Янки при дворе короля Артура.
Часть вторая.
Глава III. Янки и король путешествуют инкогнито.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть вторая. Глава III. Янки и король путешествуют инкогнито. (старая орфография)

ГЛАВА III.
Янки и король путешествуют инкогнито.

Когда настало время ложиться спать, я пригласил короля в свою частную квартиру, чтобы там остричь ему волосы и помочь переодеться в простое платье. Высшие классы подстригали волосы только на лбу, а сзади они ниспадали локонами на плечи; низшие классы подстригали волосы вокруг всей головы. Рабы вовсе не стригли волос и давали им рости совершенно свободно. Я обрезал локоны короля; подрезал ему усы и бакенбарды и старался делать это, как можно небрежнее; затем он надел сандалии, грубую шерстяную одежду коричневого цвета, которая прямо спускалась от затылка ниже колен. В таком виде король был не только одним из красивых людей королевства, но был даже дурен, нисколько не привлекателен и имел крайне простоватый вид. Мы с ним оделись и загримировались совершенно одинаково и намеревались выдать себя за мелких фермеров, или за управляющих фермою, или за пастухов, или за извощиков, или за деревенских ремесленников; наш костюм вполне подходил по своей дешевизне и прочности для бедного сельского люда. Я не подразумеваю тут, что он подходил для бедных вообще, но это был самый дешевый материал, какой только можно было найти для мужского платья - весьма понятно, мануфактурмый материал.

Нам удалось ускользнуть из замка за час до разсвета, а до восхождения солнца мы уже прошли восемь или десять миль и находились в скудно обработанной стране. У меня был взят с собою дорожный мешок с провизиею, чтобы король мог закусить по пути, пока мы доберемся до какой-нибудь деревни. Я нашел удобное место у дороги, где король мог бы посидеть; затем я дал ему закусить и сказал, что отправлюсь поискать воды. Я сделал это с намерением, чтобы и самому найти себе удобное место и отдохнуть, так как я не привык садиться в присутствии короля; даже и во время заседаний совета я садился только тогда, когда заседания затягивались слишком долго; для этого у меня была пустяшная небольшая вещь без спинки, на подобие опрокинутой воронки, которая была так же удобна, как и зубная боль. Я не хотел тотчас же входит в фамильярность с королем, но думал это сделать постепенно. Конечно, нам следовало бы сидеть вместе с мим, иначе люди могли бы заподозрить что нибудь странное; но все же с моей стороны было бы крайне неполитично становиться с ним на равную ногу, когда в этом еще не представлялось необходимости.

Я нашел воду на разстоянии трех сот ярдов и отдохнул там минут двадцать, как вдруг услышал голоса. Я полагал, что это поселяне, идущие на работу, потому что никто иной не встает так рано. Но когда эти проезжающие показались из за поворота дороги, то я увидел, что это не поселяне, а знатные люди; тут были навьюченные мулы и прислуга. Мне все это было видно через небольшой просвет в чаще кустарника. Мне казалось, что эти люди проедут мимо короля, прежде чем я успею предупредить его; но отчаяние придает вам силы и я опрометью бросился к тому месту, где сидел король; я прибежал как раз во время.

- Простите, король, но нам не приходится терять времени на церемонии. Вставайте скорее! Едут какие-то знатные люди.

- Разве тут есть что-нибудь особенное? Пусть себе едут.

- Но, ведь, вам нельзя сидеть. Встаньте! И примите самую почтительную позу, когда они будут проезжать мимо вас. Вы, ведь, поселянин. Разве вы это забыли?

- Совершенно верно; я забыл об этом. Я задремал и видел сон, будто намерен вести войну с галлами.

Говоря это, он встал, но только не так быстро, как встал бы фермер при таких обстоятельствах.

- Примите почтителыиую позу! Милостивый лорд... Король! Наклоните голову! Ниже! Еще ниже!

Он сделал все, что мог и имел такой смиренный вид, точно скривившаяся цитадель в Пизе. Вот все, что можно было сказать об этом. Действительно, это показалось настолько странным, что возбудило неудовольстие по всей линии проезжих а какой-то высокомерный ливрейный лакей в конце одной из колонн поднял уже бич; я быстро заслонил короля, как раз во время; в этот момент между проезжими раздался громкий взрыв хохота. Но я тут же стал умолять короля но обращать на это внимания. Он старался преодолеть себя, но ему это досталось дорогою ценою; казалось, он готов был бы разом проглотить всю эту процессию. Но я сказал:

- Наше приключение может кончиться очень плохо; у нас нет никакого оружия и нам нельзя тягаться с этою вооруженною шайкою. Для того, чтобы иметь успех в нашем предприятии, следует не только переодеться поселянами, но и поступать так, как поступают поселяне.

- Совершенно разумно и против этого ничего нельзя сказать. Пойдемте, сэр Патрон; я буду внимательным и постараюсь употребить все усилия, чтобы исполнять мою роль, как можно лучше.

и безпокойством следит за каждым его шагом и часто предупреждает его на волос от опасности; да, тот, кому это случалось видеть, тот видел короля и меня.

Если бы я предвидел все это, то ни за что не согласился бы на такое опасное предприятие; сопровождать короля, переодетого крестьянином - значит все время находиться в самом возбужденном состоянии.

Король постоянно пугал меня и всегда это было самым неожиданным образом. На второй день к вечеру я заметил, что у короля мелькает из под одежды какой-то блестящий предмет.

- Боже мой! - воскликнул я, - откуда вы это взяли?

- Я купил это вчера в гостиннице у одного контрабандиста.

- Мы отделались несколько раз от опасности, благодаря твоему присутствию духа; но я подумал, что с моей стороны будет благоразумнее запастись оружием.

- Но люди нашего звания не имеют права носить оружия. Что скажет какой-нибудь лорд или просто человек привиллегированного звания, если заметит меч у простого поселянина.

На наше счастье тут никого не было; я умолял короля бросить оружие; но это было так же трудно, как уговорить ребенка бросить новую блестящую вещь, которая может причинить ему вред. Мы шли молча, погруженные в размышление. Наконец, король сказал:

- Если ты знаешь, что я думаю предпринять что либо опасное, то почему ты не предостережешь меня?

- Но каким образом могут быть мне известны ваши мысли, государь?

Король остановился и пристально посмотрел на меня.

- Я полагал, что ты стоишь выше Мерлэна; в магии заключается все твое искусство. Но прорицательство стоит выше магии. Мерлэн прорицатель.

Я видел, что сделал ошибку и потерял почву под ногами. После глубокого обсуждения и тщательного обдумывания я сказал:

столетий. Как вы думаете, который дар стоит выше?

- О, конечно, последний!

- Совершенно верно. А Мерлэн обладает этим даром?

- Отчасти, да. Он предсказал тайны моего рождения, будущее царствование, а теперь уже прошло двадцать лет.

- Говорил-ли он еще что-нибудь о дальнейшем будущем?

- По всей вероятности, это его предел. У всех прорицателей есть своя граница. Границею некоторых великих прорицателей бывает период в сто лет.

- Мне кажется, что это не очень много.

- Впрочем, было два великих прорицателя, период прорицательства которых простирался - одного на четыреста лет, а другого на шестьсот и еще был один великий прорицатель, который предсказывал за семьсот двадцать лет.

- О, как это удивительно!

- Как? Неужели ты можешь предсказывать за такой громадный период времени, как...

- Семьсот лет? Я вижу так же ясно, как видит с высоты глаз орла и могу видеть за тринадцать с половиною веков вперед.

Надо было видеть удивление короля, остановившагося с широко раскрытыми глазами! Это окончательно принизило Мерлэна в глазах короля. С этими людьми не требовалось никаких фактических доказательств, достаточно было только одного подтверждения, и в этом подтверждении никто никогда не сомневался.

- Хотя, - продолжал я, - я могу действовать и по особым родам прорицательства - продолжительным и кратким - если только захочу практиковать это; но я редко даю прорицательства на короткий период времени, так как этим роняю свое достоинство. Это хорошо для такого, как Мерлэн или, как мы называем их в нашей профессии, для кратковременных прорицателей. Правда, и мне случалось предсказывать факты, которые должны были случиться через несколько дней, но это бывает очень редко. Так вы, вероятно, слышали, что я определил день и час вашего приезда в Валлэй Голинесс еще за три дня.

- Но мне было бы в сорок раз легче и я в тысячу раз более рассказал бы подробностей, если бы это было не через три дня, а через пятьсот лет.

- Как это все удивительно!

- Да; для умного эксперта много лучше предсказать то, что будет через пятьсот лет, чем то, что случится через пятьсот секунд.

- И вот странная вещь; в пятьсот раз легче предсказать последнее, чем первое, но для невдохновенного человека это кажется крайне непонятным. По истине сказать, закон прорицательства противоречит вероятности, делая каким-то странным образом трудное легким и легкое трудным.

Но теперь мне предстояла очень трудная работа. Король жаждал знать, что произойдет в течение следующих тринадцати столетий, точно он собирался жить так долго. Я много делал дурного в свое время, но теперь то, что я выдавал себя за прорицателя, было самое худшее из всех моих дел. Но все же это имело и свою хорошую сторону. Прорицателям не требуется иметь слишком много ума; хорошо его иметь для потребностей обыденной жизни; но он совершенно непригоден для профессионального труда. это самая покойная профессия. Когда на вас находит дух прорицательства, вы просто можете оставить в покое ваш ум, положить его в какое-нибудь прохладное место на отдых, а только дать волю вашему языку, оставить его работать одного и результатом этого явится прорицательство.

Каждый день нам попадался кто-либо из странствующих рыцарей и вид их производил сильное впечатление на короля. Он мог бы забыться и сказать кому-нибудь из них что-либо такое, что могло возбудить в них подозрение, и потому я всегда во время уводил его с дороги. Иногда он останавливался и смотрел во все глаза, в которых выражалась гордость; его ноздри расширялись, как ноздри полковой лошади; я знал, что у него было полное желание сразиться с этими рыцарями. Около полудня, на третий день нашего путешествия, я остановился на дороге, желая принять некоторые меры предосторожности, которые мне были внушены ударом бича, доставшимся на мою долю два дня тому назад; такия меры предосторожности следовало принять относительно динамитной бомбы, находящейся у меня в мешке; я и вспомнил о ней в виду следующого обстоятельства: я шел, ни о чем не думая, с языком на свободе и с умом на отдыхе - я, видите-ли, занимался прорицательством - но вдруг оступился и чуть было не упал; я побледнел как полотно, и осторожно осмотрел свой дорожный мешок. Там была, как я уже говорил, динамитная бомба, замотанная шерстью и положенная в коробочку; приготовление этой бомбы стоило мне немалого труда; я предполагал с её помощью совершить когда-нибудь еще одно чудо; но все же близкое соседство с такой опасной вещью приводило меня в нервное состояние. Мне необходимо было или выбросить ее, или придумать для нея какое-либо безопасное место. Я вынул ее и положил в свою сумочку; но как раз в это время к нам на встречу подъехало двое рыцарей. Король вытянулся прямо и стоял, как статуя, пристально смотря на них - он верно совершенно забылся, - но прежде чем я успел предостеречь его, как он сделал прыжок и, пожалуй, даже было хорошо, что он его сделал. Король полагал, что они свернут в сторону. Разве такие люди станут сворачивать в сторону для какого-нибудь поселянина, попавшагося под ноги? Рыцари, конечно, не обратили ни малейшого внимания на короля; если бы он не отскочил во время, то они проехали бы, раздавив его копытами лошади, и только посмеялись бы над этим.

Король разгневался и послал им вслед вызов и самые нелестные эпитеты. Рыцари еще недалеко отъехали от нас. Они остановились, крайне удивленные, приподнялись с своих седел и оглянулись назад, точно размышляя, что стоить-ли связываться с такими ничтожествами, какими показались мы им. Но вот они повернули лошадей и стали против нас. Нельзя было терять ни одной минуты. Я стал перед ними; потом обошел их и бросил им в лицо такое оскорбление, от которого волос становится дыбом на голове, так-что, вызов, сделанный королем, сравнительно был очень мягок. Они, вероятно, хотели быть ближе к королю, прежде чем начать действовать, но, услышав мои оскорбительные слова, они спешились и обошли лошадей, а минуту спустя, они очутились бы грудь с грудью со мною. Я был на разстоянии семидесяти ярдов и, цепляясь за большой столб у дороги, хотел на него влезть. Когда же они были на разстоянии тридцати ярдов, то вытянули свои пики, нагнули головы, украшенные перьями из конского волоса и направились прямо на меня. Когда они были на разстоянии пятнадцати ярдов, я бросил бомбу разсчитав насколько возможно, чтобы она попала в цель, и она раззорвалась под самыми мордами лошадей. Да, это была рискованная и ужасная вещь! Это походило на взрыв парохода на Миссисипи; в течение четверти часа мы стояли под непрерывным градом самых мельчайших обрывков и осколков разорванных на клочки рыцарей, убранства лошадей и клочков мяса последних. Я говорю мы, потому что сюда явился и король, лишь только он пришел в себя после первого испуга. На этом месте образовалась яма, о которой долго будут разсуждать в этом округе, откуда она явилась? конечно, для засыпки этой ямы не потребуется расходов; эта работа будет исполнена очередными поселянами поместья, которые, однако, ничего не получат за свой труд.

Но я объяснил происхождение этой ямы самому королю, сказав, что это сделано динамитной бомбой; но все же он считал это благородным чудом, что еще более отодвинуло Мерлэна на задний план. Кроме того, я объяснил королю, что такое чудо возможно совершать в том только случае, когда этому соответствуют атмосферные условия. Иначе король стал бы просить меня применять это чудо всякий раз, когда представлялся бы к этому удобный случай; но это мне было бы неудобно, так как у меня больше не было такой бомбы.