Янки при дворе короля Артура.
Часть вторая.
Глава XIII. Ужасное положение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть вторая. Глава XIII. Ужасное положение. (старая орфография)

ГЛАВА XIII.
Ужасное положение.

Спать? Это было невозможно. Весьма понятно, что это оказалось немыслимым в тюремной камере, где было так шумно; тут было много пьяных, кто ссорился, кто распевал песни. Но то, отчего я не мог заснуть, кроме шума, была мысль о том, как бы поскорее выйти из этого ужасного места и узнать, что происходило теперь в помещении рабов, откуда я так неудачно освободился.

Это была длинная, предлинная ночь, но и она кончилась и забрезжило утро. Меня позвали к допросу. Я дал полное и отчетливое показание. Я объяснил, что состою в рабстве у графа Грип, который как раз с наступлением сумерек приехал в гостинницу, находящуюся в деревне и лежащую по ту сторону реки; граф расположился там ночевать, как вдруг почувствовал себя очень худо. Он послал меня в город и велел пригласить самого лучшого врача. Я, конечно, поспешил исполнить приказание своего господина и бежал, что было мочи; ночь была темная и я нечаянно натолкнулся на этого простолюдина, который схватил меня за ворот; я стал умолять его отпустить меня, рассказал ему об угрожающей опасности графу...

Этот простолюдин прервал меня, сказав, что все это была ложь; он стал рассказывать, как я, не говоря ни слова, напал на него, затеял с ним драку, опять не говоря ни слова...

- Молчать, бездельник! - закричал на него судья. - Взять его и дать ему несколько ударов бичем, чтобы проучить его, как следует в другой раз обращаться с слугою знатного господина. Ступайте!

Тогда суд отпустил меня, приказав мне объяснить моему господину, что эта неприятность случилась вовсе не по вине суда. Я сказал, что не премину сообщить об этом моему господину и меня отпустили; но не успел я выйти за дверь, как меня вернули и спросили, почему я тотчас же не объяснил всего дела, как следует. На это я ответил, что меня до такой степени избили, что я решительно потерял всякое сознание и вовсе не подумал об этом, - последнее, конечно, была правда.

Я не стал ожидать завтрака. Я поспешил, как можно скорее, в квартиру рабов. Но она была пуста; там никого не было! а, никого не было, кроме трупа самого хозяина. Он лежал весь избитый и буквально превращенный в мягкую массу; ясно было видно, что тут происходила ужасная борьба. У дверей квартиры стоял на телеге гроб грубой работы, а рабочие с помощью полиции пробирались сквозь столпившуюся толпу, чтобы пронести гроб в квартиру.

Я подошел к одному человеку очень скромно и скорее бедно одетому, думая, что он не откажется дать мне некоторые сведения.

- Тут было шестнадцать рабов, - сказал мне этот человек, - ночью они взбунтовались против своего хозяина и ты видишь, чем это кончилось.

- Хорошо; но как это началось?

- Здесь не было других показаний, кроме показаний рабов. Они рассказывали, что один из рабов, самый дорогой из всей партии, каким-то странным образом освободился от своих цепей, вероятно, посредством волшебства - у него не было ключа, а между тем замок не оказался сломанным. Когда хозяин открыл побег этого раба, то пришел в отчаяние и стал бить всех рабов своею дубиною, те возмутились против него и вот видите, чем все это кончилось.

- Это ужасно. Конечно, этим рабам плохо придется на суде?

- Суд уже кончен.

- Кончен!

- Неужели ты думаешь, что они будут неделю возиться с таким простым делом? Они занимались этим не более получетверти часа.

- Я решительно не могу понять, каким образом они могли найти виновных в такое короткое время.

- Каких еще виновных? Они вовсе и не входят в таки подробности. Они осудили их всех гуртом. Разве вы не знаете закона? Римляне оставили его нам в наследство, когда уходили отсюда: если раб убьет своего господина, то все его рабы должны быть преданы смертной казни.

- Совершенно верно, я совсем было забыл об этом. А когда они будут казнены?

- В течение двадцати четырех часов; другие же говорят, что еще подождут несколько дней, пока не найдут этим временем пропавшого...

- Пропавшого! - Я почувствовал себя как-то неловко.

- Неужели они найдут его? С самого разсвета приняты все меры. Поставлен караул у городских ворот с одним из рабов, который хорошо его знает и никто не может пройти без того, чтобы его не осмотрели.

- Можно видеть место, где заключены остальные рабы?

Я спросил адрес тюрьмы для будущих справок и поскорее скрылся. Я повернул в другую улицу и вошел в первую попавшуюся лавку готового платья. Я спросил себе грубую одежду, подходящую для простого моряка, который собирается в дальнее плавание, затем подвязал щеку белою повязкою, сказав, что у меня болят зубы. Это несколько скрывало мои синяки и придало мне другой внешний вид. Я теперь мало походил на самого себя. Затем я нашел телеграфную проволоку и шел по её направлению до её станции. Это была небольшая комната над мясною лавкою, что доказывало, что дела по телеграфной линии не были особенно бойки. Молодой служащий дремал за своим столом. Я вошел, запер за собою дверь на ключ, который спрятал себе за пазуху. Это испугало молодого человека и он хотел было закричать.

- Молчите, - сказал я ему; - если вы произнесете хотя один звук, то умрете. Идите к вашему аппарату! Живее! Позовите Камелот.

- Это меня крайне удивляет! Каким образом такой человек, как вы, может знать обо всех этих делах...

- Позовите Камелот. Я - человек, исполненный отчаяния. Позовите Камелот, или уходите от аппарата, я позову сам.

- Как, вы?

- Конечно! Теперь прекратите вашу болтовню. Позовите дворец.

Он позвал.

- Теперь вызовите Кларенса.

- Какого Кларенса?

- Кто бы это ни был. Скажите, что вам нужно Кларенса и вы получите ответ.

Он исполнил мое приказание. Мы прождали пять, десять минут. О, как мне это показалось долго! - затем послышалась трескотня, которая была так же мне знакома, как человеческий голос: ведь Кларенс был мой ученик.

- Типерь, мой милый, - сказал я служащему, - пустите меня! Там, быть может, не знали моего способа ударения и ваш вызов был необходим; но теперь я справлюсь сам.

Он уступил мне свое место и стал было подслушивать, но я употреблял шифр. Я не терял времени в приветствиях с Кларенсом, а прямо приступил к делу:

- Король здесь и в большой опасности. Нас полонили и привели сюда, как рабов. Мы никак ни можем доказать наших действительных личностей - а я теперь и нахожусь даже в таком положении, что не могу сделать никакой попытки... Пошлите телеграмму в здешний дворец, которому тогда будет известно положение короля. Скоро получился ответ:

- Там ничего не знают о существовании телеграфа; эта линия недавно проведена. Лучше и не предпринимать этого; вас, пожалуй, успеют повесить. Придумайте что-нибудь другое.

Могут нас повесить! Я решительно терял голову. Но вдруг у меня блеснула мысль и я тотчас телеграфировал:

- Пошлите пятьсот вооруженных рыцарей с Лаунсело во главе; пусть они едут, как можно скорее. Затем им следует въехать в город через юго-западные ворота и поискать там человека с белою повязкою на правой руке.

Я быстро получил ответ:

- Они отправляются через полчаса.

- Прекрасно, Клареис, теперь объявите здешнему служащему, что я один из ваших приятелей и настоящий головорез; он должен быть скромен и ничего не говорить о моем посещении.

Аппарат опять затрещал, и я поспешил уйти. Я стал разсчитывать. Через полчаса будет девять часов. Рыцари в полном вооружении не могут ехать слишком скоро. Конечно, если теперь дороги хороши и не будет ни снега, ни грязи, то их путешествие несколько ускорится; им придется много раз менять лошадей; таким образом, они будут тут в шесть или несколько позднее; еще будет довольно светло; они хорошо разглядят белую повязку на моей руке и я приму над ними начальство. Мы окружим тюрьму и освободим короля. Все пойдет отлично, хотя я предпочитал бы, чтобы это было в полдень, тогда все

Теперь я подумал, что мне следовало бы сойтись с теми и заставить их узнать меня; это, пожалуй, помогло бы мне совершить освобождение короля и без помощи рыцарей. Но для этого мне следовало надеть подходящий костюм и действовать как можно осторожнее. Мне необходимо было явиться к этим людям в самом роскошном наряде. Но не мог же я прямо перескочить из холщевого платья в бархатное. Мне пришлось бы сделать это постепенно, переходя от грубого платья к лучшему, затем еще к лучшему и так далее, пока, наконец, ни дойду до шелка и бархата. Таким образом я и решился сделать.

Но и это мне не удалось! Лишь только я завернул за первый угол, как натолкнулся на одного из наших рабов в сопровождении стражи. Я в это время кашлянул и раб бросил на меня удивленный взгляд, который, казалось, проник мне до мозга костей. Я подумал, что, вероятно, ему показалось, будто он слышал когда-то такой кашель. Я тотчас же вошел в лавку и стал прицениваться к вещам, а сам между-тем наблюдал углом глаза за тем, что делалось вне лавки. Раб и сторож остановились, разговаривая между собою и заглядывая в дверь лавки. Я намеревался выйти из лавки задним ходом, если только там был таковой; я попросил продавщицу, нельзя-ли пройти посмотреть, нет-ли там убежавшого раба, который, вероятно, где-нибудь спрятался; к этому я прибавил, что я переодетое оффициальное лицо и что мой помощник стоит там, у двери, вместе с одним из убийц; не будет-ли она так добра отправиться к нему и сказать, чтобы он не ждал, а направился бы до конца по задней аллее и был бы на готове схватить преступника, когда я его позову.

Продавщице было любопытно видеть одного из убийц и она отправилась исполнить мою просьбу. Я же проскользнул к заднему ходу, оторвал дверь, затем запер ее на ключ, который и положил к себе в карман и очень радовался, что мне удалось ускользнуть.

Но тут я опять испортил все, сделав одну ошибку, в сущности, не одну, а две. Тут было несколько дорог, по которым бы я мог направиться и скрыться из виду, но мне захотелось выбрать наиболее живописную; это большой недостаток моего характера. Конечно, преследовавший меня сторож должен был бы идти по моим следам и он дошел бы до дубовой двери, запертой на ключ, пока ее выломали бы, я успел бы скрыться; тут я занялся бы переодеваньем и переходил бы из лавки в лавку и, наконец, появился бы на улицах Лондона в таком костюме, что ко мне не решились бы подступиться. Но вместо того, чтобы сделать самую естественную вещь - идти по моим следам - страж буквально не исполнил мои инструкции, переданные ему продавщицею. Лишь только я вышел на улицу, вполне довольный, что мне удалось обмануть этого простофилю, как страж вместе с рабом завернули за угол, и я очутился с ними лицом к лицу.

Я пришел в сильное негодование и стал рассказывать, что вернулся недавно из далекого путешествия и разные подобные вещи, думая этим обмануть раба, но последний хорошо знал меня. Тогда я стал упрекать его в измене. Но это скорее удивило его, чем разсердило. Он широко раскрыл глаза и сказал:

- К чему мне было выпускать тебя из рук, чтобы ты избег виселицы, когда ты главная причина нашей казни? Ступай-ка лучше!

"Ступай-ка!" это было их особенное выражение. Мне хотелось улыбнуться. Как странию выражаются эти люди.

было в моем способе действий и потому я сказал:

- Вас не повесят. Никто из нас не будет повешен.

Оба расхохотались и раб сказал:

- Раньше не считали тебя сумасшедшим. Тебе необходимо сохранить твою репутацию, тем более, что это не надолго.

- Но тем не менее, я подтверждаю это. Ранее завтрашняго утра мы уже более не будем в тюрьме и можем идти, куда нам вздумается.

дьявола.

Я сдержал себя и сказал совершенно равнодушно:

- Вы предполагаете, что нас повесят через день или два.

- Так я предполагал, по крайней мере, за несколько минут перед тем, так это было решено и объявлено.

- А теперь вы изменили свое мнение, не так-ли?

Я сделался саркастичен и сказал:

- Я знаю, что вы все будете повешены сегодня между полуднем и вечером! Ого! Это роковой удар! Обопритесь на меня!

Но мне вовсе не нужно было опираться на кого бы то ни было; однако, меня поразило это известие потому, что мои рыцари не приедут во время; они опоздают на три часа. Теперь ничто не и не говорил ничего больше, так как и говорить больше было не о чем. Я прекрасно знал, что именно предполагал этот человек: если пропавший раб будет найден, то постановление изменят и казнь назначат на сегодня.

Пропавший раб был найден.