Янки при дворе короля Артура.
Часть вторая.
Глава XIV. Сэр Лаунсело и рыцари освобождают короля.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть вторая. Глава XIV. Сэр Лаунсело и рыцари освобождают короля. (старая орфография)

ГЛАВА XIV.
Сэр Лаунсело и рыцари освобождают короля.

Около четырех часов пополудни. Действие происходит по ту сторону лондонских стен. Прохладный чудный день, озаряемый блестящим солнцем; такой день заставлял желать жить, а не умирать. Собралась громадная толпа и покрыла обширное пространство, но у нас, несчастных пятнадцати человек, не было на одного друга в этой толпе, в этой громадной массе человеческих существ. Тут было что-то горестное в этих чувствах, смотрите на это, как хотите. И вот мы сидели на нашем высоком эшафоте, служа мишенью ненависти и насмешек всех этих врагов. Мы представляли из себя какое-то праздничное зрелище. Были устроены эстрады для знати и именитых людей, которые присутствовали здесь с своими дамами; многих из них мы узнали.

Толпа более всего забавлялась над королем; когда нас освободили от оков, то король вне себя от гнева вскочил с своего места с обезображенным синяками лицом, провозгласил себя Артуром, королем Британии и заявил, что всякого ожидает смертная казнь, если только один волос упадет с его священной главы. Но король был крайне удивлен и поражен, когда в толпе раздался громкий хохот на его слова. Это оскорбило его достоинство и он опустился молча на свое место; но толпа старалась раздразнить его и заставить опять подняться; тут раздавались и свистки, и мяуканья, и грубые шутки:

- Пусть он говорит! Король! Король! Его смиренные подданные жаждут и алчут услышать слова мудрости из уст их властелина, его светлейшого и священного лохмотничества!

Но это не повело ни к чему. Он облекся во все свое величие и неподвижно сидел под этим градом насмешек и оскорблений. Он был действительно велик в это время. Я снял с головы белую повязку и обвязал ею правую руку. Лишь только толпа заметила это, как стала смеяться и надо мною:

- Без всякого сомнения, этот матрос первый министр у короля; посмотрите, он носит особый знак отличия, занимаемого им поста,

Я оставил их болтать, что им было угодно, пока они не утомились и, наконец, сказал:

- Да, я его первый министр, Патрон, завтра вы об этом услышите из Камелота...

Но я не продолжал далее. В толпе раздались радостные рукоплескания. Но скоро водворилась мертвая тишина: явились шерифы в своих оффициальных одеяниях и с своими помощниками; это означало, что скоро приступят к самому делу. Прочитали нам обвинительный акт, в котором объяснялось наше преступление, затем - смертный приговор; потом все обнажили головы и патер прочитал молитву.

Одному из рабов завязали глаза и палач приготовил веревку. Нам была видна дорога, с одной её стороны теснилась толпа народа, а с другой сидели мы; эту дорогу полиция очистила от народа и проезд по ней был совершенно свободен. Как хорошо было бы, если по ней показались мои пятьсот всадников, но это было невозможно; я стал всматриваться, но дорога вилась широкою полосою и на ней не было видно ни одного всадника.

Но тут уже успели вздернуть повешенного и его члены корчились в судорогах, он барахтался, так как ноги не были у него связаны.

Вздернули и вторую веревку и еще один раб заболтался в воздухе.

Минуту спустя и третий раб заболтался в воздухе. Это было ужасно. Я повернул голову и не нашел короля на его месте. Ему уже завязывали глаза. Я положительно был парализован; я не мог двигаться, а язык прилип у меня к гортани. Наконец, королю завязали глаза и накинули веревку. Я положительно не имел силы взглянуть на виселицу. Но, когда я увидел, что делают узел на веревке, то положительно не удержался и сделал прыжок, чтобы освободить короля; сделав прыжок, я бросил взгляд на дорогу, и - о счастье! - всадники мчались по дороге! - пятьсот всадников, закованных в железо и на конях!

Это было великолепное зрелище, какое когда-либо можно было видеть. Их перья развевались по ветру, а лучи солнца отражались на блестящем вооружений.

Когда Лаунсело несколько приблизился, я махнул ему рукой, он узнал меня по повязке; затем я развязал узел веревки, снял повязку с глаз короля и громко воскликнул:

Я всегда употреблял такия выражения, когда хотел произвести эффект. Лаунсело и все рыцари спешились, взошли на эшафот и окружили короля. А эта изумленная толпа стояла на коленях и умоляла короля даровать ей жизнь; да, того самого короля, над которым они еще так недавно смеялись и которого так жестоко оскорбляли. И когда король, стоя в стороне, принимал все воздаваемые ему

Я был вполне удовлетворен. Да, если собрать все обстоятельства, то в этом деле я достиг наибольшого эффекта.

- Боже, какой сюрприз, неправда-ли? Но я знал, что это так будет. Все это время я тайно заставлял практиковаться молодых людей и теперь все только ждал случая, чтобы показать вам это.