Янки при дворе короля Артура.
Часть вторая.
Глава XIX. Битва на песчаной полосе.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Янки при дворе короля Артура. Часть вторая. Глава XIX. Битва на песчаной полосе. (старая орфография)

ГЛАВА XIX.
Битва на песчаной полосе.

Мы заперлись в погребе Мерлэна - я, Кларенс и пятьдесят два британских юношей, хорошо образованных, умных, отважных и деятельных. Затем, я разослал приказание по всем нашим факториям и большим мастерским остановить тотчас все операции и удалиться на значительное пространство, лишь только понадобится взорвать все это минами и ничего не говорить об этом в тот момент, а только скорее очистить место. Эти люди меня знали и имели ко мне полное доверие. Они, конечно, уйдут оттуда по моему первому приказанию, а уже будет мое дело, когда назначить взрыв. Ни одного из них нельзя было подкупить, раз они знали, что им угрожает.

Приходилось ждать целую неделю; но я нисколько не скучал, так как писал почти все время. В течение первых трех дней я занят был своим дневником и придал ему эту повествовательную форму: мне потребовалось написать одну только главу, чтобы довести его до того числа, когда совершились последния события. Затем, остальную часть недели, я писал письма к моей жене. У меня вошло в привычку писать Сэнди каждый день, когда мы были в разлуке; я сохранил эту привычку и теперь из любви к ней, несмотря на то, что в данную минуту я решительно не имел никакой возможности послать эти письма; конечно, это откладывалось до более удобного времени, а теперь мне доставляло удовольствие побеседовать с Сэнди; мне представлялось, точно я говорю ей: Сэнди, если бы ты и Гелло-Централь были тут, у меня, в погребе, вместо ваших фотографий, как бы это было хорошо!" Я представляю себе бебэ с её "агу" вместо всякого ответа, с её сжатыми кулачками в ротике, пугающую на коленях матери; а та смеется, любуется своей малюткою и осторожно щекочет бобэ под подбородок; время от времени Сэнди перекидывается словечком и со мною; так все хорошо и мне приятно сидеть с ними и в погребе, с пером в руках. Как было бы хорошо, если бы мы опять соединились.

Каждую ночь я посылал разведчиков узнавать новости. Каждое из их донесений все более и более усложнило обстоятельства. Неприятель все стягивал войска; по всем дорогам и тропинкам Англии ехали рыцари. Все дворянство, как высшее, так и мелкое, все среднее сословие было против нас, но мы этого ожидали. Мы желали до такой степени возбудить народ, чтобы он не требовал ничего иного, кроме республики.

Ах, какой я был глупец! Неделю спустя я убедился в том неутешительном факте, что народ забавлялся новизною республики только два три дня, а там все было кончено,

Да, теперь провозгласили "смерть республике" везде, а не какие-нибудь несколько голосов. Вся Англия шла против нас. Да, это было гораздо более, чем я предполагал.

Я стал присматриваться и к моим юношам, к их лицам, их походке, к их манере держать себя; все это имело свой особый язык - быть может, и не заметный для посторонняго взгляда, но имевший для меня большое значение, в особенности в такое время, когда приходится хранить все в тайне. Ведь против нас идет вся Англия! Вся Англия! И как часто они повторяли это вслух, а еще чаще, думали об этом.

Я знал, что скоро настанет время, когда нас будут так теснить, что, пожалуй, у нас не достанет и сил для борьбы и вот к этому-то времени мне и необходимо приготовить такой ответ, который мог бы их успокоить.

Я был совершенно прав. Наступило время; они заговорили. Бедные юноши, жаль было на них смотреть, стали так бледны, так взволнованы, так встревожены; выборный из их среды депутат сначала не решался говорить; казалось, он не мог собрать ни мысли, ни подобрать подходящих слов; наконец, он несколько оправился и стал говорить на самом чистом английском языке, какому его учили в моей школе:

- Мы старались забыть, что мы англичане; мы хотели победить разсудком наши чувства, поставить долг выше привязанности; наш ум одобряет это, но наши сердца возстают против этого! Если бы против нас шло только одно высшее дворянство, или одно мелкое дворянство, или только двадцать пять тысяч рыцарей, оставшихся в живых от тридцати тысяч, сражавшихся в последней войне, то мы были бы тогда иного мнения и нас ничто не могло бы поколебать; каждый из нас, пятидесяти двух юношей, стоящих перед тобою, сказал бы: "Они сами выбрали себе такую долю и это их дело"! Но теперь обстоятельства изменились! Вся Англия идет против нас! О, сэр! Сообрази все это, поразмысли? Этот народ - наш народ; мы кость от костей его, плоть от плоти его; мы любим его и не требуй от нас погибели нашего народа!

Да; мне пришлось и самому взглянут трезвее на это дело и быть готовым к тому, что неминуемо должно было случиться. Если бы я не предвидел этого заранее, то юноши поставили бы меня в самое затруднительное положение; но я ко всему был уже подготовлен и потому сказал им:

- Юноши, у вас добрые сердца и вы совершенно правы в этом; у вас честные и благородные мысли и я вас нисколько не виню также и в этом; это достойные мысли, похвальные чувствования. Вы английские юноши и хотите ими остаться; вы желаете сохранить незапятнанным ваше имя. Но не смущайтесь слишком много, а успокойтесь. Поразмыслите только об одном: если вся Англия против нас, то кто будет в арриергарде? Кто будет идти впереди по правилам войны? Отвечайте мне.

- Наши заклятые враги, рыцари в кольчугах!

- Совершенно верно. Их тридцать тысяч человек. Они займут целые акры пространства. Никто кроме них не достигнет песчаной полосы. На их долю все и достанется! А тотчас после этого, вся масса большинства отступит от этого места и, вероятно, совершенно откажется от этого дела. Только дворянство и рыцари будут плясать под нашу музыку. Мы будем сражаться только с рыцарями и с дворянством, именно только с ними, а ни с кем больше. Теперь скажите мне ваши мысли, и я сделаю так, как вы решите.

- Неужели мы должны избегать битвы и отступить с поля действий?

- Нет!!!

Единодушно воскликнули юноши.

- Неужели вы так испугались тридцати тысяч рыцарей?

девушки.

Я совершенно приготовился к встрече неприятеля. Пусть только наступит следующий день и они нас найдут уже под прикрытием.

Но этот день наконец и настал. Часовой, стоявший на карауле, пришел возвестить нам, что на горизонте показалась черная масса и слышен отдаленный шум, похожий на военную музыку. Как раз был готов завтрак и мы сели за стол; когда мы вышли из-за стола, я сказал своим юношам небольшую речь и затем послал несколько человек к баттарее, с Кларенсом во главе.

Взошло солнце и озарило землю своими благословенными лучами; мы ясно видели врагов, идущих прямо на нас; они подымались рядами и напоминали волны моря. И вот, все ближе и ближе надвигалась эта несметная масса и принимала все более и более грандиозный вид; да, тут была вся Англия; мы скоро увидели и развевающияся знамена и блестящее на солнце вооружение. Да, это был чудный вид, я еще никогда не видал ничего подобного.

Наконец, нам пришлось окончательно все устроить. Все передовые ряды врагов, занимавшие неизвестно сколько акров, были все всадники - рыцари с развевающимися перьями. Но вот мы услышали звук труб; они сначала ехали шагом, но тут все пустились в карьер - это также был грандиозный вид. Там, внизу, летела эта безчисленная масса лошадей - вот она приближается к песчаной полосе... все ближе и ближе... я притаил дыхание... Но вот уже осталась одна только узкая лента и та скоро исчезла под копытами лошадей. Но, Боже мой! Весь этот передовой отряд был взорван на воздух с шумом и треском и от него остались одни только куски, клочья, обломки.. На поле стоял густой дым и нам нельзя было разсмотреть, что осталось от всей этой массы людей, их коней, их вооружения.

Настало время нанести второй удар! Я прикоснулся к пуговке и растряс все кости Англии, отделив их от позвоночного хребта!

При этом взрыве все наши фактории - светильники образования и прогресса исчезли с лица земли. Это было очень жаль, но я считал такое действие необходимостью.

Мы не могли допустить того, чтобы враги повернули, наше же оружие против нас.

Теперь наступило самое ужасное время, которое когда-либо выпадало на мою долю. В торжественном молчании, замкнутые в нашей проволочной ограде, мы ожидали конца; а за этою оградою разстилался густой дым. Но мало по малу дым разсеялся, местность очистилась и нам захотелось удовлетворить наше любопытство, но тут не было ни одного живого существа. Динамит вырыл ров вокруг нас более чем в сто футов ширины и воздвигнул по обеим его сторонам насыпи в двадцать пять футов вышины. Сколько погибло тут жизней, это удивительно? Даже невозможно было сосчитать числа убитых, потому что эти убитые не представляли уже более отдельных индивидов, а составляли однородную протоплазму с прибавлением железа и пуговиц.

И так нигде не было видно и признаков жизни, но, по всей вероятности, в последних рядах были и тяжело раненые, что часто встречается после таких катастроф. Но вряд-ли тут могли быть подкрепления; это был остаток английского рыцарства; это было все, что осталось от последней опустошительной войны. Я теперь убедился, что военная сила, которую пошлют против нас, впоследствии будет весьма незначительна, именно сила рыцарей. По этому поводу я выпустил поздравительную прокламацию моей армии в следующих словах:

Воины!

"Ваш генерал поздравляет вас! Гордясь своею силою и тщеславясь своею известностью, страшный враг вооружился против вас. Вы были готовы. Столкновение было очень кратковременное. На вашей стороне осталась слава. Победа, одержанная вами - небывалый пример в истории. До тех пор, пока планеты будут двигаться по своим орбитам, битва при Песчаной Полосе не изгладится из памяти людей.

Я прочитал это и меня осыпали громкими апплодисментами. Тогда я прибавил еще следующее примечание:

- Война с английскою нациею, как с нациею, уже приближается к концу. Нация удалилась и с поля битвы и с театра войны. Пока ее убедят вернуться, война уже будет окончена. Английские рыцари могут быть убиты, но их нельзя победить. Мы знаем, что нам предстоит. Пока один человек из этих людей еще жив, наша задача не может быть кончена и война не должна прекращаться. Мы убьем их всех. (Громкия и продолжительные рукоплескания).

Я поставил пикет на насыпи, воздвигнутые последним взрывом - проще сказать, назначил двух юношей на караул, которые возвестили бы нам о приближении неприятеля.

Затем я послал одного инженера и с ним сорок человек к одному пункту, лежащему к югу от наших линий; там находился горный ручей и необходимо было отвести его русло так, чтобы этот ручеек приходился внутри наших линий и чтобы я мог им пользоваться, когда в этом встретится необходимость. Эти сорок человек были разделены на два отряда, по двадцати человек в каждом; они должны были сойтись вместе через два часа. В течение десяти часов вся работа была исполнена.

Наступила ночь и я снял с караула мой пикет. Тот караул, который находился на северной стороне, донес, что видел вдали лагерь, но только в подзорную трубу. Кроме того, он донес, что несколько рыцарей ехало по направлению к нам и, что они загнали к нашим линиям несколько голов скота, сами же рыцари не подходили слишком близко. Это было именно то, чего я ожидал. Видите-ли, они нас поняли; они хотят знать, сыграем-ли мы опять такую ужасную шутку или нет. Впрочем, ночью они станут несколько смелее. Я был убежден, что догадался о их намерении, так как именно это же самое предпринял бы и я на их месте, если бы был таким же невеждою, как они. Я сообщил это Кларенсу.

- Я думаю, что вы правы, - сказал тот, - им непременно нужно будет испытать.

- Но раз они пожелают это испытать, то будут обречены на смерть.

Это разстроило меня до такой степени, что я положительно не находил покоя, думая об ужасных последствиях. Наконец, для того, чтобы успокоить мою совесть, я написал послание рыцарям:

"Высокоуважаемому военачальнику рыцарских инсургентов в Англии. Вы боретесь напрасно. Мы знаем ваши силы, если только можно им дать такое название. Мы знаем, что, самое большее вы можете выставить против нас, двадцать пять тысяч рыцарей. А между тем вы не будете иметь ни малейшого успеха. Поразмыслите только: мы хорошо укреплены, хорошо снабжены припасами и снарядами. Нас 54. Вы спросите кого? Человека?

Нет; нас пятьдесят четыре ума, наиболее способных в мире; побороть нас положительно невозможно, это все равно, что если бы легкия морския волны силились бы разбить гранитные преграды Англии. Обдумайте хорошенько. Ради ваших семей мы даруем вам жизнь; не отвергайте этого дара. Это все, что мы можем для вас сделать: положите оружие; сдайтесь безусловно на сторону республики и все будет забыто.

Я прочитал послание Кларенсу и предложил ему отправить его, вывесив сначала флаг перемирия. Он засмеялся, свойственным ему саркастическим смехом и сказал:

- Вы никак не можете достигнуть ясного представления о том, что это за дворянство. Нам необходимо сберечь время и избавиться от безпокойства. Представьте себе, что я главнокомандующий находящагося там внизу войска. А вы будете служить парламентером; подойдите поближе и передайте мне ваше послание, а я вам дам ответ.

Эта идея мне показалась очень забавною. Я подошел к воображаемому караулу врага, подал мою бумагу и прочел ее. Вместо ответа Кларенсь вырвал у меня из рук бумагу, скорчил презрительную гримасу и сказал с негодованием:

- Выпотрошите внутренности этому животному, и отнесите их его господину. Другого отйета у меня не будет.

Как часто случается, что теория противоречит фактам! А это именно был факт, и больше ничего. Конечно, все так и случилось бы, если бы я решился на переговоры. Я разорвал бумагу и постарался успокоить мои сантиментальные чувства и приняться за дело. Я испробовал все электрические сигналы от платформы в погреб и убедился в том, что все шло правильно; кроме того, я перепробовал и те сигналы, которые касались оград из проволоки; это были сигналы для замыкания электрических токов, или для их отмыкания, в каждой ограде, отдельно, независимо от других. Я назначил трех лучших юношей для охраны соединения с ручьем, где они должны были дежурить ночью поочередно и повиноваться моему сигналу - трем, следовавшим один за другим выстрелам из револьвера. Другие караулы были отменены на ночь. Я приказал, чтобы в погребе было все спокойно и уменьшен электрический свет.

Лишь только совершенно стемнело, я замкнул ток по всем проволочным оградам и затем пробрался к насыпям, окаймляющим всю нашу сторону большого рва; я взобрался на вершину этих насыпей, лег там на откос и стал сторожить, но было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь видеть; царила мертвая тишина и не слышно было нигде ни звука. Правда, время от времени, раздавались обыкновенные сельские звуки: то где-нибудь слышится крик ночной птицы, то жужжание насекомых, то отдаленный лай собаки; все это были не такие звуки, каких ожидал, они нисколько не нарушали тишины, а еще более ее усиливали, придавая какую-то мрачную меланхолию всей местности.

Но я все смотрел и смотрел, а ночь становилась все темнее и темнее; я насторожил уши, чтобы не пропустить какого-нибудь подозрительного звука; я полагал, что мне только следует вооружиться терпением и ждать, а мои надежды должны непременно увенчаться успехом. Однако, мне пришлось ждать очень долго; наконец, я уловил то, что обыкновенно называется мимолетным отзвуком - глухой металлический звук. Я еще более насторожил слух и даже притаил дыхание, потому что это именно был тот звук, которого я ждал. Этот звук становился все слышнее и слышнее и раздавался с северной стороны... Но вот я его уже слышал почти в уровень с собою - это был на вершине противоположной насыпи, на разстоянии не более ста футов. Затем, мне показалось, что я вижу ряд черных точек на этой вершине. Это ужь не человеческия-ли головы? Но я не мог сказать ничего положительного; пожалуй, тут и вовсе ничего не было. Но как бы то ни было, а этот вопрос был скоро решен. Я услышал металлический звук, спускающийся в динамитный ров. Эти люди устраивали нам какой-нибудь сюрприз. Мы должны приготовить им угощение.

спали. Я разбудил Кларенса и сообщил ему, что ров полон людей; по всей вероятности, рыцари явились к нам в полном своем составе. Мое мнение было таково, что с наступлением разсвета мы должны ожидать осады; все эти тысячи, наполняющия ров, переправятся через насыпь, и окружат наш погреб со всех сторон. За ними, конечно, последует и вся их остальная армия.

На это Кларенс, с своею обыкновенною сметливостью, сказал мне:

- Им необходимо послать одного или двух разведчиков для наблюдений. Почему бы нам не прервать тока на внешней ограде и таким образом предоставить им некоторые шансы?

- Я уже это сделал, Кларенс. Неужели вы думали, что я негостеприимен?

- Нет, у вас доброе сердце. Однако, мне нужно идти.

Мы вышли из погреба и легли между обеими оградами. Полумрак погреба, вероятно, вредно действовал на наше зрение, так что в первую минуту мы тут ничего не могли разглядеть, но мало по малу мы приноровились к настоящим обстоятельствам. Вблизи мы могли разглядеть кое-что, но не видели своей ограды. Мы стали разговаривать шепотом, но вдруг , Кларенс прервал меня:

- Что это такое?

- Где?

- Какой-то предмет там.

- Там, над вами... что-то темное... против второй ограды. Он посмотрел и я посмотрел. Наконец, я сказал:

- Ужь не человек-ли это, Кларенс?

- Нет, не думаю. Всмотритесь хорошенько, это имеет вид чего-то особенного... Да, это человек, прислонившийся к ограде.

нему.

Мы поползли на коленях и на руках до тех пор, пока не были настолько близко, чтобы разглядеть. Это действительно был человек - высокая фигура в полном вооружении, стоящая совершенно неподвижно; обе его руки были положены на верхнюю проволоку; слышен был запах сгоревшого тела. Бедный малый умер и сам не зная от чего. Он стоял, как статуя без малейшого движения, только ночной ветер колыхал перья его шлема. Мы приподняли его забрало, но никак не могли разглядеть его лица, потому что было слишком темно.

Затем раздался шум шагов и мы живее легли на землю там, где стояли. Он был довольно близко от нас, подошел к первому рыцарю и, казалось, удивился, почему тот стоит неподвижно; затем он сказал тихим голосом:

- Чего ты тут дремлешь, мой добрый сэр Мор...

В это время он положил руку на плечо трупа и тут же упал мертвым, не договорив начатой фразы. Как вы видите, он был убит мертвецом, быть может, даже покойным другом. В этом чувствуется что-то ужасное.

и мы знали, что это означало, если рыцари были настолько далеко от нас, что мы его могли их видеть: бедняга дотронулся мечем до проволоки и тут же был убит сильным током электричества. Были и короткие промежутки, когда царила глубокая тишина, но oнa совершенно регулярно прерывалась падением тела в полном вооружении; это сильно действовало на нервы при такой ночной темноте. Мы порешили пройтись между внутренними оградами: но старались идти прямо для большей безопасности; если бы нас кто и встретил, то скорее принял бы за своих, чем за врагов, кроме того, держась прямой линии мы не рисковали наткнуться на мечи, а эти люди, повидимому, не брали в свою экскурсию другого оружия. Но это было замечательное путешествие. Повсюду за второй оградой лежали убитые, - хотя их не было хорошо видно, но все же мы ухитрились насчитать до пятнадцати таких неподвижных статуй - мертвые рыцари стояли, положив руки на верхнюю проволоку.

Наш ток был настолько силен, что убивал человека, прежде чем тот успеет вскрикнуть. Но вдруг мы услышали шум шагов и несколько минут спустя, мы угадали, что это было; это шли рыцари в большой массе. Я тотчас шепнул Кларенсу, чтобы он шел в погреб, разбудил бы нашу армию и велел ей быть на готове, но не выходить из погреба до дальнейших распоряжений. Кларенс скоро вернулся обратно и мы стояли у внутренней стороны ограды, подстерегая огонек, творивший такое ужасное дело над этим роем врага... Нельзя себе даже представить всех этих ужасных подробностей; но довольно сказать, что за второю оградою лежала громадная черная масса и все это были убитые люди. Но какая это была ужасная вещь! Не слышно было ни человеческого голоса, ни военных криков; эти люди подкрадывались безшумно, думая напасть на нас врасплох, но лишь только кто либо из них подходил к роковой линии, как был убит, так что даже не имел времени и предупредить своих товарищей.

Наконец, я пустил ток по третьей ограде и, затем, по четвертой и по пятой. Я был убежден, что наступило время, когда вся армия попадется в нашу ловушку. Как бы то ни было, но об этом необходимо узнать, как можно скорее. Я прикоснулся к пуговке и над нашею пропастью засветилось пятьдесят электрических солнц.

Но, Боже, какой это был вид. Нас окружали три стены мертвецов. Все же прочия ограды были наполнены живыми людьми, которые прокрадывались тайком через наши проволоки. Внезапный свет поразил нашего врага и навел на него ужас; мне, конечно, необходимо было только одно мгновение, чтобы воспользоваться их неподвижностью и я не упустил этого удобного случая. Но вот в чем дело, в следующее мгновение они пришли бы в себя и тотчас бы сделали натиск, и тогда я совершенно погиб бы со всеми своими проволоками. Но, потеряв эту минуту, они навсегда потеряли и удобный для себя случай. Для меня же этот промежуток времени не остался безследным; я провел ток по всем оградам и враг будет убит по пути своего следования. Тут вы услышите стенания! Смерть висела над одиннадцатью тысячами человек. Ночь усиливала еще более ужас положения.

Наступило время последняго акта трагедии. Я сделал три выстрела из револьвера, что oзнaчaлo:

- Отвести воду!

Послышался сильный шум и минуту спустя, горный источник наполнил широкий ров и, таким способом, образовались реки шириною в сто футов и глубиною в двадцать пять.

- К орудиям! Откройте огонь!

И в то же мгновение тринадцать орудий стали изрыгать смерть на эти десять тысяч человек. Одну минуту они еще продержались под этим огненным потопом, потом прорвались, став лицом и устремились по направлению ко рву, как солома от ветра. Более четвертой части их сил не достигло до вершины высокой насыпи, три четверти достигли до нея, но утонули.

пять тысяч человек лежали убитыми вокруг нас!

Но как изменчиво счастье! В самый короткий промежуток времени - в какой-нибудь час - случилось нечто такое по моей собственной вине, что... но у меня не хватает духа написать этого. Пусть этим и оканчивается мое повествование.