Прогулка заграницей.
Часть первая.
Глава XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Прогулка заграницей. Часть первая. Глава XIV. (старая орфография)

ГЛАВА XIV.

Когда хозяин гостинницы узнал, что я и мой компаньон - артисты, то уважение его к нам значительно возросло; мы выиграли в его глазах еще больше, когда он узнал, что мы совершаем по Европе прогулку пешком в интересах нашей специальности.

Он рассказал нам всю дорогу до самого Гейдельберга и указал, где лучше останавливаться, и каких мест избегать; он взял с меня меньше, чем следует, за вещи разбитые ночью и накормил нас прекрасным завтраком, прибавив к нему в виде дессерта десяток-другой больших светлозеленых слив - самых лучших плодов, растущих в Германии; желая оказать нам еще большую честь, что ни за что не соглашался выпустить нас из Гелльбронна пешком, но послал за той самой лошадью, возившей некогда Гётца фон-Берлихингена, на которой мы ездили накануне к развалинам, и заставил нас нанять ее.

На мосту мы отпустили свой экипаж, а сами, прислонившись к перилам, стали наблюдать за работой, кипевшей у воды. Вся река была покрыта длинными, стройными сосновыми бревнами, из которых рабочие вязали плоты. Эти плоты имели особую конструкцию, которая обусловливалась чрезвычайною извилистостию и узкостью Неккара; длина их достигала от 50 до 100 ярдов, в ширину же они составлялись из 9 бревен на кормовом конце, а к носу шли все уже и уже, так что носовое звено вязалось по ширине всего из трех бревен. Управление плотом главным образом производилось с носу при помощи шеста, при чем для рулевого едва хватало места, чтобы твердо стоять, так как бревна были очень тонки, не толще дамской руки. Соединение отдельных звеньев плота делалось настолько гибко и упруго, что весь плот легко мог изгибаться и приспособливаться при проходе по извилинам реки.

Неккар во многих местах настолько узок, что через него хоть собак перебрасывай; если прибавить сюда еще сильную крутизну извилин, то легко представить, сколько от плотовщиков требуется ловкости и уменья для управления такими плотами. Характер реки не всегда дозволяет идти по всему её руслу, которая вообще имеет в ширину от 30 до 40 ярдов; во многих местах по дну реки тянутся скалистые гряды, имеющия направление вдоль реки, при чем вся масса воды разделяется ими иногда на три струи, из которых достаточную ширину и глубину по большей части имеет только средняя. Такия скалы, образующия что-то вроде узких продольных дамб, при низком уровне воды в реке, поднимаются над поверхностью дюймов на пять и имеют вид гребня подводного рифа, в полую же воду оне затоплены. Впрочем, чтобы произвести в Неккаре высокую воду, достаточно одной пригоршни воды, ведро же производить уже целый потоп.

Такия же дамбы есть на Неккаре и под Гейдельбергом около Замковой гостинницы, и течение там чрезвычайно стремительно. Нередко целыми часами я просиживал в своей стеклянной клетке, наблюдал, как ловко проскальзывают по среднему каналу эти длинные, узкия связки бревен; иногда оне слегка задевали за каменистые выступы гряд, и, я ежеминутно ожидал, что вот-вот какой-нибудь из плотов со всего размаху налетит на один из устоев лежащого несколько ниже моста, но ничего подобного не случалось и все они благополучно попадали под арку, кроме одного, который действительно разбился однажды утром, но, к сожалению, я прозевал этот случай, ходивши в комнату закуривать трубку.

И вот в то время, когда я, стоя на мосту, смотрел на плоты, во мне неожиданно зашевелился демон приключений. "Я еду в Гейдельберг на плоте. Не желаете ли и вы рискнуть вместе со мною?" обратился я к своим товарищам.

Лица их немного побледнели, но с любезностью, на какую только были способны, они тотчас же согласились на мое предложение. Гаррис хотел предварительно телеграфировать своей матери; он говорил, что это его долг, так как он является единственным сокровищем, которое еще привязывает к земле его мать. Пока он ходил исполнять свой долг, я спустился к реке, подойдя к самому длинному и лучшему на вид плоту окликнул его капитана сердечным "Эгой, товарищ!", что тотчас же поставило нас в наилучшия отношения. Не теряя времени, я приступил к делу; я объяснил ему, что мы путешествуем пешком по Европе и направляемся в Гейдельберг и что мы хотели бы сделать эту поездку вместе с ним на плоту. Все это я сказал при помощи молодого Z., который по-немецки говорит отлично, и мистера X., говорящого тоже, хотя и с грехом пополам. Сам же я хотя и понимаю в совершенстве немецкий язык не хуже того сумасшедшого, который выдумал его, но говорить не могу.

Выслушав нас, капитан подтянул свои шаровары и глубокомысленно передвинул во рту жвачку. Наконец он ответил именно так, как я и ожидал; он сказал, что не имеет свидетельства на перевозку пассажиров и поэтому боится, что законы будут против него, если дело разгласится или с нами что-нибудь случится. Тем не менее, я нанял как плот, так и экипаж, а всю ответственность принял на себя.

С громкими песнями принялась за свою работу вторая вахта; скоро канат был выбран, якорь поднят, и наше судно величественно тронулось с места и поплыло вниз по течению со скоростью около двух узлов в час.

к самому худшему; затем, в частности, мы перешли к опасностям, грозящим человеку на воде, и тому подобным вещам. Но лишь заря загорелась на востоке, и таинственная торжественность и тишина ранняго утра сменились веселым пением птиц, разговор наш, шедший до того вполголоса, сделался громок и принял более веселый тон, а вместе с тем радикально изменилось и самое настроение нашего духа.

Летом Германия очень привлекательна; но, чтобы вполне насладиться её красотою, необходимо прокатиться вниз по Неккару на плоту. Большую роль при этом играет характер движения плота; движение это ровно, плавно, безшумно; оно успокоивает ваши нервы, оно усыпляет вас. Какой контраст с утомительною, бросающею в испарину; ходьбою пешком, или душным сиденьем в вагоне, или же медленным, тряским передвижением на истощенных клячах по грунтовым дорогам, среди облаков пыли.

Мы безшумно скользили вниз по течению, мимо зеленых, благоухающих берегов, а чувство наслаждения и довольства все росло и росло. Местами оба берега были сплошь покрыты густою зарослью ивы, совершенно скрывающей почву; местами один из берегов переходил в красивые, изящные холмы, густо поросшие до самой вершины сочною зеленью в то время, как другой берег представлял обширную открытую равнину, краснеющую от мака или ярко-синевшую от массы, покрывающих ее васильков. Иногда мы плыли под густою тенью лесов, после чего бархатистая зелень лугов казалась нам еще свежее и ярче. А птицы! Оне были повсюду; поминутно перелетая с берега на берег, оне все время услаждали наш слух веселою музыкою своих голосов. Что за наслаждение испытываешь рано утром, когда случайно приходится наблюдать постепенное возрождение лучезарного светила; когда, в борьбе с ночью, солнце медленно и плавно, словно с любовью, шаг за шагом, одевает природу во всю прелесть чудного, яркого дня! Но зато какая разница наблюдать эту