Прогулка заграницей.
Часть вторая.
Глава IX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Прогулка заграницей. Часть вторая. Глава IX. (старая орфография)

ГЛАВА IX.

Странная вещь эти путеводители. Из последующого читатель легко может усмотреть, насколько должен быть опытен человек, предпринимающий великое восхождение из Зермата к Диффельбергской гостиннице. Даже Бедекер об этой экскурсии сообщает следующия по меньшей мере странные данные:

1) Дистанция - три часа.

2) Заблудиться невозможно.

3) Проводники излишни.

4) Разстояние от гостинницы на Риффельберг до Gorner Grat полтора часа.

5) Подъем легок и безопасен. Проводники излишни.

6) Высота Зермата над уровнем моря - 5.315 футов.

7) Высота гостинницы Риффельбергской над уровнем моря 8.429 футов.

8) Высота Gorner Grat над уровнем моря 10.289 футов.

Чтобы раз навсегда исправить эти неверности, я сообщил ему следующие доказанные факты:

1) Дистанция от Зермата до гостинницы на Риффельберге семь дней.

2) Ошибиться дорогою возможно. Если я первый ошибся, то думаю, что это возможно и для других.

3) Проводники необходимы, так как никто, кроме здешних жителей, не в состоянии читать тамошних надписей, указывающих дорогу.

4) Определение возвышения над уровнем моря многих пунктов довольно точно для Бедекера. Он ошибается в них всего на каких-нибудь сто восемьдесят или сто девяносто тысяч футов.

Моя арника и мягчительные оказались неоценимыми. Мои люди страшно страдали от такого долгого сидения. В течение двух или трех дней они могли хольно или лежать, или ходить; однако же, благодаря чудесному свойству арники, на четвертый день они все получили способность сидеть. Я уверен, что успехом нашего великого предприятия мы обязаны главным образом арнике и мягчительным.

Как только возобновились силы и здоровье моих людей, я занялся вопросом о том, как нам спуститься с горы в долину. Никоим образом я не хотел опять подвергать моих молодцов опасностям и трудам этой ужасной дороги. Прежде всего я подумал о воздушном шаре, но, конечно, мысль эту пришлось оставить, так как мы не могли достать воздушного шара. Я перебрал всевозможные средства передвижения, но, поразмысливши, пришлось по той или другой причине от них отказаться. Внезапно меня осенило вдохновение: я вспомнил, что движение ледников факт вполне доказанный; я прочел об этом у Бедекера. И вот я решился ехать в Зермат на большом Горнеровском леднике.

Отлично. Но теперь являлся вопрос, как спуститься на этот ледник с возможно большими удобствами; дорога, по которой следовали караваны мулов, была очень длинна, извилиста и утомительна. Я принялся шевелить мозгами и скоро нашел средство победить и это затруднение. Громадная замерзшая река, которую называют Горнеровским ледником, протекает как раз под Gorner Grat'ом, так что, глядя с этого пункта на ледник, вы смотрите прямо в пропасть глубиною в тысячу двести футов, с почти отвесными стенами. У нас было сто пятьдесят четыре зонтика, а что такое зонтик, как не парашют?

С восторгом я сообщил эту благородную мысль Гаррису и собирался уже отдать приказ, чтобы вся экспедиция собралась и со своими зонтиками на Gorner Grat'е и готовилась к полету по эшелонно, каждый эшелон под командою проводника, но Гаррис остановил меня, упрашивая не спешить. Он спросил, употреблялся ли когда-нибудь раньше этот способ. "Нет, - отвечал я, - и даже никогда не слышал о подобном случае". Обстоятельство это показалось ему весьма серьезным; по его мнению, не следует посылать всю команду разом: гораздо лучше будет, если мы заставим прыгнуть вниз сначала одного человека, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Я сразу понял всю мудрость этого замечания и, сердечно поблагодарив своего агента, сказал ему, чтобы он брал скорее свой зонтик и сейчас же приступил бы к опыту; спустившись вниз, он должен помахать своей шляпой в том случае, если он упадет на мягкий грунт, и тогда я сейчас же последую за ним со всей остальной партией.

Гаррис был чрезвычайно тронут этим доверием, что и выразил с заметною дрожью в голосе; однакоже, он ответил, что не чувствует себя достойным такой чести, что такое предпочтение может возбудить зависть в остальном отряде, при чем найдется немало таких, которые будут уверять, что он тайно добивался этого, тогда как он совесть призывает в свидетели, что не только не думал, но даже, если говорить чистосердечно, совсем не желает такого предпочтения.

Я сказал, что слова эти делают ему большую честь, но что он не в праве отказываться от возможности приобрести неувядаемую славу человека, который первым спустился с Альп на парашюте единственно ради того, чтобы пощадить чувства нескольких завистливых подчиненных. "Нет, - сказал я, - он должен принять назначение, это ужь не предложение, это приказание".

Как раз в это время проходил главный проводник. Выражение лица Гарриса сразу изменилось на бесконечно нежное, и он сказал:

- Человек этот жестоко оскорбил меня четыре дня тому назад и я сказал себе, что заставлю его почувствовать и признать, что единственная благородная месть, которою человек должен отплатить своему врагу, это заплатить добром за зло. Я отказываюсь от слова. Назначьте его.

Кинувшись в объятия этого великодушного парня, я сказал.

- Гаррис, вы благороднейший из всех людей. Вы не будете сожалеть о своем возвышенном поступке, о котором должен узнать весь мир. Вам представятся еще лучшие случаи, чем этот, если только Бог продлит мою жизнь, помните же это!

Затем я кликнул главного проводника и сообщил о его назначении. Однако же, это ничуть не возбудило в нем восторга. Он даже не понял моей идеи.

- Привязать себя к зонтику, - воскликнул он, - и прыгнуть с Gorner Grat'а! извините меня, но, чтобы отправиться к дьяволу, есть много путей более приятных, чем этот.

Разговор с ним показал, что проект мой он считает безусловно опасным. Хотя я и не был убежден, однако же, и не хотел производить рискованных опытов, то есть таких, которые бы могли повредить успехам экспедиции. Я был готов уже отказаться что-либо придумать, как вдруг мне пришло в голову, что можно испробовать это средство над латинистом.

Он тотчас же был призван, но отказался под предлогом неопытности, недоверия публики, недостатка любознательноcти, и не знаю ужь, еще чего. Другой уклонился по причине простуды головы, вследствие чего он принужден будто бы избегать опасности. Третий не умел хорошо прыгать и не надеялся, чтобы это удалось ему без долговременной и настойчивой практики. Следующий опасался дождя, так как зонтик его был с дырой. У каждого нашлась какая-нибудь отговорка. Словом, результат получился такой, о котором читатель уже сам, вероятно, догадался: идею, грандиознейшую из всех, какие только когда-либо возникали в голове человека, пришлось оставить без исполнения единственно за недостатком людей, достаточно предприимчивых. Итак, предприятие не состоялось, а между тем я твердо уверен, что мне придется дожить до того момента, когда кто-нибудь выполнит его и припишет всю честь себе.

Что делать, пришлось идти дорогою, другого способа не было. Сведя экспедицию вниз по крутой и опасной тропе, я выбрал наилучшую позицию как раз на середине ледника, так как Бедекер говорит, что середина ледника движется гораздо быстрее краев; однако же, в видах экономии, багаж мы поместили на краю, желая отправить его малою скоростью.

Я ждал и ждал, но ледник не двигался. Приближалась ночь, темнота начинала сгущаться, а мы все ни с места. Тогда мне пришло в голову, что для ледника наступило, быть может, время остановки, и в Бедекере указан час отхода. Я послал за Бедекером, но его нигде не могли найти. У Бродшо мы, конечно, тоже нашли бы нужное нам расписание, но и Бродшо куда-то запропастился.

Делать нечего, приходилось устраиваться по возможности удобнее. И вот, раскинув палатки, накормив животных, подоив коров, поужинав, натерев больных мягчительными и установив стражу, я лег в постель, приказав разбудить меня как только мы будем подходить с Зермату.

Проснувшись на другой день около половины одиннадцатого я стал оглядываться вокруг. мы не подвинулись ни на вершок! Сразу я ничего не мог сообразить, но затем мне пришло в голову, что наш старина-ледник, вероятно, сел на мель. Срубив несколько деревьев, мы устроили из них шесты: один для правого, другой для левого борта, и в течение трех часов слишком разыгрывали из себя дурней, стараясь отпихнуться с мели. Однако же, нас постигла неудача: ледник имел в ширину полмили и пятнадцать или двадцать миль в длину, а сказать, каким именно местом он сел на мель, мы не могли. Люди начали выказывать признаки безпокойства и вдруг с побледневшими лицами кинулись ко мне, говоря, что у нас открылась течь.

В эту критичесную минуту мы избегли паники, единственно благодаря моему самообладанию. Я сказал, чтобы мне указали место, где открылась течь. Меня подвели к громадному обломку скалы, лежавшему в глубоком бассейне, с чистой сверкающей водой. Течь и на мой взгляд показалась серьезной, но я промолчал о том. Приказав изготовить насос, я поставил к нему людей, чтобы выкачать из ледника воду. Когда это было сделано, то я заметил, что предполагаемая течь - вовсе не течь. Просто на-просто обломок этот, упавши сверху, скатился на лед на середину ледника, и так как солнце изо-дня-в-день сильно нагревало его, то он и опускался постепенно вниз, расплавляя под собою лед, пока, наконец, не остановился там, где мы его нашли, на дне глубокого бассейна с чистою и холодною водою.

В это время Бедекер совершенно неожиданно был найден, и я ревностно принялся отыскивать в нем время отхода. Ничего подобного там не оказалось. Просто было сказано, что ледник двигается безостановочно. Удовлетворившись этим, я закрыл книгу и выбрал позицию получше, чтобы любоваться видами во время поездки. Я простоял так некоторое время, наслаждаясь окружающей картиной, как вдруг у меня явился вопрос, почему же пейзаж, повидимому, нисколько не меняется. "Этот проклятый ледник опять, видно, на мель сел", подумал я про себя и открыл Бедекер, чтобы посмотреть, нельзя ли чего предпринять для устранения этих досадных помех. Внезапно мне попалась такая фраза, которая сразу же разъяснила все недоразумения. Фраза эта гласила следующее:

"Горнеров ледник двигается со среднею скоростью немного менее одного дюйма в день!" Редко когда приходилось мне чувствовать себя более оскорбленным, чем в настоящую минуту. Редко когда доверие мое было обмануто более наглым образом. Я сделал маленькое вычисление: один дюйм в день, это 30 фут в год; принимая разстояние до Зермата равным 3 ¹/₁₈ мили, получил, что для того, чтобы пройти это разстояние, леднику необходимо несколько более пяти сот лет! "Нет, - сказал я себе, - я на собственных своих ногах могу двигаться быстрее и, чорт возьми, воспользуюсь этим средством передвижения, вместо того, чтобы покровительствовать подобной шутке".

Когда я поведал Гаррису, что пассажирская часть ледника - середина его, так сказать, поезд молния достигнет Зермата не ранее как летом 2378 года, а багаж, двигаясь с боковою частью ледника гораздо медленнее, прибудет туда, вероятно, еще на столетие позднее, он разразился следующим восклицанием:

- Вот они европейские-то порядки! По дюйму в день - подумайте только! 500 лет, чтобы пройти каких-то несчастных три мили! И я ни мало не удивляюсь. Ведь это католический ледник. Это видно с первого взгляду. Ну, и порядки!

Я отвечал, что он не прав, что только самый конец ледника находится в католическом кантоне.

- Ну, так это правительственный ледник, - отвечал Гаррис. - А это одно и то же. Здесь правительство во все вмешивается и все идет черепашьим шагом: тихо и скверно. Вот у нас, где все предоставлено частной инициативе, все идет гигантскими шагами, да! Хотел бы я, чтобы Том Скотт приложил свои руки к этой закоченевшей развалине, посмотрели бы вы, как бы она задвигалась!

Я отвечал, что ледник, без сомнения, увеличил бы скорость своего движения, если бы того потребовало развитие торговли.

- Но Том создал бы, торговлю, - сказал Гаррис. - Вот в том-то и разница между правительством и частным лицом. Правительству ни до чего нет дела, тогда как частное лицо всем интересуется. Том Скотт сейчас бы поднял торговлю. В два года Горнеровския акции дошли бы до 200, а еще года через два, а то и меньше, все остальные ледники были бы проданы с молотка. - Минута прошла в задумчивом молчании, после чего Гаррис проговорил: - Несколько менее одного дюйма в день; меньше одного дюйма, подумайте! Ну, я потерял всякое уважение к ледникам.

железным дорогам, но если дойдет дело на спор, поднимется вопрос о настоящем, добром, славном, медленном движении, то я ставлю свои деньги за ледник. В качестве средства для пассажирского движения я

Я приказал людям оставить лагерь и готовиться к переходу в Зермат обычным способом. Во время сборов мы сделали чрезвычайно интересную находку: из льда был вырублен топором какой-то темный предмет, который оказался куском невыделанной кожи неизвестного животного или, быть может, куском кожаного сундука; однако же, после более внимательного исследования теория сундука оказалась весьма слабою, а дальнейшия исследования и совсем разрушили ее; я хочу сказать, что теория эта была отвергнута всеми учеными, за получением того, который предложил ее. Этот ученый привязался к ней с тою страстностью, которая обыкновенно характеризует творцов научных теорий, и впоследствии он даже убедил и привлек на свою сторону многих из своих противников, написав замечательный памфлет под заглавием: "Неоспоримые доказательства того, что сундук, обитый шкурою, в диком состоянии принадлежит к древнейшему ледяному периоду и жил одновременно с пещерным медведем, первобытным человеком и другими существами Фолитовой группы Древней Силлурийской формации".

Каждый из наших ученых предлагал собственную теорию, а что касается до рода животного, которому принадлежит найденная кожа, то каждый из них горячо отстаивал своего кандидата. В отношении последняго вопроса я разделял мнение геолога экспедиции, который полагал, что этот кусок кожи в весьма отдаленную эпоху покрывал какого-нибудь сибирского мамонта, но здесь мнения наши разделялись: геолог утверждал, что открытие наше доказывает, что в то время Сибирь помещалась на месте теперешней Швейцарии, я же придерживался того мнения, что это служит доказательством, что первобытный швейцарец вовсе не был таким дикарем, каким его в настоящее время изображают, а был существом весьма развитым и интеллигентным, любившим посещать зверинцы.

В тот же вечер после тяжелых трудов и многих приключений мы прибыли к тому месту, где из под громадной ледяной арки выбегает бешеный Висп, только-что оставивший темные недра большого Горнеровского ледника. Все опасности остались назади, и мы остановились здесь лагерем, чтобы спокойно отдохнуть после успешного выполнения предприятия.

и печатями всех местных властей.