Прогулка заграницей.
Часть вторая.
Глава XIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Прогулка заграницей. Часть вторая. Глава XIX. (старая орфография)

ГЛАВА XIX.

Большую часть времени в Венеции турист проводит в соборе, в котором есть что-то чарующее, частию по чрезвычайной древности его, частию по безпримерному безобразию его. Большая часть сооружений, пользующихся мировою известностью, страдает отсутствием весьма важного элемента красоты - гармонии; все они представляют какую-то случайную смесь безобразного с прекрасным, не имеющую никакого определенного выражения. Зритель из созерцания её выносит впечатление неловкости и безпокойства, которых объяснить он не в состоянии. Но, созерцая св. Марка, тот же зритель останется совершенно спокойным, спокойствие это не нарушится, будет ли он находиться внутри собора или на вершине его, или же в подземельях; художественное безобразие всех составных частей его нигде не нарушается неуместною красотою какой-нибудь детали и результатом такой выдержанности являет великое гармоничное целое, успокаивающее и восхищающее душу безобразие. При взгляде на что-либо совершенное, вызванное им удивление, с течением времени не ослабевает, а все растет и растет, наоборот, если наблюдатель заметит, что какой-нибудь предмет действует на него вышеописанным образом, то он может быть уверен, что пред ним совершенство. Св. Марк совершенен. Своим величественным, безпримерным безобразием он приобрел надо мною такую власть, что я не мог без него обойтись даже на короткое время. Всякий раз, как приземистый купол его пропадал у меня из виду, мною овладевало уныние; появлялся он снова и уныние исчезало и заменялось восторгом. Я не знаю часов более счастливых, как те, которые я проводил около большого сквера в созерцании этого здания. Своим куполом, покрытыл какими-то утолщениями или возвышениями и опирающимся на длинный ряд низких колонн, оно напоминало бородавчатого клопа, совершающого свою медлительную прогулку. Конечно, св. Марк еще не самое старое здание на земле, а между тел он кажется таким в особенности внутри. Вся мозаика его стен, в случае повреждения, только лишь исправляется, но отнюдь не заменяется новою, вследствие чего сохранились даже самые причудливые и забавные сюжеты. Древность прекрасна сама по себе, и украшать ее не для чего. Однажды я сидел в притворе на скамье из красного мрамора и разсматривал древнюю, повидимому, ученическую-мозаичную работу, по сюжету могущую служить иллюстрацией к завету "размножайтесь и наполняйте собою землю". Самый собор кажется очень старым, но эта картина говорит о таком периоде в истории, пред которым собор может показаться совсем молодым. Однако же, совершенно неожиданно я нашел такую древность, пред которой стушевывается древность и этого собора и всего, что в нет находится: эта была спиралевидная окаменелость величиною в донышко шляпы, заключенная в мрамор скамьи и до такой степени засиженная туристами, что казалась отполированною. В сравнении с невероятною древностью этой скромной окаменелости, все остальное казалось чем-то новым, грубым, оконченным не ранее вчерашняго дня. Кажущаяся древность собора безследно исчезла перед такою поистине почтенной старостью.

Св. Марк монументален. Он изображает собою нетленный памятник глубокого и наивного религиозного чувства средних веков. В те времена существовало обыкновение грабить где только можно языческие храмы, и добычей, взятой из них, украшать храмы христианские. Именно таким способом, при помощи безчисленных грабежей, украсился и собор св. Марка. В наши дни не принято выходить на большие дороги, чтобы достать кирпич для храма, но тогда это не считалось грехом. Сам св. Марк оказался раз жертвою любопытного грабежа. Происшествие это подало даже в историческия хроники Венеции; его смело можно бы было поместить в арабския сказки, оно было бы там как раз у места.

Четыреста пятьдесят лет тому назад сокровищами св. Марка вздумал попользоваться один кандиот по имени Стамнэто, служивший в свите одного из принцев из дома Эсте. С злым умыслом в своем сердце он спрятался за алтарем, но был замечен и выгнан из храма одним из священников. Вскоре после того он снова проник в храм, на этот раз с помощию поддельного ключа. Он провел там несколько ночей под-ряд в упорной и трудной работе; победив шаг за шагом безчисленные затруднения без всякой посторонней помощи, он, наконец, сдвинул громадную мраморную глыбу, составлявшую часть облицовки стены, за которою была скрыта сокровищница. Глыбу эту он укрепил на старом месте таким образом, что по желанию мог во всякое время снова сдвинуть ее.

В течение многих недель он каждую полночь спускался в свою гениальную мину, наслаждаясь в безопасности блеском скрытых сокровищ, на утро же еще до разсвета скрывался в свое мрачное жилище, унося под плащем царскую добычу. Рисковать и захватить все сразу он не хотел, так как спешить ему было не для чего. Обладая эстетическим чувством, он даже делал тщательный выбор. В какой безопасности он себя чувствовал показывает то обстоятельство, что он унес оттуда рог единорога, предмет, интересный только по своей редкости, который ему пришлось распилить на двое, так как он не проходил в отверстие, - работа, стоившая ему многих часов усиленного труда. Пряча награбленное у себя дома, он продолжал свои похождения, пока они не потеряли прелести новизны и не надоели ему; почувствовав себя удовлетворенным, он решил прекратить их. Да и пора было; добыча его по теперешней оценке достигала пятидесяти миллионов долларов!

Он мог бы уехать к себе на родину и сделаться одним из самых богатых людей своего времени, причем прошли бы года, прежде чем покража открылась бы, но он был тоже человек; ему надоело наслаждаться видом сокровищ одному, и он решил подыскать себе товарища, с которым бы можно было разделить свои восторги. И вот, взяв страшную клятву с одного кандиотского дворянина, по имени Криони, он пригласил его в свое жилище и показал ему свое сокровище. Но в лице своего приятеля он заметил такое выражение, которое возбудило в нем опасения, и если бы Криони не поспешил объяснить, что изменение его лица произошло вследствие величайшого удивления и радости, то он не поколебался бы вонзить в его грудь свой кинжал. Стаммэто подарил Криони одну из лучших государственных драгоценностей: громадный карбункул, который впоследствии украшал парадную шапку герцога. Затем приятели разстались; Криони тотчас же пошел во дворец и рассказал о преступлении, при чем карбункул послужил ему доказательством правдивости. Стаммэто арестовали, предали суду и осудили с быстротой, свойственной венецианскому правосудию прежнего времени. Он был повешен между двумя большими колоннами Пиаццы, при чем веревка, на которой его повесили, была позолочена, вероятно, в виде намека на любовь к золоту, из-за которой он потерял жизнь, Он даже не успел воспользоваться своей добычей, которая была найдена совершенно в целости.

В Венеции мы пользовались роскошью, чрезвычайно редко выпадавшею на нашу долю во время путешествия нашего по континенту - я хочу сказать, что в Венеции мы пользовались домашним обедом в частном семействе. Если бы в Европе всегда можно бы было устраиваться подобным образом, то путешествие по ней много бы выиграло в привлекательности. Теперь же приходится, конечно, останавливаться в гостинницах, что крайне неприятно. Человек, привыкший к американской пище и американской домашней кухне, если и не умрет в Европе от голода, то во всяком случае будет медленно чахнуть и в конце концов все-таки умрет от истощения. Прежде всего ему приходится начинать свой день без привычного утренняго завтрака. Это составляет такое серьезное лишение, что он будет страдать очень долго. Он будет стараться устроить себе что-нибудь такое, что бы заменило ему наш ранний завтрак, но все это будет безцветно, слабо и неудовлетворительно; того, к чему он привык, здесь не купишь ни за какие деньги.

Разберем этот вопрос подробнее: обыкновенный, простой американский завтрак состоит из кофе и бифштекса; в Европе же кофе вещь совершенно неизвестная; правда, вы здесь достанете то, что в европейских гостинницах известно под именем кофе, но напиток этот столько же напоминает настоящий кофе, сколько лицемерный святоша напоминает настоящого святого. Это такая же противная, безвкусная, выдохшаяся бурда, как и та, которая подается в американских гостинницах. Молоко, с которым эту бурду пьют, относится к тому сорту, который во Франции называется "христианским", т. е. таким молоком, которое употребляется при крещении.

Прожив в Европе несколько месяцев и видя постоянно перед собою этот "кофе", начинаешь забывать о настоящем, душистом домашнем кофе с толстым слоем желтых пенок на его поверхности и в конце концов приходишь к заключению, что напиток этот никогда даже и не существовал в действительноcти, и есть не более, как плод разыгравшейся фантазии.

Затем возьмем европейский хлеб, который, правда, довольно хорош на вид, но вязок и невкусен; и при том ни малейшей перемены в его вкусе: постоянно одна и та же безвкусная, противная масса.

Затем, масло - такая же безвкусная вещь, как и хлеб - ни крошки соли, и сделано Бог знает как.

Бифштекс. Есть в Европе и бифштексы, но приготовлять их здесь не умеют. Не только приготовлять, но даже разрезать, как следует. Его подают на стол на маленьком оловянном блюде, обложив кругом прожаренным в жире картофелем. Размерами: толщиною и формою бифштекс этот напоминает кисть человеческой руки с отрезанными пальцами, он и пережарен и подсушен, не имеет никакого вкуса и не возбуждает в вас ни малейшого восторга.

Представьте себе, что в то время, когда несчастный изгнанник сидит за столом и смотрит печально на подобную пародию на бифштекс, какой-нибудь добрый гений, внезапно спустившись на землю, поставил бы пред ним хороший, добрый кусок мяса, дюйма в полтора толщиною, горячий и брыжжущий маслом; бифштекс, посыпанный душистым перцем, сдобренный крошечкой растопленного масла безукоризненной чистоты и свежести; из мяса идет сок и мешается с подливкой, в которой плавают целые архипелаги грибов; представьте себе, что два или три акра нежного желтого жира окружают квадратную милю такого бифштекса, что из мяса торчит еще длинная белая кость, отделяющая филейную часть; наконец, представьте, что гений прибавил сюда большую чашку домашняго американского кофе со сливками и густыми пенками, немного настоящого масла, твердого, желтого и свежого, несколько горячих, дымящихся бисквитов, тарелку горячого каравая из гречихи, облитого прозрачным сиропом - хватит ли слов, чтобы описать восторг и благодарность этого изгнанника?

Европейский обед несколько лучше европейского завтрака, но и в нем можно найти не мало несовершенств, и он не в состоянии удовлетворить человека. Вы явились к столу голодные и с жадностью принимаетесь за суп, он вам не нравится, хотя причину этого вы, быть может, указать и не в состоянии; вы принимаетесь за второе блюдо, положим, рыбу, пробуете и остаетесь недовольны; вы думаете, что, быть может, третье блюдо даст вам возможность как следует утолить голод, берете его, но увы, и в нем есть что-то такое, что вас отталкивает. мальчик набегался, натешился в волю, но мотылька все-таки не поймал. Встречаются в Америке люди, которые будут говорить вам про себя, что они вставали из-за европейского табль-дота вполне удовлетворенными, но не следует упускать из виду и того обстоятельства, что ведь и в Америке найдется не мало лгунов.

Количество блюд вполне достаточно, но все оне какие-то безцветные, приготовлены как-то на один лад и похожи одно на другое. Быть может, если бы жаркое подавалось на стол одним куском и разрезывалось бы на глазах ваших, то это придало бы ему соблазнительности и возбудило бы ваш аппетит, но, к сожалению, и это здесь не принято; жаркое подается уже разрезанным на маленькие ломтики, и вы остаетесь совершенно к нему равнодушным и холодным. А толстый, жирный жареный голубь, лежащий на спине и вытянувший вверх свои ножки, в то время как обильный сок струится из его жирного тела... но, нет, я лучше замолчу, так как здесь и этого не умеют готовить. Здесь не умеют даже зажарить как следует цыпленка, которого они к тому же разрубают на части топором.

Вот обычное летнее меню за здешним табль-дотом:

Суп (безвкусный).

Рыба - камбала, лососина - довольно сносно приготовленная.

Жаркое - баранина или говядина - безвкусно; к нему немного прошлогодняго картофеля.

Пате или другое подобное же блюдо, в котором хорошого одно только название.

Овощи - по большей части или безвкусная чечевица или бобы, или же весьма посредственная спаржа.

Жареные цыплята, по вкусу напоминающие скорее тряпку.

Салат - посредственный.

Затем весьма непрезентабельные по виду клубника или вишни.

Изредка подаются свежие абрикосы и фиги, но по своей редкости они не играют большой роли.

Виноград большею частью весьма хорош, а иногда, вероятно по ошибке, можно получить и довольно сносные персики.

Уклонения от приведенного здесь меню очень незначительны, да и те более кажущияся, нежели действительные, Проведя здесь четыре недели, вы легко замечаете, что на третьей неделе вам подают то, что было на первой, а на четвертой - бывшее на второй. Три или четыре месяца такого утомительного однообразия могут убить самый лучший аппетит.

Ужь много месяцев прошло со времени моего отъезда из дому и до сего момента, когда я пишу настоящия строки; лишенный все это время привычной пищи, постоянно мечтая о ней, я составил маленький список блюд, который и пошлю домой незадолго перед отъездом своим из Европы с тем, чтобы ко времени моего возвращения приготовили мои любимые блюда. Вот этот список:

Редис. Печеные яблоки со сливками.

Жареные устрицы; вареные устрицы.

Лягушки.

Мясо куском.

Жареные на вертеле цыплята, по-американски.

Горячие бисквиты, в южном вкусе.

Горячия гренки из пшеничной муки, в южном вкусе.

Горячий каравай из гречихи.

Поджареный хлеб по-американски.

Настоящий кленовый сироп.

Жареная на вертеле виргинская ветчина.

Желе из вишневых косточек.

Суп из устриц.

Устрицы, жареные в раковине, в северном вкусе.

Мягкокожие крабы.

Железница из Коннектикута.

Балтиморские окуни.

Ручейная форель, из Сиерра-Невады.

Озерная форель из озера Тагое.

Американский ростбиф.

Жареные голуби.

Брусника. Сельдерей.

Жареные дикие голуби. Кулики. Балтиморския утки.

Степные куры, из Иллинойса.

Кофе по-американски с настоящими сливками.

Американское масло.

Жареные цыплята, в южном вкусе.

Опоссум.

Ветчина с зеленью, в южном вкусе.

Вареный лук. Репа.

Различного сорта тыквы. Спаржа.

Бобы. Сладкий картофель.

Латтук.

Протертый картофель.

Грибной соус.

Вареный картофель в мундире.

Молодой картофель чищеный.

Ранний красный картофель, печеный в золе, в южном вкусе, горячий.

Рубленые томаты, с сахаром или уксусом.

Вареные томаты.

Свежее зерно, очищенное от колоса и приготовленное с маслом и перцем.

Свежее зерно с колосьями.

Горячий каравай, в южном вкусе.

Яблочный пирог с настоящими сливками.

Яблочный торт.

Яблочное печенье.

Яблочное слоеное пирожное, в южном вкусе.

Персиковый торт.

Всевозможные американския пирожные.

Свежие американские фрукты всякого сорта, включая сюда и клубнику, и притом не в таких микроскопических порциях, как будто это какая-нибудь драгоценность, но в неограниченном количестве.

Замороженную воду, приготовленную не по здешнему, в рюмках, а в настоящих холодильниках.

Американцы, намеревающиеся провести год или около того в европейских гостинницах, хорошо сделают, если снимут с этого списка копию и возьмут с собою; в печальные и безотрадные минуты, которые им предстоит провести за тамошним табль-дотом, она окажет им хорошую услугу в смысле возбуждения аппетита.

всем строем жизни. Я мог бы до хрипоты распинаться за достоинство составленного мною меню, и все-таки, едва бы я замолчал, как шотландец, покачав головою, спросил бы: "А где же у вас !хамис?", а житель островов Фиджи вздохнул бы и произнес: "Но у вас ничего не сказано о жареном миссионере".

Ко всему, что касается съедобного, у меня замечается неоспоримый талант. Нередко я даже составлял рецепты для повареных книг. Приведу здесь некоторые из наставлений, как приготовлять торты и другия печенья, недавно составленные мною для предполагаемой поваренной книги одного моего приятеля.

Приготовление пирожного в золе.

Возьмите воды и размешайте в ней достаточное количество грубой индейской муки; прибавьте немного соли и положите туда ваш кирпич, прикрыв его слоем горячей золы в один дюйм толщиною. Затем выньте готовое пирожное из печи, обдуйте с него излишне приставшую золу и кушайте, помазавши маслом.

NB. Ни одно хозяйство не в состоянии обойтись без этого талисмана. Замечено, что ни один бродяга, получив кусок такого пирожного, не вернется, чтобы попросить второй порции.

Новое английское печенье.

Для приготовления этого печенья, весьма пригодного для завтрака, поступают следующим образом: берут достаточное количество воды и муки и сушат ее в течение двух дней в печи при невысокой, но постоянной температуре. Из другой лепешки подобным же образом приготовляется покрышка. Внутрь кладутся тертые печеные яблоки и обсыпаются гвоздикой, цедрой и ломтиками лимона; прибавив затем две части ньюорлеанского сахару, примазывают друг на друга обе половинки и отставляют в сторонку, пока все не окаменеет. Подавайте на завтрак в холодном виде и приглашайте своих врагов.

Рецепт для приготовления немецкого кофе.

Возьмите боченок воды и дайте ему вскипеть; потрите затем кусочек цикория о кофейное зернышко и опустите его в воду. Продолжайте кипятять и выпаривать воду до тех пор, пока аромат и крепость кофе и цикория не уменьшится в надлежащей степени, после чего снимите с огня, чтобы остыло. Затем возьмите замученную на тяжелой работе корову, положите ее под гидравлический пресс и, получив таким образом чайную ложку бледно-голубой жидкости, которую немцы, но недоразумению, называют молоком, разбавьте ее бутылкой теплой воды с целью уменьшить излишнюю его крепость. Затем можете звонить к завтраку. Напиток разливайте в холодные чашки и пейте умеренно, обертывая голову мокрыми тряпками, чтобы предохранить себя от действия этого напитка, обладающого сильными возбудительными свойствами.