Выдержал, или Попривык и вынес.
Глава VIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Выдержал, или Попривык и вынес. Глава VIII. (старая орфография)

ГЛАВА VIII.

Мы с большим вниманием, чуть не вывернув шеи, ожидали и следили за появлением "верхового-почтаря" (pony-rider), летучого посланника, который проезжал, развозя письма, пространство от Сент-Же до Сакраменто, 1900 миль, в восемь дней! Подумайте, что могут вынести животное и несчастный смертный! Верховой почтарь был обыкновенно человек маленького роста, полный энергии и большой выносливости. Он не мог обращать внимания на время и погоду; день, ночь, зима, лето, дождь, снег или град были для него безразличны, он всегда был обязан быть на-готове, чтобы тотчас же вскочит в седло и мчаться, как вихрь, по своему определенному пути, несмотря на то, гладка ли дорога или бежит она, едва заметная, через горы и овраги, через места безопасные или там, где кишат враждебные индейцы! Верховому почтарю некогда было лениться; он делал без остановки 50 миль как придется: днем, при лунном свете, при звездном небе или во мраке. Он обладал всегда великолепною лошадью рысистой породы, холеной и береженой, делал на ней с быстротою молнии десять миль и прилетал на станцию, где два человека держали уже под уздцы нетерпеливо ждавшого свежого коня. Моментально он и почтовая сумка оказывались на другой лошади и оба исчезали из виду, как молния. Одежда почтаря была тонкая и плотно прилегавшая к телу, сверх всего он носил широкий плащ, на голове маленькую шапочку, а панталоны затыкал в сапоги, как делают ездоки на скачках. Он не был вооружен и на нем ничего не полагалось лишняго, так как почтовая плата за вес была пять долларов за письмо. В его сумке преимущественно находились деловые письма, а простой корреспонденции было мало. На его лошади тоже не было ничего лишняго, на ней был только признак седла и никакого покрывала, она имела легкия подковы, а иногда и оне отсутствовали. Маленькие, плоские почтовые карманы по бокам были так малы, что туда могла поместиться только детская книжка, но в них было много важных, деловых документов и газетных сообщений, и все это было написано на тонкой и прозрачной бумаге, для уменьшения веса и объема. Почтовая карета проходила от ста до ста двадцати пяти миль в сутки, верховой же почтарь около двух сот пятидесяти. Всех верховых почтарей в ежедневном разгоне было 80, ночь и день скакавших от Миссури до Калифорнии; 40 человек отправлялись на запад и 40 на восток, в распоряжении их было 400 прекрасных коней, которые, благодаря этому, всегда были в движении. Мы имели с самого начала непреодолимое желание видеть "верхового-почтаря", но каким-то образом, все они обгоняли нас или встречались нам по ночам, так что мы только слышали свист и гикание, а привидение степей исчезало прежде, чем мы успевали кинуться к окну; но теперь мы его поджидали ежеминутно и радовались, что увидим его днем. Вдруг кучер закричал:

- Вот он едет!

Все мы высунулись в окно и глядели во все глаза. Далеко, в безграничной дали ровной степи, взорам нашим представилась на горизонте черная точка, ясно движущаяся. По крайней мере, мне так казалось! Через секунду или через две обозначились лошадь и седок, которые то поднимались, то спускались и стремительно неслись к нам, подвигаясь все ближе и ближе и тем все яснее и яснее обрисовываясь; наконец, до нашего уха доносится топот копыт, еще секунда - и возглас приветствия раздается с козел нашей кареты, со стороны же верхового безмолвный взмах рукой, и лошадь и седок моментально, к нашей досаде, пролетают мимо, как метеор.

Все это произошло так быстро, что, если бы не оставшийся след брызнувшей пены от лошади на одной из почтовых сумок, мы могли бы еще сомневаться, видели ли мы в действительности лошадь и человека.

чудо, о котором стоило написать домашним, ничего подобного не видавшим. Этот источник придавал дороге мыльный вид, а во многих местах земля была как бы на-чисто вымытая. Этот оригинальный щелочный источник возбудил в нас такое приятное ощущение, что мы чувствовали особое довольство и некоторую гордость, когда могли записать его в наши путевые заметки, как предмет, виденный нами и неизвестный еще другим. Мы немного походили на легкомысленных путешественников, взбирающихся без всякой видимой нужды на опасную вершину Монблана, не извлекая от того никакого удовольствия, кроме только сознания, что это из ряду выходящая попытка. Но случается иногда, что некоторые из этих путешественников, оступившись, летят вниз по горе в сидячем положении, взвивая за собою упругий снег, ударяются об уступы и камни. летя далее, царапаются о ледяные глыбы, рвут свое платье, хватаются за предметы, чтобы спастись, и, полагая удержаться за деревья, падают дальше с ними вместе, снова встречая на пути камни, утесы и валуны; обвалы снега, льда, целый лес сучьев сопровождают их и, прибавляясь постепенно, валятся на путешественников, которые в стремительном падении в страшную бездонную пропасть находят смерть.

Все это весьма картинно, но каково им лежать на шесть или на семь тысяч футов под снегом!

Мы проезжали песчаные горы, где в 1856 году индейцы напали на почту, убили кучера, кондуктора и всех пассажиров, исключая одного, как говорит предание; но это, как видно, была ошибка, так как мне приходилось несколько раз встречать на берегу Тихого океана слишком сто человек, которые выдавали себя за потерпевших в этом грабеже и едва спасшихся от смерти. Не было причин сомневаться в правдивости их слов - я слышал это из собственных их уст. Один из потерпевших говорил мне, что у него в продолжение семи лет после этого нападения по всему телу виднелись еще оконечности стрел, а другой уверял, что он до того был весь пронизан стрелами, что после ухода индейцев, когда он в силах был встать и осмотреть себя, то не мог удержаться от слез, при виде своего совершенно уничтоженного платья.

Однако, самое верное предание удостоверяет, что только один человек, а именно Взбит, остался в живых, но и то страшно израненный. Он прополз на руках и на одном колене (так как другая нога была сломана) несколько миль до станции. Он полз две ночи, днем прячась по кустам, и страдал от голода, жажды и усталости в течение сорокачасового своего ужасного путешествия. Индейцы ограбили дочиста карету, захватив с собою не малое количество добра.