Выдержал, или Попривык и вынес.
Глава XII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Выдержал, или Попривык и вынес. Глава XII. (старая орфография)

ГЛАВА XII.

Как раз перед станцией, где следовало завтракать, мы нагнали партию переселенцев мормонов в тридцать три обоза; около сотни мужчин, женщин и детей в грубых одеждах, с мрачными лицами, уныло шли, подгоняя свое разбросанное стадо коров, и шли день за день целых восемь томительных недель, проходя в это время пространство, которое мы проехали в восемь дней и три часа, 798 миль! Они были все в пыли, растрепанные, немытые, с непокрытыми головами и с разодранным платьем; они казались страшно утомленными.

После завтрака мы выкупались в Horse-Creek (Лошадиный ручей), в чистом, прозрачном ручье - неоцененная для нас роскошь, так как очень редко случалось, чтобы наш дилижанс останавливался где-нибудь достаточно долго, чтобы мы могли доставить себе такое удовольствие. Мы меняли лошадей десять или двенадцать раз в сутки, меняли мулов, лучше сказать, шесть мулов, и каждый раз перепряжка продолжалась не более четырех минут. Это было весело. Как только наш дилижанс подъезжал к станции, в то же время шесть мулов уже в сбруях выступали из конюшни, и можно сказать, что в одно мгновение прежняя упряжка заменялась свежей и мы снова катили далее.

После полудня мы проехали ручей "Пресные Воды" (Sweetwater-Creek), утес "Независимости" (Independence Bock), "Чортовы Врата" и "Чортов Провал" (Devil's Gate и Devil's Gap). Последние два были живописны своею грубою и суровою природою. Мы находились теперь в самой середине Скалистых Гор. Проехали также "Alkali" или Содовое озеро (Soda Lake) и пришли к тому убеждению, что путешествие по белу свету совершили мы немалое; тут кучер передал нам, что мормоны часто приезжают сюда из города Большого-Соленого-Озера-Сити, чтобы вытаскивать saleratus. Несколько дней тому назад они собрали порядочное количество saleratus со дна (это было на высохшем озере), нагрузили две фуры и повезли в город Соленое-Озеро, и эту, ничего не стоющую им дрянь продавали за 25 центов фунт.

Ночью проехали мы любопытное явление. природы; мы слышали о нем дня два под-ряд и жаждали скорее увидеть. Это был как бы природный ледник. Был август месяц и днем все изнемогали от жары, однако, на одной из станций можно было по склону горы, защищенному от ветра целыми рядами валунов, вскопав грунт глубиною в 6 дюймов, напасть на глыбы льда, крепко и плотно замерзшого и чистого, как кристалл!

На разсвете, когда мы сидели уже с поднятыми сторами, наслаждаясь утренним курением и любуясь великолепной картиной восхода солнца, лучи которого, постепенно являясь, ласкали ряд горных вершин, то сияя, то скользя по утесам и верхушкам, как будто невидимый Творец обозревал своих седых ветеранов, а они почтительно ему улыбались, мы поднялись и глазам нашим представился город Южный Пасс-Сити (Suth Pass City). Содержатель гостинницы, почтмейстер, кузнец, мэр города, полицейский, городской судья и главный гражданин и землевладелец все это вместе явился нас радостно приветствовать, за что мы ему пожелали доброго утра. Он сообщил нам новости про индейцев, про Скалистые Горы, а мы ему взамен передали, что делалось в степях. Когда он удалился к себе в своем одиноком величии, мы уже опять летели по горам. Южный Пасс-Сити состоял из четырех деревянных домиков, один из них не был окончен, а джентльмэн, исполняющий все вышесказанные должности, был главным между десятью жителями города. Подумайте только, содержатель гостинницы, почтмейстер, кузнец, мэр города, полицейский, судья и главный гражданин города - все это сосредоточивалось в одном лице. Бемис нашел, что он изображает из себя "отличный револьвер системы Allen, начиненный разными достоинствами, и он же решил, что если бы пришлось умереть почтмейстеру или кузнецу, или кузнецу и почтмейстеру одновременно, то жители города еще могли бы это перенести, но если пришлось бы умирать всем вместе, то такая потеря для общества была бы ужасна.

На две мили выше Южного Пасс-Сити мы увидели в первый раз то диво и чудо, с которым не путешествующее юношество знакомится по учебникам и книгам, но видя которое собственными глазами, бывает всетаки поражено, - это снег среди самого лета. Мы были теперь на значительной вышине, вблизи облаков, и знали очень хорошо, что должны встретить высокия вершины, покрытые "вечным снегом", что так всем хорошо известно по описаниям, но однако, когда я увидел их вдали величественно блестевшими на солнце и знал время года, а по случаю сильной жары должен был скинуть сюртук, то всетаки был изумлен, как будто бы впервые слышал, что в августе может лежать где-нибудь снег. Правда, "видеть, значит верить", многие проживут всю жизнь, воображая, что верят некоторым общепринятым и установившимся истинам и никогда не будут подозревать, что если бы они встали лицом к лицу с этими истинами, они бы убедились в том, что в действительности не верили в них, но только воображали, что верили. Вскоре безчисленное множество вершин представилось нашим взорам, окутанное блестящим снегом, и там и сям в тени, по склону гор виднелись небольшие местечки, покрытые снегом, местечки, как казалось, не больше дамского носового платка, а в действительности величиною в большую площадь.

Наконец, мы добрались в самом деле до знаменитого Южного Пасса и весело неслись высоко над грешным миром. Мы находились на высочайшей оконечности главного хребта Скалистых Гор, куда долго пробирались и терпеливо лезли дни и ночи; вокруг нас толпилось собрание как бы королей природы, возвышавшихся на десять, двадцать и даже тридцать тысяч футов, - величественные старцы, которые, если бы желали в сумерках посмотреть на Вашингтонскую гору, то должны были бы нагнуться. Мы были на такой воздушной высоте, что люди на земле как бы ползали, и когда преграждающие утесы не мешали нашему кругозору, нам казалось, что мы можем видеть вселенную и любоваться на весь земной шар с его горами, морями и сушею, разстилающейся таинственно сквозь летний туман. Стоя на Пассе за облаками, он напоминал долину, в одном же месте скорее походил на перекинутый висячий мост, откуда мы видели, как возвышалась около нас с обеих сторон треть двух или трех величественных пурпуровых вершин, и нам казалось, что подойди мы к самому краю и посмотри вниз, то взорам нашим представятся в глубине прячущияся массы гор, равнины и тянущияся у подошвы их долины. Эти грозные султаны были убраны чалмами из безпорядочной массы облаков, которые то оторвутся, то разорванными клочками несутся, набрасывая тени всюду по своему пути; задевая тут и там встречные вершины, они покрывают их, постепенно скользя уходят, обнаруживая снова пурпуровые верхушки, украшенные новым слоем снега. Эти огромные клоки облаков шли так низко, что, окутывая голову наблюдателя, заставляли его, невольно содрогаясь, отступить.

С того места, о котором я говорю, можно было видеть под собою целый мир как бы уменьшенных скал и долин, ведущих вниз, все ниже и ниже в неопределенную даль, к степи, где дорога казалась ниткой, где деревья походили на пучки перьев: эта была красивая картина при солнечном освещении, но все со спускающимся мраком, который затемнял очертания все сильнее и сильнее под темным сводом надвигающейся грозы; тогда, если ничто не преграждало и не портило вида, с высоты стоящого, он мог наблюдать за разразившейся бурей, видеть молнии, перебегавшия со скалы на скалу, ливень, падающий вниз по долинам и слышать гром и раскаты его. Мы видели все это; вещь обыкновенная для многих, но для нас это было новостью.

два источника, воды их направлялись в две противоположные стороны. Один из этих источников, как говорил кондуктор, протекал на запад в Калифорнский залив к Тихому океану, пробегая сотни и даже тысячи миль по необитаемым степям. Он говорил, что другой источник, выходя из снеговых вершин, направлялся на восток, делая столь же длинное путешествие, и мы знали, что со временем успеем позабыть о существовании этой реченки, а она, все неутомимо продолжая свое течение вниз по горам и долинам, мало-по-малу соединится с широким Миссури, потом продолжить свое направление через неизвестные равнины, степи и никем не посещаемые дикия страны; после чего вновь покажется между обмелевшими деревьями и песчаными отмелями, чтобы вступить в Миссиссипи, слегка обмыв пристань Сент-Луис, пойдет далее, проходя снова по мелям и по скалистым ущельям, по нескончаемым цепям бездонных и обширных извилин, по лесам, по таинственным дорожкам, опять по мелям, окаймленным широким пространством блестящого сахарного тростника, через Новый Орлеан, снова через цепи и наклоны, чтобы, наконец, усталой, взволнованной, перенеся и горе и радости, броситься в залив и успокоиться в тропическом море, где без всякого сожаления никогда более не вспомнит о своих снеговых вершинах.

Я сорвал листочек и бросил его в реку, мысленно посылая привет своим друзьям на родине, но без марки он был верно где-то задержан.

На вершине мы обогнали большой обоз переселенцев, усталых мужчин и женщин и изнуренных овец и коров. В печальном и запыленном наезднике во главе этой экспедиции я узнал Джона. Меньше всего я мог ожидать встретить его на вершине Скалистых Гор, за тысячу миль от дома. Мы были однокашники и много лет дружили, но мальчишеская выходка с моей стороны порвала эту дружбу, и она уже более; никогда не возобновлялась. А дело было так. Я имел обыкновение посещать иногда одного знакомого редактора, комната которого была в третьем этаже, окнами на улицу. Однажды редактор дал мне арбуз, который я тотчас же росположился уничтожить, но, посмотрев нечаянно в окно, увидал Джона, стоящого под самым окном, и у меня явилось непреодолимое желание бросить ему этот арбуз на голову, что я и сделал. Я не был в выигрыше, потому что арбуз мой пропал, а Джон не простил мне этой шутки, и мы, прекратив всякое сношение, разстались с ним, и теперь вдруг встретились при таких обстоятельствах.

Мы тотчас же узнали друг друга и горячо обнялись, как будто никогда и тени никакой ссоры не было между нами. Всякая вражда исчезла, и одного того, что мы встретились на чужой стороне так далеко от дома, было достаточно, чтобы мы забыли все неприятности и разстались опять с теплым чувством друг к другу, пожелав обоюдно скорого свидания и счастливого пути.

Мы поднимались томительными часами по склонам Скалистых Гор, теперь же мы спускались, и спускались довольно быстро.

здесь переселения, а местами виднелись положенные камни и деревянные обрубки, которые, по словам кучера, обозначали место упокоения более драгоценных останков. Это было одно из самых уединенных мест для могил! Страна кайота и ворона, иначе сказать, страна тоски и полного одиночества. В сырую, темную ночь эти разбросанные скелеты зловеще блестели, как будто степь была усыпана слабым светом звезд; происходило это от содержания фосфора в костях. Но никакия ученые объяснения не в состоянии удержать человека от чувства содрогания, когда он близко проезжает мимо таинственных огней и знает, что они исходят из скелета.

В полночь пошел дождь, и я никогда ничего не видел подобного, впрочем, и видеть не мог, потому что было совсем темно. Мы спустили сторы и даже заткнули все щели своим платьем и всетаки, несмотря на эту предосторожность, дождь проникал в двадцати местах. Не было никакого спасения; если мы спасали ноги от воды, то наверно подвергали спину наводнению, спасая спину, мочили что-нибудь другое. Если кто из нас выскакивал из под мокрого одеяла и садился, то тому, на-верно, струя воды проникала за ворот. Между тем карета тихо подвигалась по степи, ныряя в промоинах, так как кучер, благодаря темной ночи, не мог держаться дороги, а буря так, безжалостно бушевала, что не было возможности сдержать лошадей. Как только мы потеряли след, кондуктор зажег фонари, чтобы отыскать дорогу, но при первой попытке свалился в овраг, в четырнадцать футов глубины, и фонарь, как метеор, последовал за ним. Долетев до дна, он оттуда закричал неистовым голосом:

- Не ездите сюда!

На что кучер, смотря на овраг, в котором тот исчез, с негодованием ответил:

Более часа кондуктор искал нам дорогу, из чего видно, как далеко мы от нея уклонились и чему подвергались. По следам нашей кареты заметно было, что мы дважды избежали опасности. Я не раз радовался, что мы не были убиты в эту ночь. Я не знаю особенной причины этому, но всетаки я радовался.

Утром на десятый день путешествия мы переезжали Зеленую Реку (Green River), красивую, большую, прозрачную, и так неудачно врезались в нее, что должны были ждать новой, упряжки на подмогу, чтобы вытащить нас на берег; вода доходила у нас до самых постелей, но эта была приятная, прохладная вода и, кроме того, ей нечего было у нас мочить, так как, мы все уже давно были вымочены. На станции Зеленой Реки мы завтракали горячими сухарями, свежей вырезкой из антилопы и кофе. Это был единственный раз, что нам удалось хорошо поесть в дороге между Соединенными Штатами и Большим-Соленым-Озером-Сити и единственный раз, что мы действительно остались за это благодарны. Подумайте, какую, должно быть, приходилось нам есть мерзость, если этот завтрак оставил во мне такое глубокое впечатление после стольких лет.

В пять часов утра мы достигли Форта Бриджер (Fort-Bridger), сто семнадцать миль от Южного Паеса и тысяча двадцать пять миль от Сент-Жозефа. Отъехав пятьдесят две мили дальше, близ Эко-Кэньон (Echo Canyon) мы встретили шестьдесят человек солдат Соединенных Штатов, которые пришли из Кэмп-Флойда (Camp Floyd). Накануне им пришлось иметь дело с тремя или четырьмя стами индейцев, которые, как они полагали, собрались не для добра. В этой стычке четыре индейца взяты были в плен, остальных же преследовали четыре мили, но никого не убили. Это походило на серьезное дело. Мы хотели выйти из кареты и присоединиться к этим солдатам, но, размыслив хорошенько и разсчитав, что индейцев было четыреста человек, мы решили ехать дальше и присоединиться к индейцам.

и как бы украшены башнями на подобие средневековых замков. Это был самый безопасный путь в горах, и кучер сказал, что гут он пустит свободно лошадей. Он так и сделал, и если скажут, что ныне курьерский поезд Тихо-океанской железной дороги летит скорее, чем мы пролетели тогда в дилижансе, то я завидую шутнику-пассажиру. Казалось, мы подобрали наши колеса и полетели по воздуху - и все забыли об ответственности за почту. Я не люблю преувеличивать и когда что говорю, то говорю правду.

и самая изумительная панорама горных вершин представилась нашим глазам. Мы посмотрели из окна на эту восхитительную картину, осененную роскошной радугой! Даже оверлэндский почтовый кучер остановил своих лошадей и залюбовался!

Через полчаса или через час мы переменили лошадей и ужинали с одним мормоном "Падшим Ангелом". "Падшие Ангелы", как я понимаю, - святые нынешних времен; церковь их отделила от прочих, дав им право управлять постоянно скрывавшимися, виновными гражданами. Я много слышал об этих мормонских "Падших Ангелах", об их темных и кровавых действиях, и потому, когда входил в дом одного из них, то невольно дрожь пробежала у меня по телу. Но, увы, к нашему разочарованию, мы увидели здоровенного, грубого, неприятного старого негодяя! Он был довольно мерзок, чтоб называться даже "Падшим", потому что может ли быть какой-нибудь "Ангел", лишенный нравственного достоинства? Могли ли вы перенести вид "Ангела" в грязной рубашке и без подтяжек? Могли ли вы уважать "Ангела" с лошадиным смехом и с нахальством боканира (морской разбойник на американских морях)?

Тут были еще такие же негодяи - товарищи этого; и тут была еще одна личность, которая походила на джентельмэна - Гербер сын Димбала, высокий, стройный тридцатилетний мужчина. Целая куча неопрятных женщин бегала впопыхах туда я сюда, неся кофейники, тарелки хлеба и разные другия принадлежности ужина, и все оне, как говорят, жены этого "Ангела" - по крайней мере, часть их, и надо полагать, что это справедливо, потому что если бы оне были наемщицы, то не позволили бы "Ангелу" так кричать на себя и так браниться, как он. Это было наше первое знакомство с "особым обществом" на западе и не скажу, чтобы оно нас пленило. Мы долго не мешкали тут, а поспешили отправиться на настоящее местожительство нынешних времен святых, в твердыню пророков, столицу, единственного самовластного монарха в Америке Большое-Соленое-Озеро-Сити. При наступлении ночи мы отправились просить убежище в гостиннице "Соленое-Озеро" и стали раскладывать свой багаж.