Выдержал, или Попривык и вынес.
Глава XXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Выдержал, или Попривык и вынес. Глава XXVIII. (старая орфография)

ГЛАВА XXVIII.

Отъехав несколько от пруда, мы направились вдоль Гумбольдтовой реки. Люди, привыкшие к необъятной широкой Миссиссипи, называют "рекою" только тот источник, который включает в себе большое количество воды, поэтому такие люди разочаровываются при виде берегов Гумбольдта или Карсона и находят, что реки в Неваде просто реченки, подобные каналу Эрио, только-что канал вдвое длиннее и в четыре раза глубже. Одно из самых веселых и укрепляющих занятий - это, разбежавшись, прыгать несколько раз через реку Гумбольдт и потом, уставши, выпить ее до дна.

На пятнадцатый день, сделав двести миль в сухую и снежную мятель, дошли мы, наконец, до Юнионвиль, местечко в области Гумбольдта. Юнионвиль состоит из одиннадцати хижин. Шесть из них тянутся по одной стороне, вдоль Камышевых долин, остальные же пять стоят напротив их, за домами с обеих сторон возвышаются мрачные стены гор, которые высоко поднимаются в облака, так что селение кажется лежащим в глубокой пропасти. Уже давно дневной свет освещал окрестности, а в Юнионвиле все еще царствовал мрак.

Мы построили себе маленькую, простую хижину на одной стороне пропасти и покрыли ее парусиною, оставив наверху отверстие для дыму, но в него каждую ночь проваливалась скотина, ломая наши вещи и прерывая наш сон. Было очень холодно, а дров было мало, индейцы приносили на спине за несколько миль хворосту и прутья, и когда мы могли перехватить нагруженного индейца - хорошо, а когда нам не удавалось (что большею частью и случалось), то дрогли от холода.

Я без стыда сознаюсь, что ожидал видеть массу серебра, валяющагося повсюду на земле, и думал видеть, как оно блестит на солнце по вершинам гор, но никому не открывал моих предположений, так как внутренний голос говорил, что, может быть, я ошибаюсь и преувеличиваю и если буду высказывать мои надежды, то надо мною, пожалуй, будут и смеяться. Всетаки я был чрезвычайно доволен, что через день или два, самое большее через неделю или две буду собирать серебро и в таком количестве, что, наверное, навсегда обезпечу себя. В виду этого я предался мечтам и составлял план, как лучше и полезнее будет тратить эти деньги. При первом удобном случае я вышел из хижины, как бы без особенной цели, так, для прогулки, но одним глазом наблюдал за товарищами, и как только мне казалось, что они на меня смотрят, я умерял свой шаг, любуясь небом, но как только заметил, что они про меня забыли, я дал тягу, как воришка, и не останавливался, пока не исчез окончательно из виду. Тут я начал свои поиски, все время волнуясь лихорадочно, полный ожидания, почти уверенности. Я ползал по земле, разсматривал каждый маленький камушек, сдувал с него пыль, обтирал его о свое платье, потом опять тщательно разглядывал со страхом и надеждою. Вдруг я нашел светящийся осколок, мое сердце ёкнуло, я спрятался за глыбу и начал его тереть и разсматривать с нервным возбуждением й восторгом, который не мог быть сильнее, если бы я даже действительно знал, что у меня в руках кусочек серебра. Чем более я разсматривал осколок, тем более убеждался, что стою у дверей богатства. Я заметил местность и взял с собой образчик. Но, продолжая подниматься и спускаться по неровному склону горы, я все еще искал, все с возрастающим интересом, радуясь, что приехал на Гумбольдт и приехал во-время. Во всю свою жизнь я не был никогда еще в таком восторженном состоянии - оно граничило с бредом. Немного погодя на дне мелкого ручья я нашел слой блестящого желтого осадка, и сердце мое замерло! Золотая жила, а я, в своей простоте, хотел довольствоваться простым серебром! Л чувствовал такое нервное возбуждение, что мне показалось, что я лишаюсь разсудка; вдруг меня взял страх, что, может быть, за мною следят и откроют мой секрет; движимый этою мыслью, я сделал обход и поднялся на холмик для рекогносцировки. Тишина. Никого вокруг. Тогда я вернулся к своей руде, ввутренно подбодряя себя на случай возможного разочарования; но мой страх был напрасен, блестящий осадок был на месте, я присел к ручейку и начал вылавливать золото и в продолжение целого часа без устали работал в извилинах ручья и обшарил все русло. Наконец заходящее солдце заставило меня бросить поиски и я вернулся домой, нагруженный богатством. Дорогой я невольно улыбался при воспоминании о моем восторге над кусочком серебра, когда под носом у меня был более благородный металл, и этот первый найденный кусочек так упал в моих глазах, что я несколько раз порывался его бросить.

Товарищи мои, как всегда, были голодны, я же не мог ни есть, на пить и не в состоянии был принимать участия в разговоре, так как все еще находился в мечтательном состоянии и был далек от действительности. Их болтовня прерывала течение моих мыслей и надоедала мне. Я с презрением слушал их банальный и пошлый разговор, но понемногу успокоился и стал интересоваться им; мне казалось забавным слушать, как они распределяли свои маленькия экономии, как они вздыхали о возможных лишениях и бедствиях, когда вблизи хижины находилась золотая руда, наша собственная и которую я мог указать им в каждую данную минуту. Мне стало смешно, и я едва удерживался от порыва откровенности; мне хотелось им открыть всю правду, но я удержался. Я дал себе слово передать им эту отрадную новость спокойно, быть невозмутимым, как летнее утро, и только наблюдать за выражением их лиц. Я спросил:

- Где вы все были?

- На изыскании.

- Что вы нашли?

- Ничего.

- Ничего? Что же вы думаете об этой местности?

- Еще ничего не можем сказать, - ответил мистер Баллу, который был опытный золотопромышленник и хорошо знаком и с серебряными рудами.

- Но разве вы не составили себе какого-нибудь понятия?

- Да, составили. Тут, может быть, и хорошо, но во всяком случае преувеличено. Слой в семь тысяч долларов вряд ли найдется. Что Шеба богата, это мы знаем, но она не наша; да, кроме того, гора так полна простым металлом, что никакая наука не в силах тут помочь. Мы, конечно, не умрем здесь с голоду, но и не разбогатеем.

- Так что, но вашему, изыскания скудны?

- Без всякого сомнения!

- Ну, значит нам лучше ехать назад, так, что ли?

- О, нет еще, конечно, нет. Мы сделаем прежде еще пробу.

- Предположите, однако, только предположите, что вы нашли слой, который доставит вам, скажем, сто пятьдесят долларов с тонны, будет ли это вам достаточно?

- Не томите нас, говорите, - воскликнули все разом.

- Или предположите, помните, предположите, что вы нашли слой, который даст вам тысячу долларов с тонны, достаточно ли это будет для вас?

- Ну, что вы говорите! Что хотите вы сказать. Скрываете ли вы что?

- Так, ничего, я только так болтаю. Вам хорошо известно, что здесь нет богатых руд, вы ведь это знаете. Вы ходили по окрестностям и искали для себя, и всякий, кто кругом искал, знает, что нет ничего. Но предположите, это я говорю опять таки разговора ради, так вообще, предположите, что кто-нибудь сказал бы вам, что не стоит соблазняться слоем в две тысячи долларов; поймите, не стоит, и что прямо тут, перед глазами, перед этой хижиной, лежат целые груды чистого золота и чистого серебра, целые океаны, достаточные, чтобы сделать вас богатыми людьми в двадцать четыре часа! Ну, что?

- Я бы сказал, что он помешанный дурак, - ответил старый Баллу, а у самого глаза сверкнули.

перед их глазами мои сокровища!

Все они сгруппировались вместе, нагнули головы над свечкой и принялись скоблить мои образчики. Потом старый Баллу сказал:

Итак, все пропало разом, испарились мои мечты, рухнуло мое благосостояние и мои воздушные замки; я стоял убитый и пораженный!

Поразмыслив серьезно, я понял истину, что не все то золото, что блестит.

своим блеском привлекают только невежд.