Похождения Гекльберри Финна.
Глава XXXI. Зловещие замыслы. - Джим исчез! - Воспоминания. - История об овцах. - Полезные справки. - В глубь страны.

ГЛАВА XXXI
Зловещие замыслы. - Джим исчез! - Воспоминания. - История об овцах. - Полезные справки. - В глубь страны.

Долго после этого мы не решались останавливаться ни в одном городке на своем пути. Теперь мы уже забрались далеко на юг, где стояла теплая погода, и очутились очень далеко от дома. Нам стали попадаться деревья, обросшие испанским мхом, свисавшим с веток, словно длинные седые бороды. Это был первый мох, что я видел; от него леса казались такими сумрачными и величавыми. Наши мошенники убедились, что опасность миновала, и опять принялись обчищать прибрежные селения. Сперва они прочли лекцию о трезвости, но эта афера принесла им очень мало барышей, - не на что даже было напиться. В другом селении они открыли школу танцев; но они умели танцевать не лучше кенгуру, - так что при первом же неуклюжем антраша публика возмутилась и вытурила их вон из городка. В другой раз они взялись давать уроки декламации - но недолго им пришлось декламировать: зрители повскакали с мест, здорово выругали декламаторов и прогнали их со срамом. Затем они пустились в месмеризм, в миссионерство, лечили, ворожили - словом, пробовали всего понемножку, но, должно быть, им крепко не везло. В конце концов они совсем упали духом, целые дни лежали на плоту и все думали, думали, не говоря ни слова между собой, страшно расстроенные и обескураженные.

Наконец, вдруг произошла в них перемена; они стали целыми часами лежать рядышком, в шалаше, близко сдвинув головы, и шептаться о чем-то. Мы с Джимом струсили не на шутку. Не понравились нам эти замашки - видно, они опять замышляют какую-нибудь дьявольскую проделку, пожалуй, еще похуже прежних. Стали мы гадать и так и сяк и решили, что, вероятно, они собираются либо забраться в чей-нибудь дом или магазин, либо заняться выпуском фальшивых денег, словом, затевают что-нибудь в этом роде. Тут мы совсем испугались и условились между собой, что ни за что на свете не станем путаться в подобные дела и чуть что-нибудь заметим, сейчас же бросим их на произвол судьбы, а сами удерем. Прекрасно. Однажды ранехонько поутру мы спрятали плот в удобное местечко, милях в двух ниже крошечного, убогого городка - Пайксвилла; король сошел на берег и велел нам сидеть спрятавшись, покуда он сбегает в город и проведает, не дошли ли туда слухи про "Королевского камелеопарда". "Ну, - думаю я про себя, - ты, наверное, собираешься ограбить чей-нибудь дом, а потом, когда кончишь свое дельце и прибежишь сюда, - нас и след простынет". Он прибавил, что если не вернется к полудню, то, значит, все обстоит благополучно, и тогда мы с герцогом можем сойти на берег.

Вот мы и ждали, не трогаясь с места. Герцог был сильно не в духе, ему не сиделось спокойно, он, видимо, был чем-то встревожен. Нам поминутно доставалось за каждый пустяк - ни в чем ему не угодишь! Наверное, что-нибудь да затевалось. Я был очень рад, когда настал полдень, а король не являлся. И вот мы с герцогом отправились в городок отыскивать короля; после долгих поисков мы наконец нашли его, хмельного, где-то в задней каморке маленького грязного кабачка; целая компания бродяг дразнила его ради потехи, а он ругался и угрожал изо всех сил, но до того был пьян, что не имел сил держаться на ногах и ничего не мог сделать своим обидчикам. Герцог выбранил его старым дурнем, король огрызнулся в ответ, и оба сцепились врукопашную, а я улизнул и стремглав полетел по берегу с быстротой лани - я смекнул, что надо воспользоваться случаем. Теперь уж не скоро они нас увидят - меня и Джима! Прибежал я к плоту, едва переводя дух, но радостный и счастливый.

- Джим, отчаливай, теперь мы в самом деле от них избавились!

Ответа не было - никто не вышел мне навстречу из шалаша. Джим исчез! Я крикнул во все горло - еще и еще раз... Побежал по лесу в одну сторону, потом в другую, крича и призывая его, но все напрасно - не было моего старого Джима! Тогда я сел и заплакал с горя. Но скоро я опять вышел на дорогу, стараясь сообразить, как лучше поступить; тут повстречал я какого-то мальчика и спросил его, не видал ли он такого странного на вид негра, при этом я описал его одежду.

- Как же, видел, - отвечал он.

- Где?

- Вон там, возле фермы Сайласа Фелпса, в двух милях отсюда. Это беглый негр, они его задержали. А что, разве ты ищешь его?

- Эка что выдумал! Я наскочил на него в лесу, часа два тому назад, и он пригрозил мне, что если я крикну, то он мне брюхо распорет, велел мне лечь и не двигаться с места. Я послушался, да с тех пор все и оставался там, боялся выйти.

- Ну, тебе больше нечего бояться, - заметил мальчик, - его поймали. Верно, бежал откуда-нибудь с дальнего Юга.

- Выгодное дельце для того, кто поймал его!..

- Еще бы! За него обещано двести долларов награды. Ведь это все равно что поднять деньги на улице.

- Какой-то старик - не наш, а чужой, и продал свое право за сорок долларов, потому что ему надо было скорей уходить отсюда и он ждать не мог. Подумайте только! Уж я бы подождал сколько угодно, хоть семь лет!

- И я тоже! Но, может быть, его право больше и не стоит, коли он так дешево его продал. Верно, тут что-нибудь криво...

- Нет, все прямо, как струна! Я сам видел афишку. Там негр описан как на портрете; и плантация обозначена, откуда он бежал, где-то возле Нового Орлеана. Нет, уж извините - тут дело чистое, никому хлопот не может быть, я готов поручиться. Послушай-ка, дай мне табачку пожевать...

Табачку у меня не оказалось, и мы расстались. Я вернулся к плоту, залез в шалаш и призадумался. Но ничего у меня не выходило путного. Думал я, думал, до того, что голова даже разболелась, а все не мог сообразить, как выпутаться из беды. После такого долгого путешествия, после всего, что мы сделали для этих мошенников, теперь все пропало, все рухнуло, - они имели наглость сыграть с Джимом такую гнусную штуку и закабалить его в рабство на всю жизнь, да еще на чужбине, - за каких-нибудь подлых сорок долларов! Сперва мне пришло в голову, что в тысячу раз было бы лучше для Джима остаться невольником дома, где вся его семья, коли уж суждено ему быть в неволе! Не написать ли мне письмо Тому Сойеру и просить его сказать мисс Уотсон, где скрывается Джим? Но тотчас же я оставил эту мысль по двум причинам: во-первых, хозяйка будет возмущена его неблагодарностью - как он посмел сбежать от нее, и в наказанье продаст его куда-нибудь далеко, а если даже и не продаст, то всякий, разумеется, будет презирать неблагодарного, провинившегося негра; все время они будут давать это чувствовать Джиму, и бедняга очутится в жалком, угнетенном положении. Да и кроме того, подумайте только, что станется со мною! Всюду разнесут, что Гек Финн помогал негру бежать на волю; и если б мне пришлось потом встретить кого-нибудь из того города, я готов был бы сгореть со стыда. И так всегда: человек совершит низкий поступок, а потом не хочет отвечать за последствия; думает, что покуда все шито-крыто, так и не стыдно. Так точно и я. Чем больше я это обдумывал, тем сильнее грызла меня совесть и тем больше я сознавал себя низким, скверным и жалким мальчишкой!.. Но когда я вдруг понял, что это рука самого Провидения карает меня за мой дурной поступок и что сам Бог видел, как я похитил негра у бедной старухи, никогда не сделавшей мне ни малейшего зла, я так и обмер от страха! Уж я всячески старался смягчить свою вину в своих же собственных глазах, уверяя себя, что я дурно воспитан и потому нечего от меня и ждать хорошего; но внутренний голос говорил мне: "А зачем ты не посещал воскресной школы? Тебе следовало бы помнить то, чему тебя там учили, помнить, что люди, которые поступают так, как ты поступил с этим негром, идут в вечный огонь..."

И от себя тоже ничего не скроешь. Я хорошо знал, почему слова не идут мне на ум - потому что я был неискренен - я играл двойную игру. Я притворялся, будто отступаюсь от греха, а между тем на душе таил самый великий грех. Я хотел заставить язык свой сказать, что следует, и потом написать владелице негра, где он скрывается, а в глубине души я чувствовал, что это ложь - не таковы вовсе мои тайные намерения, и Бог это знает. Нельзя лгать во время молитвы - в этом я убедился!

Словом, я был смущен до последней крайности и решительно не знал, что мне делать. Вдруг меня осенила мысль: напишу-ка я письмо, а потом посмотрим - смогу ли я тогда молиться. Право, удивительно! Я сразу почувствовал облегчение - словно гора с плеч! Я достал клочок бумаги, карандаш и сел писать в радостном волнении. Вот что я написал:

"Мисс Уотсон, ваш сбежавший негр Джим здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он его выдаст, если вы пришлете обещанное вознаграждение".

Мне стало так отрадно на душе, я почувствовал себя чистым и свободным от греха, как никогда еще в жизни, - теперь-то уж я в состоянии молиться! Однако я не принялся за это тотчас же, а отложил бумажку в сторону и опять задумался. Как хорошо, что все так обошлось! А ведь я чуть-чуть было не погиб и не попал в ад! Долго я размышлял, вспоминая наше путешествие по реке: все время мы были с Джимом вместе, я видел его перед собой целые дни и ночи, иной раз при лунном свете и в бурю, - мы все плыли, беседовали, пели и смеялись. Но сколько я ни думал, я ни в чем не мог помянуть его лихом, - наоборот! Я вспоминал, как много раз он стоял за меня на вахте, вместо того чтобы будить меня; а как он был рад, когда я спасся во время тумана, или когда я вернулся к нему в болото, после избиения Грэнджерфордов, и мало ли еще какие бывали случаи!.. Он постоянно звал меня душенькой, ласкал, баловал и делал для меня все, что только мог придумать хорошего; наконец, вспомнилось мне и то время, когда я спас его, сказав, что у нас оспа на плоту. И как же он был благодарен! Говорил мне, что я лучший друг старого Джима, единственный друг его в целом мире... Тут я случайно оглянулся и увидел свою записку...

Я взял ее и подержал в руке, дрожа от волнения: ведь тут решалась моя судьба навеки, я это знал!.. С минуту я размышлял, затаив дыхание, наконец махнул рукой:

Страшные мысли и страшные слова - но они были сказаны. И я уже больше не боролся, не думал изменять свое решение. Все сомнения я сразу выбросил из головы. Лучше опять приняться за дурные дела, видно, уж так мне на роду написано, добродетель не по мне, не так я воспитан. А для начала я постараюсь опять выкрасть Джима из неволи; и если б мне удалось придумать что-нибудь еще похуже, я бы и то сделал непременно - не все ли равно, если я опять свернул с пути добродетели?

Обдумывая, как бы освободить Джима, я наконец остановился на подходящем плане. Наметив лесистый островок, лежащий вдали, я подождал, когда совсем стемнеет, поплыл туда на плоту, спрятал его в зелени и улегся спать. Проспал я всю ночь - проснулся только перед рассветом, позавтракал, оделся в свое лучшее платье, а прочее связал в узелок, сел в лодку и направился к берегу. Я высадился немного пониже того места, где, по моему расчету, находилась ферма Фелпса, припрятал свой узелок в лесу, потом наполнил лодку водой, наложил туда камней и притопил ее на четверть мили ниже маленькой паровой лесопильни, стоявшей на берегу, но так, чтобы я мог опять найти ее, когда понадобится.

Я пошел по дороге. Поравнявшись с мельницей, я увидел на ней надпись "Лесопильня Фелпса"; в двух-трех сотнях ярдов дальше раскинулись здания фермы, но как я ни таращил глаза, не увидел ни души, хотя уже совсем рассвело. Мне это было с руки, я даже не желал пока никого встречать, - а только ознакомиться с местностью. Согласно моему плану, я должен был явиться туда со стороны селения, а не с берега. Оглядев хорошенько все окрестности, я прошел прямо в городок. Представьте, первый, кого я увидел, придя туда, был герцог! Он наклеивал на стену афишку про "Царственное диво" - представление всего на три вечера, точь-в-точь как в тот раз. Каково нахальство! Я прямо наскочил на него, даже вскрикнуть не успел. Он очень удивился.

- Здравствуй! Как ты сюда попал? Откуда? - Затем прибавил радостным, довольным тоном: - Ну что, где плот? Спрятан в надежном месте?

Веселость его немного поубавилась.

- У меня? С какой стати?

- А вот с какой: вчера, увидев короля в этом кабачке, я подумал, что не удастся нам заполучить его домой еще несколько часов, покуда он не протрезвеет; ну я и пошел бродить по городу, чтобы как-нибудь убить время. Какой-то человек пообещал дать мне десять центов, чтобы я помог ему переправить на ялике через реку овцу, - я и согласился. Но когда мы тащили ее к ялику и человек дал мне подержать веревку, а сам стал подталкивать ее сзади, овца вырвалась и убежала; мы за ней. Собаки с нами не было, так что нам пришлось гоняться за овцой по окрестностям, пока она не выбилась из сил. Мы ее поймали уже в сумерках, и я отправился к плоту. Смотрю - нет его! Ну, думаю, наши-то, наверное, попали в беду и отчалили, да вдобавок прихватили с собой моего негра, единственного негра, который у меня остался на свете! А я-то, бедный, очутился на чужбине и нет у меня больше ничего, никакого имущества и никаких средств зарабатывать себе пропитание! Я сел и заплакал. Всю ночь я провел в лесу. Но что же сталось с плотом в таком случае? А Джим, несчастный Джим!

- Черт возьми, я ничего не понимаю... то есть не знаю, куда девался плот. Оказывается, этот старый дуралей обделал одно дельце и получил сорок долларов, но когда мы отыскали его в кабаке, бродяги уже пропили с ним все денежки и обобрали его как липку. Наконец, когда я привел его домой ночью и увидал, что нет плота, я сказал ему: "Этот маленький негодяй украл наш плот и бросил нас, уплыв дальше..."

- Об этом мы и не подумали. Дело в том, видишь ли, что мы привыкли смотреть на негра как на нашу собственность, да, именно так Мало ли мы из-за него натерпелись бед! Так что, когда мы увидали, что плот уплыл, а мы очутились как раки на мели, мы решили еще раз попытать счастья с "Камелеопардом". С тех пор я и маюсь. В горле у меня пересохло, точно в пороховнице. А где твои десять центов? Давай-ка их сюда!

Денег у меня было довольно, и я беспрекословно дал ему десять центов, только попросил его купить на них что-нибудь поесть и поделиться со мной, потому что больше денег у меня нет ни гроша, а я еще ни крохи не ел со вчерашнего дня. Он промолчал, потом вдруг вскинулся на меня:

- А что, этот негр выдаст нас, как ты думаешь? Мы спустим с него шкуру, если он посмеет сделать это!

- Как же он может выдать? Ведь он убежал!

- Продал? - воскликнул я и принялся плакать, - Да ведь это был мой собственный негр, следовательно, и деньги мои. Где же он? Куда девали моего негра?

- Полно, негра тебе не воротить, напрасно ты нюни распустил. Послушай, уж не собираешься ли ты выдать нас? Черт меня побери за то, что я доверился тебе! Но если ты нас подведешь...

Он замолчал, и, право, я еще никогда не видывал его до такой степени отвратительным, как в эту минуту. Я продолжал охать и горевать.

- Никого я не стану подводить, теперь мне не до того! Мне надо идти разыскивать моего негра...

- Постой, я кое-что скажу тебе, - произнес он наконец. - Мы останемся здесь на три дня. Если ты пообещаешь не вредить нам и негра до этого не допустишь, я, пожалуй, сообщу тебе, где его найти...

Я, разумеется, обещал.

- Один фермер, зовут его Сайлас Ф... - Тут герцог вдруг запнулся на полуслове. Как видите, он хотел сказать мне всю правду, да раздумал. Доверяться мне он не хотел, ему важно было только избавиться от меня, чтобы я не мешал ему целых три дня, - Итак, - продолжал он, - негра купил один человек по имени Абраам Фостер, запомни хорошенько - Абраам Фос-тер - живет он в сорока милях отсюда, по дороге в Лафайет...

- Ладно, - сказал я, - туда можно дойти в три дня. Я отправлюсь нынче же после обеда.

Я только и ждал этого приказания, ради этого я и старался. Мне было необходимо быть совершенно свободным, чтобы приняться за выполнение своего плана.

- Ну ступай, - сказал герцог, - можешь объяснить мистеру Фостеру, что тебе нужно. Пожалуй, тебе удастся его уверить, что Джим - твой собственный негр, есть ведь идиоты, которые не требуют никаких документов, по крайней мере, я слыхал, что такие водятся здесь, на Юге. Покажешь ему афишу, и, может быть, он поверит, когда ты объяснишь ему, для какой цели все это было сделано. Теперь проваливай и говори ему что тебе угодно, только смотри не давай воли языку, покуда не доберешься до места.

Я расстался с ним и пошел по дороге, в глубь страны. Я не оглядывался, но чувствовал, что он пристально за мной наблюдает. Из осторожности я прошел прямым путем целую милю, не сворачивая, а потом пустился назад, лесом, по направлению к ферме Фелпса. Я рассчитал, что лучше сразу же приняться за выполнение моего плана, не долго думая; ведь надо было предупредить Джима, чтобы он молчал, покуда не уберутся отсюда эти негодяи. Не хотелось мне связываться с ними. Я выведал от них все, что мне было нужно, и теперь желал отделаться от них навсегда.