Похождения Гекльберри Финна.
Глава XLI. Доктор. - Дядя Сайлас. - Сестрица Хочкисс. - Огорчения тети Салли.

Глава XLI
Доктор. - Дядя Сайлас. - Сестрица Хочкисс. - Огорчения тети Салли.

Доктор, к которому я обратился, был славный, добрый на вид старичок Я рассказал ему, будто мы с братом вчера охотились на Испанском острове и расположились на ночлег на обломке плота; и вот, так около полуночи, он, должно быть во сне, толкнул свое ружье - оно выпалило и прострелило ему ногу; вот я и прошу его теперь поехать со мной, помочь больному и ничего об этом не говорить, потому что мы хотим вечером вернуться домой и сделать сюрприз родным.

- Кто ваши родные? - спросил он.

- Фелпсы, что на ферме.

- А! - протянул он. Подумав с минутку, он переспросил: - Как он ранил себя? Повтори!

- Сон ему такой приснился - ружье и выстрелило...

- Странный сон! - заметил доктор.

Однако он зажег фонарь, взял мешок с инструментами, и мы отправились в путь. Но когда он увидал лодку, она показалась ему ненадежной - он находил, что она еще годится для одного человека, а уж двоих ни за что не выдержит.

- О, не бойтесь, сэр, - возразил я, - мы втроем на ней плыли - и чудесно!

- Как втроем?

- Нуда, я и Сид и... и... ну и ружья.

- А! - протянул он.

Доктор поставил ногу на борт и качнул лодку; потом покачал головой и объявил, что поищет другую лодку, понадежнее. Но все лодки были на цепях и замках; тогда он решил взять мою лодку, а мне велел подождать, покуда он вернется, или же посоветовал поискать где-нибудь другую шлюпку, а всего лучше мне сбегать домой приготовить родных к сюрпризу. На это я не согласился. Я объяснил ему, как найти плот, и он отправился.

Вдруг меня поразила одна тревожная мысль: положим, доктор не скоро справится с ногой Тома? Положим, это отнимет дня три-четыре? Что мы тогда будем делать? Ждать здесь, покуда он не разболтает всего? Нет, это не годится, я знаю, что делать! Я подожду, пока он вернется, и если он найдет нужным навестить больного еще раз, я тоже проберусь на островок, хотя бы мне пришлось пуститься вплавь; мы возьмем его, свяжем и увезем с собой, а когда Том выздоровеет, мы заплатим ему что следует, или, еще лучше, - отдадим все, что имеем, и высадим на берег.

Приняв такое решение, я забрался в траву соснуть маленько. Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко над головой. Я вскочил и бросился к дому доктора. Там мне сказали, что он отлучился куда-то ночью и еще не возвращался. "Ну, - думаю, - должно быть, плохо Тому, надо пробираться на остров". Но только хотел я повернуть за угол, как угодил головой прямо в живот дяде Сайласу!

- А! Том! - сказал он, - Где ты пропадал до сих пор, негодяй ты эдакий?

- Право, нигде... я только помогал искать беглого негра, мы с Сидом вместе...

- Куда ж ты теперь бежишь сломя голову? Тетка ужасно беспокоится.

- Нечего ей беспокоиться, - проговорил я, - мы целы и невредимы; побежали было вслед за людьми и собаками, но не догнали их и заблудились; нам показалось, будто они на воде, мы достали лодку и пустились за ними, переправились на тот берег, но никого не нашли. Потом мы долго сновали взад-вперед вдоль берега; наконец, измучились и выбились из сил, привязали лодку, а сами улеглись спать и проснулись всего час тому назад, а теперь вот приплыли сюда узнать - какие новости... Сид побежал на почту - не слышно ли там чего, а я пошел раздобыть чего-нибудь поесть, - скоро мы будем дома.

Вот мы и пошли с дядей Сайласом на почту за "Сидом"; но, как я и подозревал, его там не оказалось; старик кстати взял письмо в почтовой конторе, и мы с ним долго прождали, но Сид все не являлся. Наконец старик решил уйти: пусть-де Сид вернется домой пешком либо в лодке, когда ему надоест шататься без толку, а мы отправимся сейчас. Я никак не мог уговорить его, чтобы он оставил меня ждать Сид а. "Пустяки, - говорит, - пойдем со мной, надо успокоить тетю Салли".

Когда мы пришли домой, тетя Салли до того обрадовалась мне, что смеялась и плакала от восторга, обнимала меня и в то же время легонько отшлепала - по своему обыкновению (я это ни в грош ни ставил), обещая, что и Сиду достанется, когда он вернется.

- Ну, сестрица Фелпс, - говорила она, - я осмотрела этот сарай во всех закоулках и пришла к убеждению, что негр был сумасшедший! Так я и сказала сестрице Дамрелль - не правда ли, сестрица Дамрелль? - он, говорю, сумасшедший... Все слыхали: помешанный, да и только! По всему видно. Взгляните на этот жернов, говорю. Станет ли человек в здравом уме выдалбливать подобные нелепости на камне? Что тут, дескать, разбилось его сердце... или здесь он протомился тридцать семь лет, или будто бы он побочный сын какого-то Людовика, и тому подобный вздор! Просто помешанный - я тогда это сказала и теперь повторю то же самое.

- А взгляните вы на эту лестницу из тряпок, сестрица Хочкисс! - подхватила старая мисс Дамрелль. - На кой прах она понадобилась, скажите на милость?

- Вот это самое я уже раньше говорила сестрице Эттербэк, спросите ее - она сама вам скажет. Смотрите на эту тряпичную лестницу! Да, говорю, смотрите, на что она ему нужна?..

- Нет, вы мне вот что объясните, каким манером попал туда этот жернов? Кто сделал этот подкоп? Кто?

- Мои собственные слова, братец Пенрод! Я только что говорю (передайте мне сахарницу, пожалуйста), я говорю сестрице Денлэп: и как это их угораздило втащить туда жернов? И без всякой подмоги! Вот ведь какие дела! Нет, говорю, тут нечисто: подмога была, да и немалая. По крайности целая дюжина людей помогала. Нет, я спустила бы здесь шкуру со всех негров по очереди, а уж разведала бы, кто это начудил, тем более...

- Вы говорите "дюжина"? Какое! Да их тут было человек сорок, по меньшей мере! Вы посмотрите на эти пилы, сделанные из ножей, и на все прочие выдумки: с каким терпением все это сработано; посмотрите на распиленную ножку кровати, да ведь тут целая неделя работы на шестерых! Посмотрите на это чучело, набитое соломой и оставленное на постели; посмотрите на...

- Вот, вот, братец Гайтоуер! Точь-в-точь то же самое я говорила братцу Фелпсу - он сам может подтвердить... Как вам это покажется, говорю, сестрица Хочкисс? Вы только подумайте, братец Фелпс! Ножка кровати распилена, да ведь как хитро! Я полагаю, не сама же она отпилилась, кто-нибудь же отпилил ее! Я говорила сестрице Денлэп...

- Разорви пес моих кошек! Да ведь тут, должно быть, сарай полон был негров каждую ночь в продолжение целой недели, чтобы натворить таких чудес, сестрица Фелпс! Полюбуйтесь на эту сорочку - каждый дюйм испещрен хитрыми африканскими письменами, начертанными кровью! Тут, должно быть, потрудилась целая орава! Ей-богу, я не пожалел бы двух долларов, лишь бы кто-нибудь прочел мне эти каракули; а уж что касается негров, которые все это напроказили, я бы прямо взял да и порол их, покуда...

- Еще бы ему не помогали, братец Марплс! Побыли бы вы здесь в доме за последнее время, так и увидали бы! Представьте, воровали они все, что только попадалось им под руку, а мы-то все следили, заметьте! Вот эту самую сорочку стащили прямо с веревки! А уж что касается простыни, из которой сделана лестница, так я и сказать не могу, сколько раз они ее таскали. А мука-то и свечи, а подсвечники, а ложки, а старая сковорода, а еще пропасть вещей, которых теперь и не припомню; а мое новое ситцевое платье! И притом же я и Сайлас и мои мальчики, Сид с Томом, все время сторожили, денно и нощно, доложу вам, и никто из нас не мог уловить ни тени их, ни звука. И вдруг, в последнюю минуту - обратите внимание - они ускользают у нас под носом, дурачат нас, да и не нас одних, а дурачат самих разбойников с Индейской территории и благополучно удирают, захватив с собой того негра, а между тем за ними по пятам гналось шестнадцать человек и двадцать две собаки! Нет, уверяю вас, это просто невероятно! Духи бесплотные и те не могли бы все это проделать так хитро! Право, я думаю, что это были духи, - вы наших собак знаете, лучше их нет ни у кого здесь, - ну, представьте себе, они не могли напасть на их след! Объясните-ка мне эту странность!

- В самом деле, неслыханно!

- Оказия, да и только!..

- Домашние воры и вместе с тем...

- Помилуй бог, да я бы побоялся жить в таком доме...

- А нам-то каково было! Представьте, сестрица Риджвей, я чуть не померла со страху: и спать ложиться боюсь, и вставать боюсь, и сидеть боюсь - просто наказанье! А уж прошлую ночь, вы и вообразить себе не можете, в какой я была тревоге! Боялась, чтобы они, чего доброго, не украли кого-нибудь из домашних! До того я дошла, что уж почти рассудок потеряла... Теперь-то, днем, это может показаться глупо, но, представьте себе, я думаю: там, наверху, спят мои бедные мальчики одни, в отдаленной комнате, и такой меня страх разобрал, что я пошла да и заперла их на ключ, ей-богу! И всякий бы это сделал на моем месте. Знаете, когда человек напуган, то чем дальше, тем хуже, в голове у вас все перепутается, и вы начнете говорить разные несообразности... Бедные мальчики, подумалось мне, наверху одни, дверь не заперта и...

В эту минуту глаза тети Салли встретились с моими, - я вскочил и пошел прогуляться. Во время прогулки мне пришло в голову, что можно будет придумать очень ловкое объяснение, почему нас не оказалось утром в нашей комнате. Так я и сделал. Но далеко уходить я не посмел, а то тетя послала бы меня разыскивать.

К вечеру, когда все гости разошлись, я пришел к ней и рассказал, что шум и выстрелы разбудили меня и Сида, но дверь оказалась запертой, а нам захотелось посмотреть на всю эту суету: вот мы и спустились по громоотводу, оба ушиблись маленько и теперь уж никогда не станем больше пробовать лазить из окна. Затем я передал ей все, что раньше говорил дяде Сайласу.

Она отвечала, что готова простить нас; что теперь все слава богу; а от мальчишек ничего путного нельзя ожидать: все они такие шалуны и проказники! И то еще хорошо, что мы живы и здоровы, и за это она должна благодарить Бога!.. Она поцеловала меня, погладила по голове и впала в унылую задумчивость. Вдруг она вскочила, восклицая:

- Господи, уже почти ночь, а Сид еще не вернулся! Не случилось ли чего недоброго с мальчиком?

Я ухватился за удобный случай, чтобы удрать.

- Позвольте, тетя, я сбегаю за ним в город...

- Нет, не надо, - остановила она меня, - Сиди дома: довольно и одному пропадать. Если его здесь не будет к ужину, дядя сам пойдет его отыскивать.

же утром здоровым и невредимым. Она и успокоилась. Но все-таки объявила нам, что посидит еще немного, поджидая беглеца, и не будет тушить огня.

А когда я пошел наверх ложиться спать, она проводила меня со свечой, закутала одеялом и осыпала материнскими ласками, так что я почувствовал себя ужасным подлецом и не решался даже смотреть ей в глаза. Потом она присела на краю постели и долго разговаривала со мной о том, какой чудесный мальчик Сид! Время от времени она спрашивала меня: как я думаю, не заблудился ли он, не ушибся ли, не утонул ли? А может быть, в эту самую минуту он лежит где-нибудь больной или мертвый, а ее нет при нем, чтобы помочь ему! И слезы градом катились по ее щекам. Но я убеждал ее, что Сид жив и здоров, завтра же утром наверное будет дома; при этом она крепко сжимала мне руку, целовала меня и просила повторить это еще и еще раз - так отрадно ей слышать слова утешения. Уходя, она заглянула мне в глаза кротко и пристально и проговорила:

- Дверь не будет заперта, Том; только ты будешь паинька, не правда ли? Не уйдешь? Пожалуйста, ради меня!

Богу известно, что я рассчитывал уйти, разузнать о Томе; но после этого я не ушел бы ни за какие сокровища в мире.

устремив глаза на дорогу, а глаза эти полны слез - мне до смерти хотелось чем-нибудь утешить ее, но я не мог, только клялся самому себе никогда больше не огорчать ее. В третий раз я проснулся на рассвете, спустился вниз - она все еще сидела у окна; свеча почти догорела; ее старая, седая голова склонилась на ладонь: она заснула.