Принц и нищий.
Глава III. Том видится с настоящим принцев.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принц и нищий. Глава III. Том видится с настоящим принцев. (старая орфография)

ГЛАВА III.
Том видится с настоящим принцев.

Том проснулся голодный и голодный же ушел из дому, при чем, однако, мысль мальчика все время была деятельно занята призрачным великолепием ночной его грезы. Он бродил по городу, почти не замечая, куда именно идет и что именно вокруг него происходит. Случалось, что он на кого-нибудь натыкался и что его наделяли за это толчками и грубой бранью, но это не могло пробудить его из разсеянности. Под конец он очутился у Темпльской заставы, дальше которой никогда перед тем не ходил. Там он остановился и на мгновение как будто погрузился в размышление, но затем опять предался своим мечтам и грезам и, совершенно того не замечая, вышел за черту стен, которыми был тогда обнесен Лондон. Так называемый Странд не был уже в то время большою дорогою и мог считаться улицей, хотя и не без некоторой натяжки. По одной его стороне тянулся сплошной ряд домов, а по другой стояли порознь, в довольно значительном отдалении друг от друга, большие здания, роскошные дворцы вельмож, с обширными прекрасными садами, доходившими до самой реки. Теперь, как известно, место этих садов сплошь занято мрачными сооружениями из кирпича и камня.

Том увидел перед собою деревню Черинг и остановился отдохнуть у подножия великолепного креста, воздвигнутого там одним из прежних английских королей в память о постигшей его утрате. Затем мальчик пошел не спеша по спокойной хорошенькой дороге, мимо величественного кардинальского дворца, к еще более величественному и колоссальному Вестминстерскому дворцу. С радостным изумлением смотрел он на это обширное каменное здание с широко раскинувшимися флигелями, - на грозные дворцовые бастионы и башни, большие каменные ворота с вызолоченными решетчатыми створками, с колоссальными гранитными львами и всеми прочими знаками и символами английской королевской власти. Неужели заветному его желанию суждено, наконец, исполниться? Это ведь настоящий королевский дворец! Разве нельзя ласкать себя надеждой увидеть теперь, если Богу будет угодно, и настоящого, живого принца?

По обе стороны вызолоченных ворот стояли, словно живые статуи, часовые, закованные с ног до головы в блестящия стальные латы. Действительно, эти часовые держались совершенно прямо, с величавой неподвижностью настоящих статуй. В почтительном разстоянии от дворцовых ворот толпились зеваки, - частью новоприезжие, частью же из лондонских старожилов, в надежде хоть мельком увидеть какую-нибудь из августейших особ королевской фамилии. Великолепно одетые знатные особы в великолепных каретах, с великолепными лакеями на запятках, то-и-дело подъезжали к другим великолепным воротам, прорезанным в ограде королевского дворца, или же отъезжали оттуда.

Бедняга Том, в своих лохмотьях, подошел тоже к ограде и робкими шагами медленно пробирался мимо часовых. Сердечко его усиленно билось от надежды и ожидания, как вдруг он увидел сквозь вызолоченную решетку зрелище, заставившее его вскрикнуть от радости. Неподалеку от ворот стоял хорошенький мальчик, смуглый и загоревший от деятельного спорта и разных игр на воздухе. Мальчик этот был в великолепном костюме из шелка и атласа, сверкавшем драгоценными каменьями. На бедре у него висели кинжал и маленький меч, осыпанные тоже драгоценными каменьями. Ноги были обуты в изящные сапожки с красными каблуками, а на голове красовалась нарядная алая шляпа с изящными страусовыми перьями, прикрепленная пряжкой из большого сверкавшого рубина. Возле него стояло несколько нарядных джентльмэнов, без сомнения, его служителей. О, это принц, настоящий живой принц! Тут не могло быть ни малейшого сомнения. Сердечные мольбы бедняги-мальчика, промышлявшого нищенством, были, наконец, исполнены.

Том задыхался от волнения, а глаза его широко раскрылись от изумления и восторга. Все его существо мгновенно вспыхнуло только одним желанием: подойти как можно ближе к принцу и наглядеться на него всласть! Перед этим желанием стушевывалось решительно все остальное. Прежде чем Том успел сообразить, что именно делает, он очутился у самых ворот и прильнул лицом к решетке. В следующее затем мгновение один из солдат безцеремонно отдернул его прочь и заставил полететь кувырком в толпу лондонских и провинциальных зевак.

- Веди себя на будущее время приличнее, молодой оборванец! - заметил при этом солдат.

Толпа расхохоталась и принялась насмехаться над Томом, но молодой принц, с разгоревшимся лицом и глазами, сверкавшими негодованием, подскочил к решетке и воскликнул:

- И тебе не стыдно обижать такого бедного мальчика? Как ты смеешь обращаться подобным образом хотя бы даже с ничтожнейшим из подданных короля, моего отца? Сейчас же отворить ворота и впустить его!

Толпа с обычным своим непостоянством разразилась рукоплесканиями и, сняв шапки, принялась кричать:

- Ура, да здравствует принц Уэльский!

Солдаты, отдав своими алебардами честь принцу, отворили ворота и взяли опять на-караул, когда сквозь эти ворота прошел в своих развевавшихся лохмотьях маленький принц нищеты, чтобы обменяться рукопожатием с принцем безграничного обилия благ земных.

Эдуард Тюдор сказал: - Ты, кажется, устал и голоден? К тому же с тобою дурно обошлись. Пойдем со мною!

С полдюжины приближенных принца поспешно подскочили неизвестно с какой именно целью, но, по всем вероятиям, с намерением вмешаться. Принц, с истинно царственным жестом, повелительно махнул рукою, и все они разом остановились, словно в каком-то оцепенении, так что их можно было принять за статуи. Эдуард привел Тома во дворец, в роскошную комнату, которую назвал своим кабинетом. По приказанию его туда принесли такой обед, какой перед тем встречался Тому единственно только в книгах. С истинно царственною деликатностью и утонченным тактом, принц отослал прочь служителей, для того чтобы они не смущали скромного его гостя своими испытующими взорами, а затем сел возле Тома и, поощряя его откушать с аппетитом, завязал с ним следующий разговор:

- Как тебя зовут, мальчик?

- Том Канти, с вашего позволения, государь.

- Странное имя! Где же ты живешь?

- В Сити, с вашего позволения, государь, на Мусорном дворе, что выходит в Пирожный переулок.

- Мусорный двор, тоже какое-то странное место... Живы у тебя родители?

- Точно так, государь, а кроме них жива и бабушка, к которой я, впрочем, нельзя сказать, чтобы питал особенно горячую любовь. Прости меня, Господи, если я грешу, говоря это. Потом у меня имеются еще две сестры Лиза и Аня, близнецы.

- Должно быть, что бабушка не особенно к тебе добра?

- С позволения вашей светлости, она ни к кому не добра. Дело в том, что сердце у нея злое, а потому она творит зло во все дни живота своего.

- Значит она дурно с тобой обращается?

Маленький принц, глаза которого сверкнули гневом, воскликнул:

- Как, она тебя бьет?

- Точно так, государь, с вашего соизволения!

- Как, тебя бьют, такого маленького и хилого? Послушай, прежде чем наступит вечер, она будет уже сидеть здесь, в Лондонской башне. Король, мой отец...

- Извините, государь, но вы упустили из виду низкое её звание. В Лондонскую башню сажают только знатных особ.

- Да, правда, я об этом не подумал. Все равно, я ужь приищу для нея соответственное наказание! Ну, а что твой отец хорошо с тобой обходится?

- Так же хорошо, как и бабушка, государь.

- Кажется, что все отцы на один лад. Мой тоже не отличается особенно кротким нравом. Рука у него тяжелая, но меня он щадит и никогда не бьет, хотя словами язвит иной раз порядком... Как же обращается с тобою мать?

- Она, государь, очень добрая,так что никогда меня не огорчала и не обижала. Аня и Лиза походят в этом отношении на нее.

- Сколько же им лет?

- Пятнадцать, с вашего дозволения, государь.

- Сестре моей, лэди Елизавете, четырнадцать лет, а кузина, лэди Анна Грей, мне ровесница. Обе оне очень миленькия и хорошенькия. Но другая моя сестра, лэди Мери, такая мрачная и суровая... Ну, вот, например, скажи пожалуйста, запрещают ли твои сестры своим служанкам улыбаться и утверждают ли оне, что это грех, способный погубить душу и ввергнуть ее в ад?

- Мои сестры? Неужели вы думаете, государь, что у них есть служанки?

Маленький принц, серьезно поглядев одно мгновенье на маленького мальчика, спросил:

- Отчего же нет? Разве оне могут обойтись без служанок? Кто же помогает им раздеваться вечером, и кто одевает их утром, когда оне встают?

- Никто, государь. Неужели им следовало, по вашему, снимать с себя одежду и спать совершенно голым, как дикие звери?

- Разве у них всего одна одежда?

- Ах, ваша светлость, на что же им больше? Ведь у каждой из них всего одно тело?

- Странная и диковинная мысль! Извини меня, я вовсе не хотел над тобою смеяться. Скажу тебе только, что твоя Аня и Лиза будут с этих пор иметь достаточное количество прислуги и приличных костюмов. Я насчет этого безотлагательно отдам приказание моему казначею. Нет, не благодари меня. Это такая мелочь, о которой не стоит и упоминать. Скажи мне лучше, отчего ты так хорошо говоришь и объясняешься так непринужденно? Ты, может быть, учился?

- Право, не знаю, как на это и ответить, государь. Почтенный старичек священник, патер Эндрю, был настолько добр, что учил меня по своим книгам.

- Знаешь ты по-латыни?

- Немножко знаю, государь, но, кажется, что плоховато.

- Учись, мальчик! В латыни трудно только начало. Греческий язык не в пример хуже, но, кажется, что лэди Елизавета и моя кузина не видят для себя ни малейших трудностей ни в греческом, ни в каком другом языке. Я посоветовал бы тебе послушать, как эти барышни режут по-гречески! Разскажи мне, однако, про свой Мусорный двор. Что тебе хорошо там живется?

- Сказать по правде, государь, мне, с вашего дозволения, живется там хорошо, кроме тех случаев, когда слишком ужь сильно подводит живот от голода. К нам на двор заходят петрушки, - Давид с Голиафом, - обезьяны, такия забавные и так хорошо выученные. Оне изображают рыцарей на войне, дерутся и кричать до тех пор, пока все до одной не окажутся убитыми. Это ужасно занятно и стоит всего только один грош, который, впрочем, с позволения вашего сиятельства, иной раз очень трудно раздобыть.

- Мы, мальчики с Мусорного двора, деремся иной раз друг с другом на дубинках, подобно тому, как это делают цеховые ученики.

Глаза принца радостно засверкали и он сказал;

- Ну, что жь, это было бы занятно и для меня! Продолжай..

- Мы бегаем взапуски, государь, чтоб посмотреть, кто из нас проворнее.

- Это должно быть тоже очень весело. Разскажи еще что-нибудь!

- Летом, государь, мы бродим и плаваем в канавах и по реке. Каждый старается затащить под воду своего соседа. Мы брызгаемся водой, ныряем, кричим, кувыркаемся и...

- Я, кажется, был бы готов отказаться от родительского престола, чтобы хоть раз позабавиться таким образом. Пожалуйста, разскажи мне еще что-нибудь!

- Мы пляшем и поем в Чипзейде, вокруг Майской Мачты, - играем в песке, стараясь каждый забросать им своего соседа, а по временам изготовляем из речного ила пирожки и разные иные кушанья. Ах, какая это дивная грязь! Прелестнее её, кажется, нет нигде в свете. Мы в ней, с позволения вашего сиятельства, государь, валяемся и кувыркаемся так, что зарываемся почти по уши.

- Ах, пожалуйста, замолчи: ведь это и в самом деле обворожительно! Еслиб я мог когда-нибудь одеться так, как ты, - разуться босиком и хоть раз с наслаждением вываляться в грязи, зная, что никто меня не остановит и не станет бранить, я, кажется, мог бы смело отречься от короны.

- Неужели это было тебе приятно? Ну, так что жь? Зачем же дело стало? Сбрось с себя твои лохмотья, мальчик, и облекись в этот великолепный костюм! Счастье наше будет скоропреходящим, но тем не менее мы им насладимся. Доставим же себе хоть кратковременное удовольствие, а потом облечемся опять каждый в свои одежды, прежде чем кто-нибудь явится, сюда, чтобы нам помешать.

Несколько минут спустя маленький принц Уэльский облекся в ободранные лохмотья Тома, а маленький принц нищеты красовался в нарядном костюме наследника английского престола. Оба они подошли к большому зеркалу и етали рядом друг с другом. О, чудо! Зеркало донесло им, что никакой перемены как будто и не последовало. Они с изумлением глядели то друг на друга, то на свои изображения в зеркале. Под конец принц воскликнул с недоумением;

- Что ты об этом думаешь?

- Не требуйте от меня ответа, всемилостивейший государь! Мальчику моего звания неуместно говорить об этом.

Еслиб мы оба остались раздетыми, то никто не мог бы с уверенностью сказать, который из нас ты и который принц Уэльский. Теперь, в твоей одежде, мне кажется, что я еще сильнее чувствую то, что ты должен был испытать, когда этот грубый солдат... Послушай-ка! Ведь на твоей руке остался синяк.

- Да, но это чистые пустяки. Кроме того вашей светлости известно, что бедняга часовой...

- Молчи! Это был с его стороны жестокий и позорный поступок! - вскричал молодой принц, топнув босою ножкою. - Если король... Не трогайся с места отсюда, пока я не вернусь! Я тебе это приказываю!

С этими словами принц Уэльский схватил со стола предмет, имевший важное государственное значение, спрятал его, выбежал из дверей и, одетый в лохмотья, пробежал через двор; лицо у него разгорелось, а глаза сверкали от гнева. Добежав до парадных ворот, он схватился за решетку и пытался ее потрясти, восклицая вместе с тем:

- Эй, кто там? Отворяйте ворога!

его прямо в грязь на улицу и сказал:

- Вот тебе нищенское отродье в уплату за выговор, полученный мною из-за тебя от его высочества.

Толпа разразилась громким хохотом. Принц поднялся из грязи и яростно бросился к часовому, восклицая:

- Я принц Уэльский! Моя особа священна! Ты будешь повешен за то, что осмелился меня ударить!

Солдат взял свою аллебарду на-караул и насмешливо проговорил: - Отдаю честь вашему высочеству!

- Убирайся отсюда, сумасшедший оборванец!

Толпа окружила маленького принца и, осыпая насмешками, принялась толкать его перед собою, заставляя бежать по дороге.

Она гналась за бедняжкой, восклицая:

- Дорогу его королевскому высочеству! Дорогу принцу Уэльскому.