Принц и нищий.
Глава VII. Первый обед Тома во дворце в роли принца.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принц и нищий. Глава VII. Первый обед Тома во дворце в роли принца. (старая орфография)

ГЛАВА VII.
Первый обед Тома во дворце в роли принца.

Немного более часа пополудни. Том безропотно подчинился церемониалу одеванья к обеду. Он нашел новый свой костюм столь же изящным, как и предшествовавший, но только все было теперь иное, начиная с воротничка и заканчивая чулками. Нарядив таким образом мальчика, его торжественно провели в обширную богато убранную комнату, где был уже накрыт стол всего для одной персоны. Весь прибор был из массивного золота, но главную ценность придавала ему художественная работа, так как он вышел из мастерской Бенвенуто Челлини. Столовая оказалась до половины заполненной знатными придворными, явившимися, чтобы прислуживать принцу за обедом. Как только священник прочел молитву, Том, который после долгой голодовки чувствовал изрядный аппетит, хотел немедленно же приняться за стоявшия перед ним вкусные яства, но его несколько задержал милорд граф Беркелей, который повязал ему вокруг шеи салфетку. Должность повязывателя салфеток принцу Уэльскому была наследственная в семье этого вельможи. Кравчий принца тоже оказался на лицо и предупреждал все попытки Тома налить себе самому вино. Испытатель яств при его высочестве принце Уэльском стоял тут же, в готовности по первому требованию отведать любое блюдо, которое покажется подозрительным и таким образом подвергнуть себя риску умереть от яда. В то время, о котором идет речь, должность эта являлась чистою синекурой. Испытателю яств никогда почти не приходилось выполнять обязанности своего звания, но, в прежния времена, оно было сопряжено с серьезными опасностями и не представлялось особенно соблазнительным. Повидимому, можно было бы возложить испытание подозрительных яств на собаку или простого чернорабочого, но английские короли разыгрывали тогда роль земных божков, и пути их были неисповедимы. Старший камер-юнкер, милорд д'Арси, присутствовал в столовой Бог знает зачем, вероятно, потому, что это требовалось традициями придворного этикета. Лорд старший дворецкий тоже находился на своем посту за стулом Тома, откуда имел верховный надзор за всем церемониалом, выполнявшимся под непосредственным руководством лорда великого стольника и лорда великого повара, стоявших: один по правую, а другой по левую его сторону. Кроме них, у Тома имелось еще триста восемьдесят четыре служителя благородного звания. Разумеется, из них разве лишь четвертая часть находилась в столовой. К тому же Том даже и не подозревал, что у него столько слуг.

Всем придворным было вбито только-что перед тем в голову, что принц временно не в своем уме и что ни под каким видом не следует выказывать хотя бы тени удивления по поводу его странностей. Эти странности не замедлили проявиться совершенно открыто, но вызывали у всех присутствовавших лишь сожаление и скорбь, а не веселье. Всем было тяжело и грустно видеть, что принц, пользовавшийся общей любовью, сражен таким ужасающим недугом.

Бедняга Том ел по преимуществу пальцами, но никто не смел, глядя на это, улыбнуться, или хотя бы даже показать вид, что замечает августейшую его неблаговоспитанность. Тщательно и с большим интересом осмотрев свою салфетку, которая была действительно очень изящна и красива, мальчик простодушно заметил:

- Пожалуйста снимите ее с меня прочь, а то я по неосторожности, чего доброго, ее еще запачкаю!

Наследственный повязыватель салфетки почтительно снял таковую без всякого возражения или протеста.

Пристально поглядев на репу и салат, Том осведомился, что это такое и съедобные ли это предметы? Дело в том, что в Англии недавно лишь стали разводить эти овощи, которые выписывались перед тем из Голландии и считались предметами роскоши. На его вопрос ответили с почтительнейшей серьезностью, не выражая ни малейшого изумления. К концу дессерта он набил себе карманы орехами, но никто не подал вида, что это заметил, или же этим смутился. В следующее затем мгновенье сам мальчик, однако, пришел в величайшее смущение и почувствовал себя до крайности неловко. Единственное, что ему дозволено было сделать собственноручно за обедом, это насыпать орехов в карман, а между тем он явственно сознавал, что это было поступком безтактным и неуместным для принца. Как раз в это мгновенье мышцы его носа начали сокращаться и вздрагивать,при чем самый кончик означенного органа стал подозрительно вздыматься вверх и колыхаться. Нос не хотел угомониться, и это приводило Тома в величайшее отчаяние. Он бросал умоляющие взоры попеременно на всех окружавших его знатных лордов, и слезы выступили у него на глаза. Придворные встревоженно устремились к Тому и тоже с выражением отчаяния на лице просили объяснить, что именно его обезпокоивает. Мальчик ответил с совершенно искренним волнением:

- Извините пожалуйста, но только нос у меня страшно чешется. Как именно следует поступить теперь по правилам этикета? Решите пожалуйста сами, по только поторопитесь, так как я не в силах долго выдержать.

истории прецедента, на основании которого можно было бы теперь поступить. За отсутствием церемониймейстера никто не решался взять на себя почин разрешения столь важной задачи, тем более что не имелось в данном случае никаких исторических указаний. Придворный штат принца Уэльского оказывался, увы, неполным. В нем не был предусмотрен наследственный великий носочесальщик. Тем временем у Тома выступили уже слезы и начали струиться но щекам. Нос его морщился и колыхался, требуя настоятельнее, чем когда-либо безотлагательной помощи. Наконец, природа одержала верх и ниспровергла все рамки придворного этикета. Том с внутренней мольбой о помиловании, если он поступает на самом деле дурно, облегчил смущенные сердца своих придворных, собственноручно почесав себе нос.

По окончании обеда подошел к Тому благородный лорд с большим, но неглубоким золотым блюдом, наполненным душистой розовой водою, предназначенной для того, чтобы выполоскать рот и вымыть пальцы. Другой благородный лорд, а именно наследственный повязыватель салфетки стоял тут же, держа ее наготове. Том с недоумением глядел секунды две на блюдо, затем взял его в руки, поднес к губам и величественно отпил глоток розовой воды. Возвращая блюдо почтительно ожидавшему лорду, мальчик сказал:

Эта эксцентричная выходка умопомешанного принца вызвала глубочайшую скорбь во всех сердцах, но никому даже и в голову не пришло разсмеяться.

Вслед затем Том сделал другой безсознательный промах, встав и выйдя из-за стола в то самое мгновение, когда капеллан стал позади его стула, поднял лицо и руки к потолку и, зажмурив глаза, собирался прочесть благодарственную молитву. Никто, однако, не подал вида, будто замечает, что принц учинил опять необычайный поступок.

брони, украшенной великолепными золотыми арабесками. Том тотчас же надел наколенники, перчатки, шлем с перьями и другия части вооружения, которые можно было возложить на себя без посторонней помощи. Эта великолепная броня принадлежала настоящему принцу Уэльскому, которому недавно подарила ее королева, г-жа Барр. Все приходилось Тому как нельзя лучше впору, и он хотел было уже призвать кого-нибудь из камер-юнкеров, чтобы совершенно одеться в латы, но вспомнил про орехи, принесенные с собою с обеденного стола. Мальчику тотчас представилось удовольствие, с которым он станет есть их теперь, когда никто на него не смотрит и никакие наследственные придворные сановники не навязывают ему непрошенных своих услуг. Поэтому Том повесил все хорошенькия вещицы опять на прежния места и немедленно же принялся грызть орехи, причем почувствовал себя почти счастливым, впервые после того, как Бог, в наказание за грехи, сделал его принцем. Когда все орехи были съедены, Том нечаянно нашел в одном шкапчике несколько интересных для себя книг, в числе которых имелось также и описание английского придворного этикета. Эта книга была для него поистине желанной находкой. Улегшись на роскошный диван, он принялся с самым искренним усердием учиться. Оставим же его временно за этим занятием.