Принц и нищий.
Глава XXI. Гендон является на помощь.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принц и нищий. Глава XXI. Гендон является на помощь. (старая орфография)

ГЛАВА XXI.
Гендон является на помощь.

Старик вышел неслышными шагами из комнатки и вернулся туда опять, принеся с собою низенькую скамью. Он уселся на нее так, что половина его тела была озарена тусклым мерцающим светом восковой свечи, горевшей перед киотом, а другая оставалась в тени. Не спуская алчных взоров со спящого мальчика, отшельник терпеливо сторожил его сон. Он не замечал, как бежит время и потихоньку дотачивал нож, при чем от времени до времени хихикал и ворчал себе под нос. В этой позе он напоминал чудовищного страшного паука, собирающагося броситься на несчастное насекомое, безпомощно запутавшееся в его паутине.

По прошествии долгого времени, старик погрузился в безумные свои мысли до такой степени всецело, что хотя глаза его и оставались широко раскрытыми, он всетаки ничего не видел и не замечал. Внезапно пробудившись от своих грез наяву он убедился, что глаза мальчика были тоже широко раскрыты и глядели с неизреченным ужасом на нож. Улыбка демонской радости разлилась по лицу старика, когда он сказал, не переменяя своей позы и продолжая точить нож:

- Сын Генриха VIII, молился ты перед отходом во сну?

Мальчик сделал тщетную попытку освободиться от веревок, связывавших ему руки и ноги. Вместе с тем из его стиснутых челюстей вырвался какой-то нечленораздельный сдавленный звук, который отшельник нашел уместным признать утвердительным ответом и сказал:

- В таком случае помолись опять. Прочти себе самому отходную, то есть молитву перед смертью!

Дрожь пробежала по всему телу мальчика, и его лицо побледнело. Он сделал еще раз попытку освободиться, ворочаясь и извиваясь всем телом. Видно было, как напрягались его мышцы, с бешенством отчаяния пытаясь разорвать веревки. Все усилия несчастного мальчика оказались тщетными. Старик глядел на них с свирепым самодовольством людоеда, одобрительно кивал головою и безмятежно продолжал точить нож, приговаривая от времени до времени:

- Минуты для тебя теперь дороги. Оне все на счету и уходят невозвратно. Молись же, пока это еще возможно. Читай отходную себе самому!

Из груди мальчика вырвался заглушенный стон. Маленький король выбился из сил и, сознавая свою безпомощность, отказался от дальнейшей борьбы. Слезы брызнули у него из глаз и потекли одна за другой по лицу, но это трогательное зрелище нисколько не смягчаю злобного старика.

Занималась уже заря. Заметив это, отшельник объявил резким голосом, в котором звучала нотка нервного опасения:

- Положим, что мне очень приятно любоваться его муками, но всетаки ночь успела уже миновать. Она показалась мне очень короткой и пролетела, как миг, тогда как я был бы несказанно рад, если бы она длилась целый год. Отродье святотатственного грабителя церквей, закрой осужденные на смерть твои глаза, если не хочешь видеть, как...

Конец фразы нельзя было разслышать, так как старик пробормотал его себе под нос. Опустившись на колени перед постелью мальчика, который тихонько стонал и плакал, отшельник нагнулся над своей жертвой и занес над ней нож... Что это такое, однако? Возле хижины послышались человеческие голоса. Выронив нож, отшельник накрыл мальчика овечьей шкурой, вздрогнул и выпрямился. Голоса, очевидно, приближались и становились все явственнее. Они перешли в сердитую грубую брань. Затем послышались удары и крики помощи, за которыми последовал топот проворно убегавших ног. Немедленно же раздались тогда громкие удары в дверь хижины, сопровождавшиеся возгласом: - Эй, вы там, отворите! Да смотрите же, не мешкайте, чорт бы вас всех побрал!

Проклятие это звучало в ушах короля приятнее самой нежной музыки, так как он узнал голос Мильса Гендона.

Отшельник в порыве безсильной злобы заскрежетал зубами, а затем проворно вышел из спальни и запер за собою дверь. В следующее затем мгновение король услышал разговор, происходивший в первой комнате, которая служила как бы часовней.

- Привет вам и поклон, ваше преподобие! Где здесь у вас мальчик, - мой мальчик?

- О каком мальчике вы говорите, друг мой?

- Что за вопрос! Прошу вас, господин монах, мне не лгать и не пытаться меня обманывать. Я ни под каким видом этого не потерплю. Тут как раз по соседству я нагнал негодяев, которые, как мне казалось, похитили его у меня и заставил их в этом сознаться. Они объявили, что мальчик от них ушел, и что они разыскали его по следу, который привел как раз к вашим дверям. Мне показали даже следы, и я узнал в них отпечатки ног моего мальчика. Не заговаривайте мне зубы, так как, если ты, ваше преподобие, не вернешь мне его сейчас же, то... Где же мальчик?

- Ах, достопочтенный господин, я сразу не догадался, что вы говорите о бродяге в лохмотьях, которого я оставил у себя переночевать. Это какой-то полуумный, называвший себя королем. Если такой джентльмэн, как вы, может интересоваться подобным мальчиком, то знайте, что я послал его в соседнюю деревню с маленьким поручением. Он не замедлит вернуться.

ли мальчик вернется?

- Тебе незачем уходить отсюда, он скоро вернется.

- Ну, ладно, попробую обождать. Впрочем, ты говоришь, что послал его в соседнюю деревню с поручением? Ну, ужь извини, это грубая ложь. Он не из таковских, чтобы им можно было помыкать таким образом. Если бы ты вздумал обратиться к нему с таким наглым предложением, он, вероятно, вцепился бы своими рученками в седую твою бороду. Ты солгал, приятель. Он ни за что бы не согласился служить разсыльным для тебя, или же любого иного человека.

- Не знаю, быть может, он и не послушался бы человека, но я ведь не человек.

- Это еще что за выдумки? Кто же ты такой? Неужели дьявол?

- Это, видишь ли, тайна, а потому заметь себе, что ты никоим образом не в праве ее разглашать. Я не человек и не чорт, а просто-на-просто архангел.

Послышалось громкое восклицание Мильса Гендона, смахившее на многоэтажное проклятие. Почтенный воин затем продолжал:

- Это иное дело. Теперь я понимаю снисходительность к тебе моего мальчика. Я был уверен, что он ни за что в свете не согласится быть на посылках у простого смертного, но ведь даже и король обязан, чорт возьми, повиноваться, когда приказание исходит от архангела. Тогда я... Тс... что это за шум?

Все это время маленький король лежал в другой комнате, попеременно дрожа от страха и трепеща от радостной надежды. Он напрягал все свои силы, чтобы крикнуть как можно громче и постоянно ожидал, что вырывавшиеся у него нечленораздельные звуки достигнут ушей Гендона, но каждый раз, к величайшему своему прискорбию, убеждался, что они не доходили до назначения, или же не производили ни малейшого впечатления. При таких обстоятельствах замечание, вырвавшееся у верного барона, подействовало на маленького короля совершенно так же, как оживляющее веяние свежого ветерка действует на умирающого. Он сделал еще энергическую попытку крикнуть изо всех сил как раз в то время, когда отшельник говорил:

- Какой там шум, я слышу только завывание ветра.

- Может быть, что и так. Должно быть и впрямь это ветер. Я все время здесь слышал, как он жалобно стонал. Вот и теперь опять... Нет, это не ветер, это какой-то странный незнакомый мне звук. Надо посмотреть, что там такое?

Король обрадовался до такой степени, что был почти не в силах выносить свой восторг. Утомленные его легкия делали все, что от них зависело, и работали исправно, но крепко связанные челюсти и овечья шкура, накинутая на голову, значительно ослабляли их действие. Бедняга совершенно упал духом, когда услышал возражение отшельника:

- Это вовсе не ветер. Ты прав. Звук этот, если не ошибаюсь, слышится вот из-за этих кустов. Пройдем туда вместе, я покажу дорогу.

Король слышал, как они оба вместе вышли из избы, беседуя друг с другом. Шаги их быстро замерли вдали, и несчастный мальчик остался, один среди зловещей, томительной и ужасающей тишины.

Ему казалось, будто прошел целый век, прежде чем он различал опять шаги и голоса. На этот раз они приближались, их сопровождал к тому же какой-то другой звук, напоминавший топот копыт. Мальчик явственно слышал, как Гендон говорил:

- Он отправился... Впрочем, погоди, я лучше пойду сам с тобою.

- И прекрасно. Ты, как я вижу, гораздо лучше, чем это можно подумать с первого взгляда. Чорть возьми, навряд ля найдется другой такой же архангел, который обладал бы столь же добрым сердцем, как ты! Хочешь, поедем верхом. Садись на ослика, который предназначается для моего мальчика, или, быть может, ты предпочитаешь обхватить преподобными своими ногами презренного мула, купленного мною лично для себя? Не советую тебе, впрочем, садиться на это коварное животное. Барышники обманули меня на нем, я я счел бы, что за него заплачено слишком дорого даже в том случае, еслиб я заплатил всего лишь законный месячный процент с медного гроша, пролежавшого у ростовщика без всякого употребления.

- Нет, поезжай сам на муле и веди своего осла в поводу. Я чувствую себя надежнее на собственных ногах и предпочитаю идти пешком.

- Тогда подержи пожалуйста для меня маленькое животное, пока я, с опасностью собственной жизни, попытаюсь вскарабкаться на большое.

так как с тех пор враждебные действия мигом прекратились.

Можно представить себе, с каким отчаянием прислушивался маленький король, связанный по рукам и ногам, к постепенно ослабевавшим и замиравшим вдали голосах и шагам. Последния надежды покинули его в эту минуту. Он считал себя окончательно уже погибшим.

"Единственного моего друга удалось обмануть и направить на ложный след, - говорил он сам себе. - Отшельник не замедлит, вернуться, и тогда..." Мальчик сделал глубокое вдыхание и тотчас же затем возобновил с такою бешеной энергией попытку высвободить свои руки и ноги, что ему удалось сбросить с себя, по крайней мере, овечью шкуру.

Но вот он услышал, как растворились.двери. Кровь застыла у него в жилах, и ему казалось уже, будто он чувствует нож убийцы, вонзающийся уже в горло. Неизреченный ужас заставил мальчика закрыть глаза и потом снова открыть их. Маленький король увидел тогда перед собою Джона Канти и Гуго.

Еслиб рот у него не был завязан, он бы воскликнул: "Слава Тебе, Господи!" Через минуту или две, руки и ноги у мальчика были уже развязаны. Освободители маленького короля подхватили его под руки и поспешно принялись улепетывать в чащу леса.