Принц и нищий.
Глава XXII. Жертва измены.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принц и нищий. Глава XXII. Жертва измены. (старая орфография)

ГЛАВА XXII.
Жертва измены.

Король Фу-фу I, вернувшись против собственной воли опять к шайке бродяг и мошенников, продолжал странствовать вместе в ней, служа мишенью для грубых шуток и тупоумных насмешек. Иной раз, когда атамана не оказывалось по соседству, маленькому королю приходилось быть жертвой различных мелких неприятностей со стороны Канти и Гуго. Никто в шайке, кроме этих двух негодяев, не питал дурного чувства к мальчику. Некоторым он положительно нравился и все вообще восторгались его смелостью и благородством его характера. В течение двух или трех дней, Гуго, на попечении которого находился король, всячески старался делать ему исподтишка неприятности. Ночью, во время обычных оргий, он забавлял все общество, нанося мальчику, как будто невзначай, разные мелочные обиды и оскорбления. Два раза он как будто случайно наступал ему на ногу. Король, с подобающим царственному достоинству тактом, относился к этой злой шутке с презрительным равнодушием и делал вид будто ее не замечает, но когда Гуго вздумал позабавиться в третий раз такимъжe образом, мальчик, к величайшему восторгу всей шайки, сшиб его с ног ударом дубинки. Гуго, не помня себя от ярости и стыда, тотчас же вскочил на ноги, схватил в свою очередь дубину и с бешенством устремился на маленького своего противника. Вокруг бойцов тотчас же составился кружок. Зрители разделились на две партии, одна из которых держала пари за Гуго, а другая за маленького короля. Гуго, взрослый уже юноша, был значительно выше ростом и сильнее, но тем не менее вскоре обнаружилось, что у него нет ни малейшей вероятности выйти из боя победителем. Неуклюжая и грубая его манера драться на дубинках была заимствована у цеховых учеников и подмастерьев, но оставляла его совершенно безпомощным в состязании с мальчиком, изучившим у лучших европейских мастеров все тонкости фехтования на шпагах, саблях, кинжалах, боевых секирах, палках и дубинах. Маленький король стоял с непринужденной грацией против своего противника и отражал сыпавшиеся градом удары с такою легкостью и аккуратностью, что присутствовавшая разношерстная толпа положительно ревела от восхищения и восторга. От времени до времени опытный глаз мальчика замечал у противника неприкрытое место, и на голову Гуго обрушивался тотчас же с быстротой молнии удар дубинки. Вся полянка оглашалась тогда хохотом и поздравительными криками по адресу его величества. Через каких-нибудь четверть часа Гуго, видя себя избитым, обезсиленным и сознавая вместе с тем, что служит мишенью безпощадным насмешкам, сыпавшимся на него градом, со стыдом удалился с поля сражения. Победитель, до которого ни разу не могла коснуться дубинка противника, удостоился величайших почестей. Его подхватили на руки и, неся с торжеством на плечах, усадили рядом с атаманом. Там, с соблюдением должного церемониала, его провозгласили королем всех бойцов. Прежний его титул был торжественно упразднен и отменен. Воспрещено было кому бы то ни было называть его Фу-фу первым, под страхом изгнания из шайки.

Все попытки извлечь из короля какую-нибудь пользу для шайки оставались тщетными. Он упорно отказывался играть роль, которую для него предназначали и вместе с тем при каждом удобном случае пытался бежать. В первый же день после того, как разыскали мальчика, его заставили влезть через окно в кухню, где никого не было. Он не только вышел оттуда с пустыми руками, во сделал все от него зависящее, чтобы разбудить весь дом. Его прикомандаровали было к лудильщику в качестве помощника, но он не хотел работать и угрожал, что расправится с лудильщиком собственным его паяльником. Под конец и Гуго, и лудильщик едва успевали смотреть за тем, чтобы он от них как-нибудь не сбежал. Мальчик, нимало не смущаясь, поражал громами царственного своего гнева всех, кто осмеливался стеснять его свободу, или принуждать его к какой-нибудь работе. Его послали просить милостыню, под присмотром Гуго, вместе с неряшливо одетою грязною бабою и золотушным младенцем, по результат получился весьма неблагоприятный. Король отказался помогать выпрашиванию подаяния и вообще держался в стороне, помышляя лишь о том, как бы навострить лыжи.

Прошло уже несколько дней, а случай к этому все еще не представлялся. Жалкая, пошлая жизнь с бродягами и ворами до такой степени измучила короля нравственно и физически, что сделалась под конец для него положительно невыносимой. Сознавая себя в плену, из которого никак не мог вырваться, мальчик чувствовал, что освобождение из под ножа окажется для него лишь временною отсрочкою, и что он все равно должен будет зачахнуть и умереть.

По ночам, во сне, маленький король забывал, однако, все свои злоключения. Он видел себя тогда на престоле властным могучим монархом. Это, разумеется, еще более усиливало нравственную его пытку в бодрствующем состоянии. Душевные муки, которые он чувствовал по утрам, в краткий промежуток времени между его возвращением в шайку и поединком с Гуго, становились все тяжелее и невыносимее.

Утром после поединка, Гуго проснулся с сердцем, преисполненным замыслами отмстить королю. Замыслы эти не замедлили облечься в форму двух проектов. Первый из них сводился к причинению мальчику увечья, долженствовавшого казаться особенно унизительным для его гордости и воображаемого королевского достоинства. Если бы этот план не удался, то Гуго хотел осуществить другой свой проект, а именно: взвалить на короля какое-нибудь преступление и затем изменнически предать его в когти неумолимого закона.

Для выполнения первого проекта надлежало, по мнению Гуго, устроить королю на ноге искусственную язву. Он совершенно правильно находил, что нанесет таким образом мальчику величайшее и самое тяжкое оскорбление. Как только мазь, употребляемая для искуственного изъязвления, подействует, можно будет с помощью Канти заставить короля просить милостыню на большой дороге, показывая больную свою ногу. Чтобы вызвать искусственную рану или, как ее называли, язву, изготовляют нечто вроде теста из негашенной извести, мыла и железной ржавчины и намазывают это тесто на кусок кожи, который крепко привязывают к ноге. Это тесто или мазь разъедает верхние покровы, под которыми обнаруживается сырое гноящееся мясо. Ногу вокруг язвы обмазывают кровью, которая, засохши, придает ей отвратительный темный цвет. Сверх раны накладывают повязку с такой ловко разсчитанной небрежностью, которая выставляет страшную язву напоказ, дабы возбуждать таким образом сострадание прохожих.

Гуго заручился содействием лудильщика, которому король пригрозил его собственным паяльником. Они взяли с собой мальчика и ушли будто бы на работу, чтобы лудить кастрюли. Как только, однако, становище шайки скрылось у них из виду, они повалили маленького короля на земь. Лудильщик крепко его держал, а Гуго тем временем привязал ему к ноге заранее изготовленный уже упомянутым образом разъедающий пластырь. Маленький король, вне себя от бешенства, обещал повесить обоих этих негодяев, как только скипетр очутится снова в его руке, но они крепко держали мальчика, забавлялись безпомощными его попытками от них вырваться и смеялись над его угрозами. Тем временем пластырь начал уже разъедать кожу. Вскоре он произвел бы полное свое воздействие, если бы этому не воспрепятствовало посторонее вмешательство. К счастью для маленького королям месту, где производилась наследственная медицинская операция, подошел как раз в это время невольник, так дурно отзывавшийся об английских законах. Он помешал закончить операцию, сорвав с ноги мальчика пластырь и повязку.

Королю очень хотелось позаимствовать от своего освободителя дубинку и обработать ею тут же на месте обоих негодяев, но освободитель этому воспротивился, объявив, что такая расправа может повлечь за собой серьезные неприятности и что следует отложить дело до поздняго вечера, когда вся шайка будет в сборе. Тогда никто из посторонних не дерзнет вмешаться в расправу или же ей воспрепятствовать. Невольник заставил всех троих вернуться в становище и доложил обо всем атаману. Выслушав доклад и обстоятельно его обсудив, атаман решил, что короля не следует более принуждать к выпрашиванию милостыни, так как он, очевидно, может подвизаться на более высоком и достойном поприще. В виду этих соображений, он тут же произвел его величество из нищих в воры.

Гуго был вне себя от радости: он несколько раз уже пытался устроиться так, чтобы король украл что-нибудь, но ему никогда не удавалось принудить к тому его величество. Он был убежден, что король не посмеет даже мечтать о непослушании непосредственно самому атаману. В виду этого он задумал совершить пополудни же маленький воровской набег, при котором можно было бы оставить короля в когтях закона. Надлежало устроить эту штуку с такою ловкостью, чтобы несчастье с мальчиком имело вид неумышленной случайности. Король Смелых Бойцов пользовался теперь в шайке большою популярностью, и шайка могла бы, пожалуй, довольно безцеремонно распорядиться с одним из наименее популярных своих членов, уличенных в такой серьезной измене, какою явилась бы выдача короля общему врагу, то есть блюстителям закона и порядка.

Приняв все это в соображение, Гуго своевременно отправился с намеченною своею жертвой в соседнюю деревню. Прибыв туда, они принялись медленно расхаживать взад и вперед по её улицам, при чем один зорко высматривал благоприятный случай выполнить свой злой умысел, а другой, с такою же зоркостью, выжидал, не представится ли удобный случай бежать, чтоб навсегда освободиться от позорной неволи.

С обеих сторон было упущено несколько случаев, казавшихся довольно удобными: и Гуго, и король в глубине сердца решили действовать на этот раз наверняка; оба остерегались увлечься страстным порывом рискнуть на дело, в удачном исходе которого у них не было полной уверенности. Счастье неблагоприятствовало на этот раз Гуго. Навстречу им попалась женщина, несшая в корзинке какой-то большой сверток. Глаза у Гуго разгорелись ехидною радостью и он сказал себе самому: "Чорт возьми! Мне только этого и нужно. Если бы удалось взвалить эти штуку на мальчишку, то дело было бы в шляпе! Тогда пусть-ка попробует Господь Бог сохранить тебя, король Смелых Бойцов!" Он выжидал по наружности безучастно и терпеливо, но в действительности с величайшим возбуждением, чтоб баба прошла мимо и наступил удобный момент действовать, а затем, понизив голос, он сказал королю:

- Побудь здесь, пока я вернусь.

на достаточно большое разстояние.

Бедному мальчику не было суждено такое счастье. Подкравшись сзади к бабе, Гуго выхватил у нея из корзины сверток и тотчас же прибежал обратно, укутав его в большой драный платок, висевший у него перед тем на руке вместо пледа. Баба, хотя и не видела, этого позаимствования, но тотчас почувствовала, что её ноша стала значительно легче. Она немедленно принялась кричать, что ее обокрали. Бросив узел в руки королю, Гуго продолжал улепетывать, крикнув мальчику на прощанье:

- Беги за мной вместе с остальными и кричи: держи вора! Лови его!!! Постарайся, однако, при этом отвести их куда-нибудь в сторону!

В следующее затем мгновение, Гуго повернул за угол в извилистый переулок, а через секунду или две появился в нескольких десятках шагов от короля, опять на главной улице и с самым невинным видом остановился возле колодца как бы для того, чтобы полюбоваться в качестве посторонняго зрителя на суматоху, которая тем временем происходила.

Оскорбленный король с негодованием бросил сверток на земь. Наброшенный на сверток платок отлетел в сторону в то самое мгновенье, когда к месту, где стоял мальчик, подбегала баба с целою толпой крестьян, кричавших во все горло: "Лови, держи вора!!!" Вцепившись в плечо короля одною рукою, она подхватила другою свой сверток и принялась осыпать самою обидною бранью мальчика, тщетно пытавшагося от нея высвободиться.

радостно хихикая, и, по дороге к становищу, деятельно предумывал такую реляцию о случившемся, которая выставила бы его героем в глазах атамана и всей шайки.

Король все еще пытался вырваться из дюжих рук бабы и повторял при этом с недовольным видом:

- Прочь руки, глупое создание! Я вовсе не похищал у тебя несчастного твоего свертка!

к мальчику, изъявляя готовность задать воришке дерку, которая никогда не изгладится из его памяти. Кузнец поднял уже руку, собираясь приступить к выполнению этой педагогической обязанности, но как раз в это мгновенье сверкнул в воздухе клинок длинной боевой шпаги и ударил плашмя по его руке с такой убедительностью, что она немедленно опустилась. Владелец шпаги одновременно с этим заметил шутливым тоном:

- Чорт возьми, добрые люди! Следует вести себя в таких обстоятельствах скромно и тихо, не сердясь и без ругани. Дело это должно разсматриваться судебным порядком и не может быть решено неоффициальным образом, по усмотрению первого встречного. Потрудись сейчас же выпустить этого мальчика, почтенная женщина!

Крестьяне сердито поглядывали на незнакомца, но благоразумно молчали. Маленький король с раскрасневшимися щечками и сверкающими глазами бросился в своему избавителю и вскричал:

- Ты долго пропадал без вести, сэр Мильс, но всетаки вернулся в добрый час! Потрудись искрошить своею шпагой всю эту сволочь!