Принц и нищий.
Глава XXIX. В Лондон.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Принц и нищий. Глава XXIX. В Лондон. (старая орфография)

ГЛАВА XXIX.
В Лондон.

Отсидев два часа в колодках, Гендон был выпущен на свободу, с приказанием немедленно же оставить окрестную местность и никогда более туда не возвращаться. Ему великодушно отдали, впрочем, не только шпагу, но также мула и осла. Он сел на мула и уехал, а король следовал за ним на ослике. Толпа почтительно разступилась, чтобы их пропустить, а затем разошлась по домам. Гендон вскоре погрузился в глубокую думу. Ему предстояло разрешить вопросы первостепенной важности: что теперь делать и куда направиться? Он сознавал, что должен заручиться могущественной поддержкой, если не хочет утратить последнюю надежду на возвращение законных своих прав и прослыть на самом деле самозванцем. Где же найти эту могущественную поддержку? В разрешении этого вопроса и заключалась главнейшая трудность. Мало-по-малу явилась у новопожалованного графа мысль, указывавшая на некоторую, хотя, впрочем, и весьма слабую возможность возстановления попранных его прав. Мильс Гендон остановился на ней за неимением ничего лучшого. Эта комбинация все же обещала хоть малую вероятность успеха, тогда как другия ровно ничего не обещали. Мильс вспомнил рассказы старика Эндрюса о добродушии и благородном заступничестве нового короля за страждущих и угнетенных. Добившись аудиенции у его величества, можно было бы прибегнуть к королевскому правосудию. Положим, что такого оборванца, каким сделался Мильс Гендон после заключения своего в тюрьме, могли и не допустить перед светлые очи монарха. Впрочем, разсуждать об этом пока не стоит. Довлеет дневи злоба его. Не к чему думать о переправе через мост, прежде чем до него доедешь. В качестве опытного воина, побывавшого в походах, Гендон умел приспособляться к обстоятельствам и отыскивать себе надлежащий исход из затруднительного положения. Не задаваясь преждевременно вопросом, что будет дальше, он решил немедленно же ехать в Лондон. Быть может, там окажет ему содействие старый приятель его отца, сэр Гемфри Марлоу, почтенный старичек Гемфри, помощник старшого смотрителя над кухней, конюшнями, или же какими-то иными хозяйственными учреждениями у короля Генриха VIII. Мильс не мог в данную минуту хорошенько вспомнить, чем именно заведывал сэр Гемфри. Теперь, имея перед собою цель, к достижению которой можно было применить свою энергию, и обстоятельно выяснив себе, что именно надлежало прежде всего сделать, Мильс Гендон успокоился. Подавляющее сознание вынесенных им унижений разсеялось словно туман перед яркими лучами солнца. Гендон поднял голову и осмотрелся кругом. Он удивился, как много уже проехал и как далеко осталось позади него село. Король продолжал молча ехать на своем ослике, наклонив голову и не глядя по сторонам. Очевидно, он тоже погрузился в глубокия думы и соображения. Новоявленное у Гендона веселое настроение духа тотчас же омрачилось опасением, согласится ли мальчик вернуться в город, где он в течение всей своей краткой жизни видел только брань, побои и самую горькую нужду? Надлежало всетаки обратиться к нему с этим неизбежным вопросом, а потому Гендон, приостановив на мгновение своего мула, воскликнул:

в густой толпе полупьяного люда,кричавшого во все горло "ура!" Среди страшной тесноты и давки весь мост казался заполненным красными от пива и водки рожами, ярко освещенными отблесками множества факелов. Как раз в это мгновенье полусгнившая голова какого-то бывшого герцога, или иного знатного лица упала в толпу с острия, на которое была посажена, ударила Гендона по локтю, отскочила от него и покатилась под ноги его соседу. Подумаешь, как скоропреходящи и непрочны человеческия деяния на земле! Покойный король Генрих VIII скончался лишь три недели тому назад и лежал всего лишь три дня в могиле, а уже украшения, которые он набирал так старательно для великолепного своего моста, среди наиболее выдающихся английских государственных деятелей, начинали падать с поддерживавших их копий. Кто-то из верноподданных, споткнувшись об упавшую голову, ударился собственной головой в спину человеку, шедшему непосредственно перед ним. Тот обернулся и ударом кулака по голове сшиб с ног первого молодца, попавшагося ему под руку. Приятель этого молодца отплатил обидчику той же монетой. Минута была как раз самая подходящая, чтоб завязать порядочную драку, так как народ праздновал уже канун торжественного дня коронования. Все верноподданные были переполнены спиртными напитками и патриотизмом. Через каких-нибудь пять минуть драка распространилась уже на изрядное протяжение, а минут через десять или двенадцать она охватила площадь больше чем в десятину и приняла характер уличного бунта. К тому времени Гендон и маленький король успели потерять друг друга из виду среди буйной суматохи и смятения многотысячной массы людей, деятельно чистивших друг другу зубы и взаимно подставлявших себе фонари, не зная и сами, чего ради это делают. Здесь мы с ними пока и распростимся.