Простодушные у себя дома и за границею.
Часть первая. Простодушные у себя дома.
Глава IX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть первая. Простодушные у себя дома. Глава IX. (старая орфография)

ГЛАВА IX. 

Китайцы в городе Виргинии. - Бельевые счета. - Привычка к подражанию - Посещение Китайского города. - Г. Г. Ах-Синг, Хонг-Во, Си-Юл и др.

В г. Виргинии, понятно, было довольно много жителей китайцев: таковы ужь условия всякого города и столицы на тихоокеанском берегу. Эти китайцы совершенно безвредный народ, если белые оставляют их в покое или обращаются с ними не хуже, чем с собаками; да, в сущности, они и во всех отношениях почти безвредный народ, потому что редко когда вздумают обидеться на самое дерзкое из оскорблений, на самую жестокую из шуток. Они люди мирные, спокойные, покладистые, не преданные пьянству и занятые работой с утра до ночи. Безпорядочный китаец - большая редкость, а ленивого и вовсе не существует. Покамест у китайца еще остаются силы жить трудом рук своих, он не нуждается ни в чьей помощи. Белые часто жалуются на безработицу, от китайца никогда не услышишь подобной жалобы: он всегда ухитряется достать себе какое-нибудь дело. Китаец весьма удобное существо для каждого, даже для низших классов американского общества белых, потому что несет на себе ответственность, в большинстве случаев, за их погрешности: он платит штраф за их мелкия воровства и мошенничества, он отсиживает в тюрьме сроки их арестов за грабеж, он подвергается смертной казни за их убийства. Любой "белый" согласится своим показанием на суде отправить китайца на плаху, но ни один китаец не покажет на "белого". Наше государство - "страна свободных", никто этого не отрицает, никто против этого не станет спорить (или, быть может, мы не даем другим возможности доказать противное?). В то время, как я пишу эти строки, пришли вести, что среди бела дня в Сан-Франциско какие-то мальчишки на-смерть побили камнями безобидного, смиренного китайца, несмотря на то, что при этом позорном зрелище присутствовала целая толпа зрителей; однако, никто из них и не подумал вступиться за него.

На берегу Тихого океана сосредоточено до семидесяти тысяч китайцев, а, может быт, их наберется и все сто тысяч. В городе Виргинии их целые тысячи и они ютятся кучкой, образуя так называемый "Китайский квартал ". Их так ужь поселили и они ничего против этого не имеют, потому что особенно любят селиться все вместе. Жилища они строят себе из дерева, и большею частью одноэтажные, а ставят их тесно одно к другому вдоль по улице, в которой едва может проехать фура. Их квартал отстоит довольно далеко от остальных частей города. Главное же занятие китайцев, которые живут в городах, стирка белья. На чистое белье они всегда прикалывают билетик с ценою, что собственно можно считать излишней церемонией, так как это нисколько ничего не объясняет белым. Их цена за стирку 2 ¹/₂ доллара за дюжину вещей, т. е. даже дешевле, чем белые могли ухитриться стирать в те времена. Весьма обычное явление в Китайском квартале вывески на домах: "Си-Юп. - Стирка и глаженье". "Хонг-Во. - Стирка белья". "Сам-Синг и Ах-Хоп, - стирка белья". Домашняя прислуга, повара и т. п. в Калифорнии и в Неваде большею частью китайцы. Белых людей, которые занимали бы эти должности, было весьма немного, а женщин-китаянок и вовсе не было. Китайцы прекрасная комнатная прислуга; они проворны, послушны, терпеливы, быстро всему научаются и работают с неутомимым прилежанием. Вообще говоря, им ничего не приходится повторять по два раза; они весьма склонны к подражанию. Например, если бы китайцу случилось видеть, что его барин в порыве раздражения сломал стол в гостиной и развел им огонь, весьма возможно, что этот самый китаец взял бы привычку впредь употреблять всегда мебель вместо топлива.

Все китайцы могут совсем свободно читать, писать и считать, что, к сожалению, не все наши любимцы выборные в состоянии сделать. Те же китайцы арендуют в Калифорнии небольшие участки земли и весьма изрядно занимаются садоводством и огородничеством; на какой-нибудь куче песку они выращивают изумительные всходы овощей. Ничто у них даром не пропадает. Что для христианина хлам и мусор, то для китайца вещь, которую он тщательно хранит и сделает полезной тем или другим способом. Китаец подбирает старые жестянки от устриц и сардинок, которые белые люди бросают, как ненужную дрянь, он расплавляет эту жесть и делает ее годной к продаже. Он собирает старые кости и пускает их в обращение.

В Калифорнии китаец добывает себе средства к существованию из тех старых приисков, которые белые забросили в качестве никуда не годных и уже совершенно истощенных. А затем, раз в месяц, принимаются к нему ездить полицейские, желающие поднадуть его посредством особого приема, который само судопроизводство окрестило широким, общим именем "налога на иностранцев"; но, в сущности, ни к кому из последних его не применяют, кроме китайцев. Этого рода мошенничество в некоторых случаях повторялось над одним и тем же человеком по два раза в месяц, но, пожалуй, вряд ли государственное казначейство от этого разбогатеет.

Китайцы весьма почитают своих усопших родных и даже поклоняются своим предкам. Вследствие этого в Китае чистый или задний двор, или какая-либо другая часть земли, окружающей дом любого китайца, обращен в его фамильное кладбище, чтобы дать владельцу возможность посещать могилы родных во всякое время. Поэтому и все их огромное государство не что иное, как огромное кладбище; все оно, по направлению от центра к окружности, изборождено рядами могил; а так как в Китае приходится извлекать как можно больше пользы из каждой пяди земли, чтобы слишком плотному населению не приходилось голодать, то здесь, в Китае, и обработывают землю даже на могилах, где выростает хлеб, так как, согласно обычаю, это отнюдь не считается позором для умерших. Благодаря тому, что мертвые здесь в таком почете, живой китаец тоже не может равнодушно относиться ни к какому оскорблению, нанесенному их собственному ложу сна. Мистер Берлингэм говорит, что в этом-то главным образом и состоит их противодействие проведению железнодорожного пути. Нигде в Китае нельзя проложить его таким образом, чтобы не потревожить могил чьих-нибудь друзей или предков.

Китаец вряд ли может допустить, чтобы его душа жила за гробом, если тело его не будет покоиться в его возлюбленном Китае. Сверх того, он и сам по смерти желает пользоваться таким же поклонением и почетом, какой он сам оказывал тем из покойников, которые его опередили на том свете. Поэтому, на время своего пребывания в чужой земле, он заблаговременно делает распоряжение, чтобы в случае смерти кости его были препровождены в Китай. Если китаец нанимается в отъезд по контракту, в нем всегда есть оговорка, что в случае его смерти тело его должно быть доставлено обратно в Китай. Если китайское правительство продает целую партию "кули" (т. е. китайских рабочих) иностранцу на обычный пятилетний срок, в условии непременно значится, что в случае смерти их тела должны быть доставлены обратно в Китай. На берегах Тихого океана все китайцы принадлежат к той или другой группе или товариществу из числа многочисленных таких же групп, которые не теряют из вида своих членов, ведут им именные списки и грузят их тела на суда, когда они умирают. Самой крупной из таких компаний считается компания "Си-Юшь"; следующая по размерам "Яинг-Иеонг", в которой числится до восемнадцати тысяч членов, живущих на тихоокеанском берегу. Главная квартира этой компании находится в г. Сан-Франциско, где у китайцев есть своя богатая молельня и многочисленные высшие сановники. Один из них содержит при себе большой штат придворных, окружающих его царскими почестями, и живет в полном таинственном уединении; простые смертные недостойны его лицезреть. Есть у них еще и многочисленное духовенство. Там мне показали длинный список членов этой компании с обозначением умерших, а также чисел, когда они умерли и когда были нагружены на корабли.

вот каков был ловкий подпольный прием для того, чтобы помешать вторжению в Америку китайских эмигрантов. Таков был, по крайней мере, предложенный билль; только не знаю, был он принят или нет. Мое впечатление, однако, подсказывает мне, что он действительно был принят. Еще другой билль был предложен и теперь сделался законом, а именно: каждый пришлый в Америку китаец обязан подвергнуться оспопрививанию там же, на пристани, и уплатить установленный "по-душный" налог в размере десяти долларов за эту операцию; никакой порядочный врач не взял бы на себя подобного "узаконенного" грабежа. А так как весьма немногие из китайских переселенцев пожелали бы понести подобные затраты, то законники-американцы и возымели надежду, что это будет еще одним лишним ударом китайскому вторжению в их земли.

На что был похож китайский квартал в г. Виргинии или вообще в любом американском городе на тихоокеанском берегу, можно себе представить по выдержке из заметки, которую я напечатал в газете "Предприятие", когда состоял там репортером. Вот она:

Китайский город.

В обществе своего собрата-репортера мы пошли прогуляться вчера вечером по нашему китайскому кварталу.

Китайцы построили свою часть города сообразно со своими понятиями об удобстве; а так как они не держат ни экипажей, ни телег, то и улицы их, в общем, не настолько широки, чтобы по ним можно было ездить в экипажах.

чтобы видеть что-либо в тумане нагара, у них только и есть, что тощия сальные свечи, которые плывут и коптят немилосердно. Сидят эти бродяги-оборванцы съежившись на особого рода коротких складных кроватях и курят опиум, не шевелясь и глядя как бы внутрь себя тусклыми глазами, в которых отражается чрезвычайное душевное довольство. Впрочем, вернее будет заметить, что такое довольство может выражать лишь тот, кто только-что окончил курить и уже передал трубку своему соседу, так как курение опиума процедура весьма неудобная и безпокойная, требующая постоянного внимания. На кровати поставлена лампочка, на разстоянии от рта курильщика до конца трубки, т. е. до её чубука. Курильщик насаживает катышек опиума на кончик проволоки и раскаляет ее, а затем впихивает катышек в отверстие трубки так же точно, как если бы он был христианин и замазывал замазкой оконную щель. Затем он подносит трубку отверстием к огню и принимается курить: масса опиума поджаривается и распускается на огне, а клокотанье сока, поднимающагося по трубке, может разбередить желудок хоть гранитной статуи. Тем не менее, китайцу Джону это курение весьма по вкусу; оно успокоивает его, поэтому он любит затянуться десятка два разочков, а затем и валится кубарем, погружаясь в тяжелую дремоту. Самому небу известно, что он может видеть во сне; а мы никак не могли бы догадаться, глядя на это раскисшее созданье. Весьма возможно, что в своих сновидениях он путешествует по странам, весьма отдаленным от грубого земного мира и своего привычного занятия - стирки белья, и самым роскошным образом лакомится на райском пиру сочными, жирными крысами и птичьими гнездами.

М-р Ах-Синг держит склад колониальных и съестных товаров, в д. No 13, по улице Ванг. Он самым дружелюбным образом осыпал нас своими любезностями. У него был большой выбор цветных и совсем безцветных вин с неудобопроизносимыми названиями. Их привозили из Китая в небольших каменных кувшинах. Он потчевал нас этими винами в изящных и миниатюрных, как бы полоскательных фарфоровых чашечках. Предлагал он нам еще отведать какой-то особой стряпни из птичьих гнезд, а также и миленьких, тоненьких сосисок, которых мы легко могли бы проглотить в несколько ярд длиною, если бы сочли возможным попробовать; но нас не оставляло подозрение, что каждое коленцо этой колбасики было начинено, чего доброго, мышиным мясом, а потому и воздержались. Сверх того, были еще у м-ра Синга и тысячи таких товаров, на которые было забавно смотреть и невозможно представить себе употребление; описать их у нас положительно искусства не хватает.

Однако, мы поняли, как заготовлены у него утки и яйца. Утки разрезаны посредине и раскрыты, и распластаны, как, например, треска; в таком виде оне приезжают сюда из Китая, а яйца целиком обмазаны какой-то массой, которая сохраняет их свежими и вкусными во все время продолжительного переезда, как только-что снесенные.

М-ра Хонг-Во мы застали на том, что он обдумывал, как устроить лотерею; да и не одного его, а, пожалуй, с дюжину еще других китайцев застали мы за тем же обдумыванием лотереи, только в разных частях "Китайского города". Из троих китайцев один ужь непременно устраивает лотерею, а затем и привлекает все свое китайское племя "сунуться" в нее.

Том, устроитель этой лотереи, безукоризненно говорящий по-английски, обыкновенно служил то управляющим, то главным поваром при "Территориальном Предприятии", когда это заведение еще держало клуб и гостинницу "Холостяков" - года два тому назад; и вот, что он нам сказал:

"отваляет", а, быть может, и они его. Все равно очень хорошо.

Как бы то ни было, если у каждого один только шанс против шестидесяти девяти, конечно, немудрено, что он "сам себя побьет", т. е. проиграет. Ничего не заметили мы за этими лотереями такого, чем оне отличались бы от наших, за исключением только цифр, написанных по-китайски и непонятных для христианского невежды, который, понятно, не мог бы отличить одну цифру от другой.

Мистер Си-Юн держит склад предметов роскоши в улице "Живой Лисы". Он продал нам несколько роскошно отделанных вееров из белых перьев, кой-какие духи, от которых пахло лимбургским сыром, китайския перья и талисман на часы. Эти вещицы были сделаны из камня, который нельзя было соскоблить никаким стальным орудием, а между тем он был вышлифован и цветом своим напоминал внутренние покровы морской раковины. Это зеленчак или нефрит особой породы, которая считается у китайцев особенно дрого ценной.

"чоу-чоу", употребляя для этой цели палочки, какие подаются в ресторанах "Небесной Империи". Наш спутник и товарищ пожурил девушек-китаянок с месяцевидным разрезом глаз за недостаток женственной скромности, так как оне весьма свободно себя держат и вечно вертятся у главного крыльца.дома. Мы получили от наших радушных хозяев "священные" свечи и "выменяли" один или два китайских божка.

пуговицы: на одном из прутьев пуговицы обозначали единицы, на другом - десятки, затем - сотни и, наконец, тысячи. Он перебирал их пальцами с невероятной быстротой, словом, двигал их так же ловко и проворно, как бегают по клавишам пальцы музыканта-виртуоза.

Китайцы вообще народ добродушный и доброжелательный; высшие слои общества по всему тихоокеанскому прибрежью обращаются с ними хорошо и уважают их. Ни одному джентльмэну, ни одной даме, живущей в Калифорнии, в голову не придет никогда обижать или притеснять китайцев, при каких бы то ни было условиях. В этом объяснении весьма нуждаются предубежденные жители Востока. Их обижают только самые подонки общества, и старые, и малые. Да и не только они сами, но равным образом и полицейские, и политические деятели, потому что они "подлизы", сводники и рабы грязной черни... как, впрочем, и повсюду в Америке.