Простодушные у себя дома и за границею.
Часть первая. Простодушные у себя дома.
Глава XVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть первая. Простодушные у себя дома. Глава XVI. (старая орфография)

ГЛАВА XVI. 

Дик Бэкер и его кот. - Отличительные свойства Тома Кварца. - Прогулка-экскурсия. - Вид его по возвращении домой. - Кот с предразсудками. - Пустота в кармане и кочевая жизнь.

Одним из моих товарищей в этой местности, одной из жертв восемнадцатилетняго неустанного труда и обманутых надежд было одно из кротчайших созданий, которые когда-либо несли терпеливо свой крест в тяжком изгнании, серьезный и простодушный Дик Бэкер, "кармано-промышленник" из ущелья "Мертвый дом". Ему было сорок шесть лет; он был сед, как крыса, серьезен и задумчив, слегка образован, небрежно одет и замазан глиной, но сердце у него было из тончайшого и лучшого металла, нежели все золото, какое когда-либо вызвала его лопата на свет Божий или какое когда-либо было откопано и подвергнуто чеканке.

Когда случалось, что ему не везло или он немного падал духом, он принимался горевать над потерей замечательного кота, который ему когда-то принадлежал. (Ведь там, где нет ни женщин, ни детей, мужчины с добрыми задатками обзаводятся любимцами из мира животных, потому что у них есть потребность хоть кого-нибудь или что-нибудь любить). И он всегда рассказывал про странную мудрость этого кота, имея при этом вид человека, который в глубине души своей верит, что в нем действительно было нечто человеческое или даже, пожалуй, сверхъестественное.

Однажды мне случилось слышать, как он говорил об этом животном. Он начал так:

- Господа! Был у меня здесь кот, по имени Том Кварц, который бы вас очень заинтересовал... как заинтересовал бы многих.

"Он прожил здесь со мною восемь лет и был самым замечательным котом, какого я когда-либо видел. Он был из породы "Томов", большой, серый кот, и в нем было больше твердого, здравого смысла, нежели в ком-либо из людей в нашем поселении, и "пропасть" величественности в осанке: самому губернатору Калифорнии он не позволил бы обращаться с собою фамильярно. Никогда во всю свою жизнь не поймал он ни одной крысы; повидимому, он стоял выше этого. Ничего не любил он, кроме промысла, и знал в нем больше толку (то есть кот-то знал), чем кто-либо из людей, которых видывал я на своем веку. Вы ничего бы не могли сказать ему нового насчет мест, где надобно производить раскопки; что же касается "карманных приисков", да он для того только и родился! Он сам копал землю после меня и Джима, когда мы шли вверх по холмам, прикидывая в уме, куда направляться, и охотно был бы готов бежать за нами хоть целых пять миль, если бы мы зашли такую даль. И насчет того, где стоило копать, тоже он был самым лучшим судьей... ничего подобного вы и видом не видали!

"Когда мы принимались за работу, он бросал взоры вокруг нас, как будто для того, чтобы показать, что он не очень-то доверяет нашим указаниям; затем глядел на нас, как будто говоря: "Ну, знаете, ужь вам придется извинить меня!" и, не говоря ни слова, поднимал носик кверху и направлялся домой.

"Но если земля, по его мнению, годилась для раскопок, он ложился плашмя и лежал не шевелясь, выжидая, пока промоют первый тазик, после чего он подходил, заглядывал в него и, если видел в нем шесть-семь песчинок золота, он заметно был доволен.

"Никаких лучших предвестий он и не желал, а потому ложился вслед затем на наши сюртуки и принимался храпеть, как пароходная труба, пока мы не набивали себе золотом целый карман; но затем поднимался и принимался руководить нами. Он был в этом деле как бы ясновидящим в смысле указаний.

"Ну, вот понемногу добрались мы и до кварцовой горячки. У каждого она была непременно; каждый колол и взрывал глубину холма; каждый устраивал шахты под землею, вместо того чтобы царапать верхний слой земли. Но Джим требовал только, чтобы мы занимались единственно верхними слоями, что мы и делали. Начали мы с того, что устроили шахту, и Том Кварц начал удивляться, чтобы такое это могла быть за штука? Никогда он еще не видывал такого способа добывания руды и был совершенно, так сказать, смущен. Не мог он его никак хорошенько понять, слишком ужь это было трудно для него. Он ужь за это усердно принялся, могу вас заверить, и всегда смотрел на этого рода добывание руды, как на самую разительную глупость. Ведь мой кот, вы понимаете, был всегда против всяческих новоизмышленных сооружений; он почему-то никогда терпеть их не мог.

"Вам-то, конечно, ужь хорошо известны старые порядки. Но мало-по-малу Том Кварц начал как бы примиряться с этим, хоть и не мог никогда вполне уразуметь это вечное опускание в шахту и напрасное промывание земли, в которой ничего не находилось. Наконец он дошел до того, что даже сам спустился в шахту, чтобы попробовать разобраться в этом ощущении.

"А когда у него бывал припадок меланхолии, когда он начинал, так сказать, почесываться и чувствовал себя серьезно и неприятно настроенным, так как он знал, что за это время счет все разростался, а мы не получали ни одного цента, то он свертывался клубком на куле, плетеном из камыша, там, где-нибудь в уголке, и засыпал.

"Однажды, когда мы спустились на восемь футов в глубину, земля оказалась так тверда, что нам пришлось сделать взрыв, - первый взрыв с тех пор, как Том Кварц родился на свет. Вот запалили мы трубку, вылезли вон и отошли в сторону ярдов на пятьдесят и, позабыв про Тома Кварца, оставили его крепко спать на его камышевом мешке. С минуту спустя мы увидали, что столб дыма вырывается из отверстия, а затем все разрывается с ужаснейшим треском, и около четырех тонн камня и земли, дыма и осколков взлетает на воздух, на полмили в вышину... А в самой середине этих обломков - клянусь св. Георгием Победоносцем! - был выброшен друг наш, Том Кварц, которого перебрасывало еще и еще; он ворчал и чихал, и хватался в воздухе когтями точь в точь, как сумасшедший; но, вы понимаете, это не могло ему помочь. Только и видели мы его за какие-нибудь две с половиною минуты; а затем внезапно принялись сыпаться, камни и мусор, как дождем, и Том вдруг опустился на землю футах в десяти от того места, где мы стояли. Ну, знаете, как додумаешь, это было самое лучшее из животных, каких вы когда-либо видывали на своем веку.

"Одно ухо было у него придавлено прямо к шее, хвост торчал вверх трубою, веки и брови сорваны; он весь почернел от пороху и дыму, весь вымазался в грязи и в мусоре с ног до головы. Ну, тут ужь нечего было пытаться искать извинений: мы просто слова не могли сказать. Кот как бы с отвращением оглянулся на себя, а затем взглянул на нас, словно говоря:

" - Господа, вы, может быть, думаете, что это очень мило с вашей стороны злоупотреблять незнанием кота, который еще не изучил на опыте, что такое взрыв кварцовой скалы; но я думаю несколько иначе!

"И, повернувшись к нам задом, преважно пошел себе домой, не говоря ни слова.

"Это было как раз в его духе... После того (хотите - верьте, а хотите - нет) только вы не нашли бы во всем мире кошки, которая питала бы к взрывам кварца такое сильное предубеждение. Мало-по-малу Том стал опять спускаться с нами в шахту, и вы бы диву дались его сообразительности. В ту самую минуту, когда мы прикоснемся к пороху и зажигательный фитиль зашипит, Том, бывало, взглянет, точно говоря: "Ну, мне ужь придется просить у вас извинения и удалиться", просто удивительно, как он умел ловко выскользнуть из этой ямы и взобраться на дерево. Вы говорите: сообразительность? Нет, этому нет названия; это было настоящее наитие!"

Но я прервал его:

- Исцелить его? Нет! Если Тому случалось хоть один раз одуреть, он так и оставался одуревшим. Хоть три миллиона взорвали бы вы на воздух, а все же и тогда не сломили бы его проклятого предубеждения против взрывов.

Восторженность и гордость, которыми светилось лицо Бэкера, когда он приносил эту дань твердости характера своего смиренного друга прежних дней, всегда останутся живы в памяти моей.

хлебом, но продать его было бы нельзя, потому что там нет рынка. Планов для раскопки (prospects) у нас было много, и хороших; но когда золото в тазике давало осадки и мы начинали надеяться и стремиться к желанному концу, мы находили одно только отсутствие золота: карман, который мы там должны были найти, был так же пуст, как и наш собственный. Наконец, мы взвалили на плечи свои тазы и заступы и направились по ту сторону холмов в поиски за новыми местами. Мы обошли по плану, вокруг "Становища Ангела" в графстве Калаверас, в продолжение трех недель, но успеха не имели. Затем, мы побрели пешком по горам и стали ночью под сенью дерев, потому что воздух был теплый и мягкий; но, как и прежде, мы оставались без гроша... как "последняя летняя роза". Конечно, эта довольно слабая острота, но она вполне гармонирует с нашими плачевными обстоятельствами; мы ведь и сами бы ли так ужасно-бедны!

Согласно обычаю страны, наши двери всегда были открыты, наш стол всегда накрыт для странствующих рудокопов; они чуть не каждый день проходили мимо, втыкали в землю у порога свои бездействующие заступы и ели за-одно, вместе с нами, что Бог послал. Поэтому-то и теперь, на пути, мы сами нигде не встречали холодного приема.

что я должен непременно преследовать его? Я лучше сдам его на руки менее совестливым туристам и получу взамен его благословение. Пусть ужь я буду хоть милостив к другим, если мне не хватает всех остальных добродетелей.

Некоторые из приведенных выше выражений заключают в себе специально приисковые техническия слова и потому могут показаться довольно непонятными читателю. Так, например, выражение местные копи (placer-diggings) означает золото, разсеянное внутри земли на поверхности откоса. В карманном прииске (pocket-mining) оно сосредоточено в одном небольшом местечке. В кварцовой жиле (quartz-aiming) золото лежит в виде твердой, непрерывающейся жилы в скале, заключенной между стенами каких-нибудь других камней; и кварцовые прииски самый тяжелый и самый дорогой из всех способов добывания металла. Составление плана (prospecting) это поиски местной залежи (placer), указания (indications), признаки присутствия золота. Промывание (panning out) обозначает процесс, посредством которого крупинки золота отделяются от глины. План или вид (prospect) это то, что находишь в первом тазике земли, потому что по ценности найденных частиц золота определяют, хорош или дурен план (prospect), составленный золотоискателями, и стоит ли останавливаться на данном месте или надо идти искать дальше в другом месте...