Простодушные у себя дома и за границею.
Часть первая. Простодушные у себя дома.
Глава XX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть первая. Простодушные у себя дома. Глава XX. (старая орфография)

ГЛАВА XX. 

Любопытные редкости и вещицы "на память". - Старое предание об ужасном прыжке. - Лошадь и её разновидности. - Барышники и их братья. - Новое плутовство. - Торговец сеном. - Удобная страна для любителей лошадей.

Мало-по-малу, мы вскарабкались на неровные откосы и остановились на вершине холма, с которого открывался вид на обширное пространство.

Взошла луна и облила горы, долины и широкий океан своим мягким сияньем; а в отдалении, в полумраке листьев дерев сверкали огоньки города Гонолулу, как целая стая светляков. Воздух был густо насыщен ароматами цветов.

Наша остановка была коротка. Весело смеясь и болтая, все наше общество галопом неслось вперед. Но вот мы дошли до места, где вовсе не росло травы; то было обширное пространство, покрытое глубокими песками. Говорят, это некогда было поле битвы. Вокруг него везде сверкали, белея при лунном свете, изсохшия человеческия кости. Мы здесь набрали их множество себе на память; у меня, например, оказалось много костей лучевых и берцовых, принадлежавших, быть может, великим вождям, которые некогда яростно дрались в то время в смертном бою, где кровь лилась обильно, как вино, на том самом пространстве, где мы теперь стояли; самых лучших из этих воинов утомила эта битва в О-уа-ху, во время которой они особенно старались, чтоб все шло удачно. Здесь можно было найти множество всяческих костей, за исключением только черепов; но один из туземных горожан заметил:

- За последнее время здесь перебывало необыкновенно много охотников за черепами.

Никогда еще не слыхивал я о таких спортсменах. Об этом поле битвы ничего не известно: история его составляет до сих пор еще неразгаданную тайну. Старейшие из туземцев только говорят, что эти кости были там еще в ту пору, когда они были детьми; но как оне туда попали, старожилы могут говорить об этом лишь предположительно. Многие привыкли думать, что это пространство некогда служило полем битвы, и его вообще принято так именно и называть; думают также, что все эти скелеты валяются на том самом месте, где пали в битве вожди, которым они принадлежали. Другие говорят, что Камехамеха I дал здесь первую из своих великих битв. По этому поводу мне пришлось слышать историю, которою можно найти в одной из многочисленных книг, написанных об этих островах, но в сущности откуда ее взял рассказчик, я не знаю. Вот что в ней говорилось:

"Когда Камехамеха, который был сперва лишь одним из подначальных вождей на острове Гавайи, высадился здесь, с ним вместе вышло на берег большое войско, сопровождавшее его, и расположилось лагерем в Уэкики. О-уа-ху-анцы выступили против него и были так уверены в успехе, что с большой готовностью согласились на требование своих жрецов провести черту в том самом месте, где теперь лежат эти кости, и принести клятву, что отнюдь за нее не переступят, хотя бы они были вынуждены отступать. Жрецы уверили их, что в противном случае их ожидает смерть и вечные мучения, если они нарушат свою клятву. И выступление туземного войска продолжалось.

"Камехамеха теснил их, наступая шаг за шагом; жрецы сами бились вместе с ними в первых рядах и ободряли их, побуждая и словами, и собственным примером помнить про свою клятву: умереть, если это нужно будет, но отнюдь не переступать за роковую черту.

"Бой выдержали они мужественно, но, наконец, пал сам верховный жрец, пронзенный стрелою прямо в сердце, и это зловещее предзнаменование тяжело пало на душу храбрых воинов, впереди которых он шел. С победным криком нападавшие оттеснили неприятеля и заставили его отступить за роковую черту...

"Оскорбленные боги предоставили войско гибели: о-уа-ху-анцы впали в отчаяние... и, покоряясь участи, которую навлекло на них клятвопреступление, их ряды разстроились, и они бежали в ту самую равнину, где стоит теперь город Гонолулу, вверх по прекраснейшей долине Нууану; они остановились на минуту, стесненные с обеих сторон крутыми горами, и с ужасом увидали, что впереди зияла страшная пропасть Пари.

"Их погнали вперед и несчастные беглецы должны были ринуться в нее, все равно, что нырнуть на глубине шестисот футов!"

Все это хорошо и прекрасно, но в превосходных исторических повествованиях м-ра Джариса говорится, что о-уа-ху-анцы были вынуждены отступить в долину Нууану, что Камехамеха вытеснил их оттуда, разбил и смешал их ряды, гнал их через всю долину, и погнал через пропасть. Но в книге своей он ничего не говорит о площади, покрытой костями.

Под впечатлением глубокой тишины и полного покоя, которые витали над этою прекрасною картиной, я дал волю выражению своих чувств, потому что ехал, по обыкновению, в аррьергарде.

- Что за картина объята здесь полудремотой в торжественном сиянии лунного света! - говорил я. - Как резки очертания шероховатой поверхности потухшого вулкана, выделяющияся на чистом фоне небес! Какою белоснежной бахромой оттеняет длинные извилистые рифы тенистый морской прибой! Как мирно дремлет город в глубине равнины, в полуночной дымке, вдалеке! Как мягко легли тени на величавые горные вершины, которые окаймляют долину Мауоа, населенную призраками и привидениями! Какая роскошная пирамида волнистых облаков нагромождена над высокой многоэтажной пропастью Пари! Как живо чудятся мне призрачные полки суровых воинов былых времен, которые будто спешат обратно, опять на поле брани, где они некогда дрались! Как поднимаются из глубины, все разростаясь, вопли и стоны мертвецов и...

В эту минуту моя лошадь, по прозванию О-уа-ху, присела на песок... для того, чтоб меня послушать, насколько я могу предполагать.

Впрочем, все равно, чтобы она ни слушала: я остановил поток своих излияний и постарался убедить ее, что я не такой человек, которых может помыкать всякая лошадь. Об её круп я раздробил становую кость какого-то древне-туземного военачальника, а затем погнал виновную в догонку за нашей кавалькадой.

Чрезвычайно измученные, мы прибыли в город в 9 ч. вечера - я во главе всех остальных, благодаря тому, что моя лошадь, наконец, уразумела, что она везет меня в обратный путь и до дому ужь не далеко, а потому и взялась за ум.

Теперь как раз будет своевременно вставить некоторый параграф по части полезных сведений. Здесь, в Гонолулу, собственно говоря, нет особой конюшни для лошадей на прокат, как нет ничего подобного и во всем Гавайском королевстве. Поэтому, если вы только незнакомы с кем-нибудь из богатых владельцев, у которых у всех хорошия лошади, вам придется нанять самых жалких кляч, каких только мыслимо себе представить, у "канаков", т. е. у туземцев. Какую бы лошадь вы ни наняли, хотя бы у кого-нибудь из "белых", все равно, она будет неважная, потому что она, значит, приведена из какой-нибудь мызы или "ранчо", а следовательно по необходимости вела там не легкую жизнь. Если канак заботился о ней, любил ее (они ведь страстные любители верховой езды), он не заездил ее ежедневно до полу-смерти, то можете быть уверены, что ее потихоньку от него отдавали напрокат другим за деньги. По крайней мере, так мне говорили. Результантом являются такия обстоятельства, при которых ни одна лошадь не имеет возможности ни поесть, ни попить, ни отдохнуть, ни поправиться, не имеет сытого вида, ни даже чувствовать себя сытой; вот потому-то и приходится иностранцам разъезжать по этим островам верхом на таких же клячах, как моя сегодня.

своего сундука на какое угодно продолжительное время: он не дотронется до ваших вещей. Крупных пороков у него нет никаких, как нет никакого поползновения совершать кражи на широкую ногу; однако, он же способен вас надуть в "лошадином деле" и даже способен находить в этом искреннее удовольствие. Но это ведь черта, общая для "лошадников" всего мира; не правда ли?

Он сдерет с вас лишнее, если это возможно. Он отдаст вам внаймы с вечера красивую, статную лошадь (чью ни попало, хотя бы самого короля, если только его конь в приличном виде), а по утру приведет вам вылитого моего О-уа-ху и будет спорить, что это она самая и есть. Если вы будете оспаривать его слова, он и из этого положения сумеет вывернуться, объяснив, что это не он имел дело с вами, а его родной брат.

- Сегодня он с утра уехал за-город! - прибавляет находчивый плут.

У них у каждого есть "родной брат", на которого он и сваливает всю ответственность.

Жертва одного из таких ловких молодцов сказала ему однажды:

- Но я ведь прекрасно знаю, что нанимал лошадь именно у тебя: я даже заметил шраме у тебя на щеке.

Ответ был недурной:

- О, да! Да... мой брат и я - все одно! Мы близнецы!

Мой приятель, мистер Смит, вчера нанял лошадь, за которую канак ручался, что она в прекрасном состоянии. У Смита было собственное седло и собственная же попонка, а потому он и приказал канаку надеть их на лошадь. Но канак возразил, что он готов доверить джентльмэну свое седло, уже надетое на лошадь; но Смит отказался от этой чести, не желая пользоваться чужими вещами.

Канак сказал, что забыл ее переменить, а потому, чтобы далее не препираться, Смит сел себе и поехал.

На разстоянии мили от города все время хромавшая лошадь принялась выкидывать какие-то необыкновенные прыжки

Смит спешился и снял седло; но попонка крепко прилипла ж спине злополучного животного, прилипла к целому ряду ссадин. Так выяснилась тайна странного поведения канака.

Дня два тому назад один из моих друзей купил у туземца весьма порядочную лошадь после довольно подробного осмотра. Сегодня он сделал открытие, что его драгоценное приобретение слепа на один глаз, как... летучая мышь. Он говорил, что разсматривал внимательно именно этот глаз и даже пришел домой с таким чувством, как если бы он и разсмотрел его; но теперь он припоминает, что каждый раз, как он пытался это сделать, его внимание тотчас же было отклонено в сторону на что-нибудь другое.

Мне говорили, что некий мистер Л., путешественник-турист, иностранец, в бытность свою здесь купил у одного туземца пару лошадок, весьма приличных на взгляд. Оне стояли в одной и той же конюшне, которую посредине разделяла перегородка, так что в каждом стойле или отделении, было по одной лошади.

Мистер Л. критическим оком поглядел на них... в окошко, так как "брат" канака уехал за-город, в деревню, и увез с собою ключи от конюшни; затем Смит обошел вокруг конюшни и с другой её стороны опять посмотрел на лошадь из другого окна, противоположного первому. Он сказал, что никогда еще в жизни не встречал до такой степени подходящей пары, и тут же, на месте, уплатил деньги за обеих лошадок.

После того канак тотчас же уехал в деревню, вслед за своим "братом".

Оказалось, что этот негодяй самым постыдным образом обманул мистера Л. "Подходящая пара" состояла из одной единственной лошади, которую он разглядывал сначала со штирборта, в одно окошко, а потом с бакборта, в другое! Я, собственно говоря, отказываюсь верить этому рассказу, но передаю его потому, что он все-таки имеет свою цену, как фантастическая иллюстрация уже определенного факта, а именно: что у продавца и содержателя лошадей воображение богато вымыслами, а совесть чрезвычайно растяжима.

в размерах тридцати пяти центов.

Гораздо лучшую лошадь, нежели моя, третьяго дня продали за один доллар и семьдесят пять центов, а сегодня ее же перепродали за два с четвертью доллара. Вчера Вильямс купил красивого и проворного пони за десять долларов; вчера же была продана, пожалуй, что самая лучшая из всех лошадей на острове, действительно хорошая лошадь вместе с мексиканским седлом и сбруей за, семьдесят долларов; это лошадь, пользующаяся хорошей и распространенной известностью, лошадь всеми уважаемая за свою скорость, добрый характер и неутомимость. Раз в день вы задаете ей корму; этот корм покупается в Сан-Франциско и стоит по два цента за фунт. Затем вы кормите ее сеном, сколько её душе угодно; это сено скошено и привезено на рынок туземцами и не особенно хорошого качества; оно связано в округленные, длинные связки приблизительно ростом с высокого человека. По концам толстой жерди посажено по одной такой связке, проткнутой посредине, и канак подпирает жердь плечом, шествуя таким образом вдоль по улицам, в поисках за покупателями. Эти сенные "узлы" получают таким образом вместе с жердью поразительное сходство с буквой Н.

свою выпустить на роскошную траву в большой палисадник соседа вы можете и совсем даром, но только среди ночи, а под утро опять отвести ее в конюшню.

До сих пор вы еще собственно не тратились ни на что, но как только вам приходится покупать сбрую и седло, они обойдутся вам от двадцати до тридцати долларов. Но взять по найму лошадь вы можете от семи до десяти долларов в неделю, а её хозяин ужь сам будет о ней заботиться и содержать ее на свой собственный счет.

Но пора и закончить отчет о сегодняшнем дне: пора и спать ложиться. В то время, как я собираюсь ложиться в постель могучий голос возвышается в тиши ночной, далекий, как тот утес среди океана, который виднеется вдали на горизонте, и я узнаю знакомый мне родной напев; только слова его звучат как-то несвязно:

"Уэйкики лаятони ö Каа хуули, хуули уахуу..." - В переводе это означает:,

- "Когда мы шествовали с войском по Георгии..."