Простодушные у себя дома и за границею.
Часть первая. Простодушные у себя дома.
Глава XXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть первая. Простодушные у себя дома. Глава XXVII. (старая орфография)

ГЛАВА XXVII. 

Юноши канаки в Новой Англии. - Храм, воздвигнутый привидениями. - Купальщицы. - Я стою на страже. - Женщины и водка. - Борьба за веру. - Приезд миссионеров.

На следующее утро было ветрено. Мы высадились на берег и посетили развалившийся храм позднейшого из местных кумиров, Лоно.

Старший повар этого храма, т. е. верховный жрец, поджаривающий человеческия жертвы, приходился Обукии дядей, и было время, когда этот юноша служил у него под началом в качестве младшого жреца. Обукия был молодой, разсудительный туземец, которого вместе с двумя-тремя другими мальчиками-туземцами капитан китоловного судна привез в Англию, в царствование короля гавайского, Камехамеха I. Чрез посредство этих детей английское духовенство обратило внимание и на их родину, результатом чего и явились посланные туда миссионеры. Этот Обукия и был тот самый чувствительный дикарь, который, сидя на ступеньках церкви, оплакивал тот грустный факт, что у его народа не было Библии. Случай этот изображен на картинках в книгах воскресной школы и описан так умилительно и так прекрасно, что я сам проливал над ним искренния слезы, несмотря на то, что в то время (я был тогда еще в воскресной школе) я не знал и не мог понять, на каком основании жители Сандвичевых островов должны были непременно мучиться из-за этого так сильно, тем более, что они даже и не знали о существовании Библии.

Обукия был окрещен и получил некоторое образование, а затем должен был возвратиться на родину вместе с первыми же миссионерами, если бы только остался в живых. Остальные юноши-туземцы отправились обратно и двое из них оказались даже очень полезными; третий же, Вильям Кануи, впоследствии вышел из духовного звания, но только на время. Увлеченный всеобщим стремлением в Калифорнию для открытия золотых розсыпей, он отправился туда, несмотря на свои пятьдесят лет.

Ему сперва как будто немного повезло, но банкротство Пэджа, Бэкона и К° стоило ему сразу шести тысяч долларов, и вот, совершенно обеднев на старости лет, он снова принял духовное звание. Он умер в Гонолулу, в 1864 году.

Довольно большое пространство земли вокруг храма, от самого моря до вершины горы, в древния времена было посвящено божеству Лоно. Оно почиталось даже до такой степени священным, что простому смертному туземцу, который однажды дерзнул бы ступить на него своей кощунственной ногой, только и оставалось, что озаботиться о своем завещании: такое дело прямо означало, что пробил его смертный час. Он мог бы миновать это место, мог обогнуть его водным путем, но переходить по нем было строго запрещено. Оно было усеяно языческими капищами и уродливыми, неуклюжими истуканами из дерева.

В одном из таких храмов народ приносил молитвы о ниспослании дождя. Надо заметить, что этот храм с большой предусмотрительностью был воздвигнут на горе, так что во время молитвы о дожде, по двадцать четыре раза в сутки, молящиеся могли смело каждый раз надеяться, что вот-вот дождутся просимого. В редких случаях пришлось бы услышать заключительный возглас: "аминь!" прежде чем являлась необходимость уже раскрыть дождевой зонтик.

Тут же по близости находится большой храм, который был воздвигнут в одну единственную ночь, призрачными, ужасными руками мертвецов, - в бурю, под шум и грохот грома и дождя. Предание гласит, что в глухую ночь, при волшебном сиянии луны, можно было видеть сонмы привидений, неслышно исполнявших свою странную работу. Высоко на горе они носились туда и сюда с большими глыбами лавы в своих безжизненных руках, то появляясь, то снова исчезая, смотря по тому, падал ли на них бледный свет луны или потухал на время...

Говорят, и по сей день туземцы еще относятся со страхом и почтительностью к этой внушительной и таинственной постройке. Они даже боятся ночью пройти мимо.

В полдень я издали заметил группу молодых туземных женщин, которые купались в море. Я сел на их платье, лежавшее на берегу, чтобы спасти его от воров, и стал умолять их выйти из воды в виду того, что прилив начал прибывать и им угрожала некоторая опасность. Но это их нисколько не испугало: оне продолжали свою забаву, отлично плавая и ныряя и вполне отдаваясь наслаждению купаться. Оне плавали, плескались, окунали в воду и вертели друг дружку, наполняя воздух своим смехом. Говорят, островитянин здесь первым делом учится плавать; умение ходить по суше считается делом второстепенной важности и потому стоит на втором плане. Существуют рассказы о туземцах как женщинах, так и мужчинах, которые проплывали по морю разстояние в несколько миль от корабля к берегу и обратно; но число этих миль так велико, что я не только не могу ручаться за его достоверность, но даже не считаю себя в праве хотя бы просто упомянуть о нем.

В этих рассказах говорится также об одном туземце, который нырнул в глубину от тридцати до сорока футов и поднял оттуда... наковальню!

Если мне не изменяет намять, впоследствии он, кажется, эту самую наковальню даже ухитрился проглотить! Как бы то ни было, я не берусь это наверно утверждать.

После неоднократных упоминаний о туземном божестве Лоно, мне хочется теперь сказать о нем еще несколько слов.

Этот кумир, которому поклонялись туземцы, представлял из себя стройный, ничем не украшенный, двенадцати футовый жезл. Согласно преданиям, это божество было не что иное, как самый любимый бог обитателей Гавайских островов, а именно великий король, возведенный в степень божества за его достойные заслуги. Так точно ведь и мы награждаем своих героев с тою только разницей, что у нас такого человека возвели бы в сан почтмейстера, а не божества.

Однажды, сильно разгневанный, он убил жену свою, богиню Кайкиналаи Айли. Угрызения совести свели его съума, и в преданиях, повествующих о нем, мы видим литературное изображение странствующого бога, которого горе бросало с одного места на другое и который со всяким встречным-поперечным вступал в драку и в кулачный бой.

Такое времяпрепровождение, понятно, вскоре должно было ему прискучить, тем более что, когда этому всесильному "богу" удавалось положить на месте слабое человеческое создание, это последнее ужь более не возвращалось к жизни. Поэтому, он организовал игры, называвшияся мокахики, повелел и впредь устраивать их в честь его, а сам отправился в чужие края на треугольном плоту, пообещав им со временем вернуться обратно, но... исчез навсегда!..

Так его больше никто и не видал; быть может, его плот был затоплен и пошел ко дну. Но народ не переставал надеяться, что он еще вернется; вот почему туземцам было так легко придти к убеждению, что капитан Кук не кто иной, как их воскресший бог.

Некоторые старики-туземцы по гроб своей жизни продолжали верить, что Кук был не кто иной, как их бог Лоно. Но многие также перестали верить этой сказке, не постигая, каким образом он мог умереть, если он, как подобает божеству, действительно безсмертен.

же умными, как и все вообще туристы, которые идут осматривать подобные памятники древности, не чувствуя никакого желания сосредоточиться.

Языческие обычаи острова, укоренившиеся на нем с незапамятных времен, были внезапно нарушены в то самое время, когда английские миссионеры уже огибали мыс Горн. Старика Вамехамеха I ужь больше не было в живых, а новый король, сын его Лихо-Лихо, человек необузданный, распутный и хвастливый, терпеть не мог стеснения, которые нанего налагало древнее "табу". По этому закону права женщины были ограничены и она низводилась на степень животного. В таком положении находились деда, когда Лихо-Лихо уже готовился к возражениям, а Каакуману подстрекала его; остальное довершила водка (виски). Надо полагать, что в данном случае водка впервые оказалась опорой цивилизации.

Лихо-Лихо явился в Каилуа, совершенно пьяный для того, чтобы присутствовать на большом празднестве. Королева, как женщина решительная, энергичная, окончательно распалила его пьяную храбрость и, вот пред удивленными взорами толпы, оцепеневшей от ужаса, он твердо, самоуверенно подошел к женщинам и подсел к ним. Когда же король принялся кушать вместе с ними, народом овладел суеверный страх. Медленно тянулись роковые минуты одна за другой; король все еще ел и веселился, а оскорбленные боги и не думали о том, что следовало бы поразить его громовым ударом. Тогда, подобно откровению свыше, какая-то мысль осенила толпу и, мигом стряхнув с себя суеверия нескольких сотен поколений, народ принялся кричать:

"Нет больше "табу"!.. Нет больше "табу"! Таким образом, король Лихо-Лихо и его водка нежданно-негаданно произнесли первую проповедь равенства между людьми, и пробили дорогу новому учению, которое уже спешило к ним с юга, по волнам Атлантического океана.

Нарушив свое "табу", народ увидал и вполне убедился, что это ужаснейшее святотатство не было наказано смертью, и вслед затем, со свойственной ему ребяческой поспешностью, вывел заключение, что боги туземцев, его боги, не что иное, как несостоятельный и низкий, жалкий обман; так же горячо и быстро пришел к выводу (как это бывало и с ним прежде), что капитан Кук не бог, потому что он простонал. Поэтому народ поспешил немедленно, не задумываясь, его убить, не давая себе времени хотя бы распознать, способно ли божество испускать стоны, если бы ему того захотелось...

Языческие жрецы пришли в ярость и, конечно, имели на то полное основание: они до сих пор занимали самые доходные должности во всей стране, а теперь вдруг увидели себя нищими. Жрецы имели власть даже над полководцами, потому что были выше их, а теперь превратились в бродяг. Они возмутили народ и многие единственно из боязни перед их гневом стали под их знамя; Бекуоколони, честолюбивый человек царской крови, поддался их увещаниям и сделался главою мятежа.

В своем первом столкновении с королевской армией, высланной против них, идолопоклонники восторжествовали и, уверенные в дальнейшем успехе, решились двинуться дальше, на Коилую. Король выслал к ним своего посла для мирных переговоров, но едва не лишился его: дикари не только отказались выслушать посланца короля, но даже хотели убить его. Тогда король послал свое войско, под предводительством генерал-маиора Колаймоку, и неприятели встретились у Куамо.

Произошло тяжкое и продолжительное сражение, причем, по обычаю того времени, мужчины и женщины дрались рядом. К концу первого же дня мятежники разбежались во все стороны в безнадежном, паническом страхе, а идолопоклонство и "табу" навсегда исчезли в тех краях.

Итак, народ пока остался без определенных верований, без религии!

Вскоре после того прибыл в целости и невредимости миссионерский корабль, посланный Провидением как раз в такой критический момент, и Евангельское учение заронило прочные семена на девственную почву.