Простодушные у себя дома и за границею.
Часть первая. Простодушные у себя дома.
Глава XXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть первая. Простодушные у себя дома. Глава XXVIII. (старая орфография)

ГЛАВА XXVIII. 

Туземный челн. - Своеобразное купанье. - Святилище. - Как оно устроено? - Скала королевы. - Редкости. - Окаменевшая лава.

В двенадцать часов дня, нанятый нами "канак" отвез нас в своем челноке к древним развалинам Каноу-ноу и это обошлось нам два доллара за оба конца - плата весьма умеренная за путешествие по морю на протяжении восьми миль туда и обратно, в два конца.

Туземный челнок представляет собою чрезвычайно нелепую выдумку. Сравнить его я могу разве только с выдолбленными детскими салазками, но и это сравнение не даст полного представления о нем. Длиною около пятнадцати футов, с приподнятыми и заостренными концами, глубиною в полтора или два фута, он до такой степени узок, что, если втиснуть в него человека дородного сложения, то вытащить его оттуда, пожалуй, даже невозможно. Этот челнок держится на поверхности воды, как утка; но, обладая приспособлением против крена, он не легко опрокидывается... если в нем сидеть смирно. Это приспособление состоит из двух длинных жердей, согнутых приблизительно на подобие ручки плуга, и выдающихся брусков с одной стороны. К их наружным концам прикреплен согнутый брусок, чрезвычайно легкого дерева, который, скользя по поверхности воды, не дает челну накрениться в эту сторону, и в то же время эта подпорка настолько тяжела, что приподнять ее или нагнуть было не особенно легко, а следовательно не было и большой опасности быть опрокинутым в другую сторону. Тем не менее, пока не привыкнешь сидеть высоко на этом "острие", нельзя в глубине души не пожелать, чтобы оно было устроено несколько поудобнее и обладало бы подпоркой также с другой стороны.

Я сидел на носу, а Биллинг посредине челнока, лицом к канаку, который поместился на корме и греб одним веслом. С первым же взмахом весла, наша красивая скорлупка стрелой вылетела в море.

Там не чем было любоваться.

Среди затишья рифов нам доставляло удовольствие разглядывать в прозрачной глубине большие пучки ветвистого коралла - этого единственного кустарника морской бездны.

Выбравшись на синеющий простор мертвых вод, мы лишились и этого удовольствия; но зато его сменила картина морского прибоя, который сердито бился о берег, опоясанный утесами и отбрасывал в вышину, на воздух, высокия, пенистые струи

Интересна была также и прибрежная земля, усеянная гротами, арками и туннелями; она отчасти и напоминала разрушенные сооружения развалившихся башен и замков, которые возвышались над мятежными морскими волнами.

Когда эта новинка перестала быть для нас новинкой, мы обратили свои взоры на берег и начали смотреть на длинную гору с её зелеными лесами, уходившими в завесу облаков, и на дома, как пятнышки, пестревшие вдали на заднем плане, высоко над землею; и на шкуну, дремавшую на якоре и казавшуюся нам такою маленькою!..

Когда нам и это уже надоело, мы смело занялись изучением огромных, чудовищных дельфинов, которые были погружены в свою обычную забаву; они дугой перекидывались через волну и исчезали в пучине, повторяя это бесконечное число раз, напоминая собой колеса, быстро погружающияся в воду. Но и дельфины в скорости исчезли, предоставив нас самим себе.

Несколько минут спустя, мы заметили, что солнце пылало, как костер, и что температура дня стала на точке таяния льда.

Все это действовало вдобавок усыпительно.

В одном месте мы наткнулись на большое общество голых туземцев всех полов и возрастов, которые забавлялись своим любимым времяпрепровождением, купаньем в морском прибое.

Каждый из этих язычников выходил на триста, четыреста ярдов (английских аршин) в море, прихватив с собою короткую дощечку; затем, обернувшись лицом к берегу, он поджидал особенно крупный вал и в надлежащий момент бросал эту дощечку на пенистый гребень, ложился на нее и таким образом скатывался вниз с быстротою бомбы. Казалось, никакой поезд-молния не мог бы лететь с такою быстротой! Я тоже попробовал было купаться в морском прибое, но только напрасно осрамился. Мне удалось верно и во-время положить свою дощечку, только мне самому-то не удалась попасть на нее. Не прошло и трех четвертей секунды, как мою дощечку прибило к берегу без груза, а груз (т. е. я сам) тем временем пошел ко дну, пропитанный несколькими бочками соленой воды. Только одни туземцы могут в совершенстве владеть искусством купаться в морском прибое.

По прошествии часа, сделав четыре мили, мы пристали к твердой земле; на её ровной поверхности виднелось множество древних развалин; между ними расли кокосовые деревья. Это был так называемый в древности "Град-Убежище", обширное огороженное пространство, каменные стены которого имели двадцать футов толщины у основания и пятнадцать футов в вышину. Оно представляло собою продолговатый четыреугольный участок земли в тысячу сорок футов длины в одну сторону и на какие-нибудь дробные частицы меньше, чем семьсот, в другую.

На этом огороженном пространстве в былые времена, стояло три грубосложенных храма; каждый из них имел двести футов в длину, сто футов в ширину и тринадцать в вышину.

В те времена, если где-либо на острове совершалось убийство родственники убитого имели право лишить жизни убийцу. В погоне за жизнью и свободой, изгнанный преступник мчался без оглядки по лесным дебрям, по горам и по равнинам, в надежде найти себе защиту в гостеприимных, неприступных стенах "Града-Убежища". Мститель за пролитую кровь усердно гнался за ним по пятам. Иной раз эта погоня продолжалась до самых ворот храма; задыхавшийся беглец и его преследователь мчались сквозь длинный строй возбужденных туземцев, которые следили за состязанием с блестящими глазами и трепетавшими ноздрями. Ободряя все время беглеца пронзительными, возбуждающими возгласами, они издавали громкий крик восторга, как только закрывались за ним спасительные ворота. Гнавшийся за преступником, оставшись не при чем, в изнеможений падал тут же на пороге. Но случалось и наоборот, что рука каравшого настигала беглеца у самого входа в убежище тогда, как еще один только шаг, еще одно краткое мгновенье - и его ноги коснулись бы священной земли, и он был бы вне опасности!

И откуда только у этих язычников, которые жили вдаль от людей, взялась мысль о "Граде-Убежище"? Как попал к ним этот древний восточный обычай?..

Это древнее святилище почитали все, даже вооруженные мятежники и осадные войска. Раз очутившись за его стенами, исповедавшись жрецу и получив от него прощение грехов, каждый негодяй, за голову которого была назначена награда, мог выдти оттуда без страха, в безопасности: он становился "табу", т. е. неприкосновенным, священным. Нанести ему вред значило распроститься со своей собственной жизнью.

Разбитые в последней битве за свою веру, мятежники, бросившись в бегство, тоже искали защиты в этом святилище и многим из них удалось таким образом спастись.

Совсем в углу этого большого пространства находится круглое каменное здание, вышиною от шести до восьми футов, с плоскою крышей, имеющей от десяти до двенадцати футов в диаметре. Здесь совершалась смертная казнь. Высокий частокол из кокосовых жердей заслонял от грубой толпы происходившия здесь сцены. Здесь казнили преступников, сдирали мясо с костей и сжигали его, а кости скрывали в потайных углублениях здания. Виновников самых страшных преступлений сжигали живьем.

Стены этого храма достойны изучения. Здесь представляется столько же пищи для наблюдений, сколько может найти в египетских пирамидах посетитель, останавливающийся в недоумении перед этой великой тайною народа, сооружавшого такия постройки без помощи науки и сложных механизмов. У туземцев Сандвичевых островов нет самостоятельных изобретений для поднятия тяжестей; у них не было вьючных животных; они никогда ни в чем не обнаруживали знания свойств рычага. А между тем некоторые глыбы лавы, добытые из каменоломни и перенесенные сюда по неровной изрытой почве и вделанные в стену на высоте 6--7 футов от земли, отличаются невероятною величиною и наверное весят много тонн. Спрашивается, каким же способом их переносили и поднимали на такую высоту?

Обе стороны стены как внутренняя, так и наружная, совершенно гладки и представляют собою отличные образцы гранильного искусства. Эти глыбы отличаются одна от другой своей формой и величиною, но, несмотря на это, оне сложены с большою аккуратностью. Постепенное суживание стены снизу вверх соблюдено при постройке чрезвычайно тщательно.

приносят с собой время и бури. Но кто, каким образом и когда именно соорудил этот храм - это, быть может, останется навеки неразгаданною тайною.

С наружной стороны за этики древними стенами лежит камень, по форме своей похожий на гроб. Он имеет одиннадцать футов четыре дюйма в длину и три фута в квадрате, на меньшем его конце; а весил он, наверно, несколько тысяч пудов.

Много веков тому назад, этот камень был принесен сюда верховным повелителем того края на плече и служил ему вместо дивана. Этот случай к тому же подтверждают самые достоверные из преданий.

Лениво растянувшись на нем, наблюдал повелитель за своими подданными, работавшими для него, и следил за тем, чтобы дело не делалось "спустя рукава". Да этого, впрочем, при нем и не случалось, потому что он был человек такого склада, который вызывал во всех своих подданных и слугах чувство внимания к своим обязанностям.

Вышеупомянутый камень был в четырнадцать или пятнадцать футов вышины, а когда великан растягивался на этом диване во всю свою длину, его ноги свешивались через край камня, а его храп способен был разбудить мертвых.

На противоположной стороне храма находится громадная каменная глыба в семь тонн весом, в одиннадцать футов длины, в семь - ширины и в три - толщины. Она покоится на высоте одного или полутора футов от земли и опирается на полдюжину небольших гранитных пьедесталиков.

Тот же самый четырнадцати-футовый {14 фут. - 2 саж., т. е. 6 аршинам.} человек-гигант принес его сюда с горы так по-просту, шутя. (У него были ведь, свои особые понятия о шутовстве). Он подпер ее камнями в том самом виде, в каком мы ее и теперь еще находим, и в каком ее найдут другие люди еще столетие спустя. А для того, чтобы сдвинуть ее с места, понадобилось бы 20 лошадей!

Говорят, что лет пятьдесят или шестьдесят тому назад, гордая королева Каахуману спасалась сюда после каждой ссоры со своим грозным супругом и пряталась под эту каменную глыбу до тех пор, пока не утихал его гнев.

Но, ведь канаки не прочь присочинить, и данный рассказ может служить прекрасным примером их ловкого уменья в этом деле. Каахуману была огромного роста (в шесть футов вышины, т. е. сажень без одного фута) и она никак не могла бы протискаться под эту каменную глыбу, так же точно, как не могла бы пройти между валиками сахарной мельницы. Да и что выиграла бы она, если бы ей это даже удалось? Конечно, для её гордой души было большим унижением чувствовать, что ее преследует и оскорбляет человек дикий, необузданный; но это унижение никогда не могло бы так ее придавить, как придавил бы ее этот камень, еслибы она под ним хоть часочек пролежала...

степени инженерного искусства. Есть люди, которые уверяют, будто она задумана и выполнена мудрым стариком-язычником, Вомехамехом I; но другие, наоборот, утверждают, что она была проложена еще задолго до него, так что даже в преданиях не упоминается, кем именно она сооружена. Но как в том, так и в другом случае это сооружение, являющееся созданием народа необразованного, невежественного и развращенного, крайне интересно. Истертые и гладкие камни, кое-где сдвинутые с мест, придают этой дороге вид древне-римских мощеных почтовых дорог, как мы это видим на картинках.

Отправившись пешком, мы избрали целью нашей прогулки посещение одной из достопримечательностей этой местности - остывшого потока лавы у подошвы одной из гор.

Этот огненный поток, остыв лишь под дуновением морских ветров, существует там еще и по сей день. Весь в рубцах, в пене и в волнообразных бороздах, он вызывает представление о Ниагарском водопаде, если бы тот окаменел. Все это до того живописно и в то же время до того натурально, что легко можно бы себе представить этот самый поток еще в полном действии.

Сравнительно меньший ручеек, пробежав по утесу, образовал на нем небольшую пирамиду, приблизительно футов с тридцать вышины, похожую на большие, суковатые и узловатые стебли, корни и стволы, перепутанные и переплетенные между собою.

что сама природа - прекрасный рудокоп.

Ширина в них была около семи футов; пол гладкий, ровный, а потолки слегка сводчатые. Мы прошлись по одному из них; в нем было сто футов длины, он проходил сквозь вершину горы и выходил к стенке обрыва, над самым морем. Это чрезвычайно вместительный тоннель, за исключением, впрочем, нескольких местечек, где для того, чтобы пройти дальше, приходится пробираться чуть ли не ползком. Свод этого тоннеля, очевидно, также состоит из лавы, и густо усеян маленькими, острыми сосульками длиною в один дюйм. По мере того, как им приходилось стекать, оне все более и более твердели; висят же оне так близко одна от другой, что здесь вы могли бы прекрасно расчесать себе волосы, если бы вам вздумалось пройтись под ними, хорошенько выпрямившись, на известном протяжении.