Простодушные у себя дома и за границею.
Часть вторая. Простодушные за границею.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть вторая. Простодушные за границею. Глава VI. (старая орфография)

ГЛАВА VI. 

Важные сведения. - Общество "ископаемых". - Любопытные нравы и обычаи. - Нелепости иезуитов. - Воображаемое паломничество. - Происхождение нового рода мостовой. - Сведение счетов с "ископаемыми". - Опять в море.

Мне кажется, в Америке очень мало известно про Азорские острова. Из всего общества, находившагося у нас на пароходе, не было ни единого человека, который знал бы о них, хоть что-нибудь. Некоторые из нас, весьма начитанные и сведущие о других странах, знали про Азорские острова только то, что это - группа, состоящая из девяти-десяти небольших островков, заброшенных далеко в открытый Океан, на пути между Нью-Иорком и Гибралтарским проливом. Вот и все!

Таковы соображения, которые побуждают меня вставить здесь, между прочим, краткий перечень голых фактов, касающихся этого вопроса.

Население на Азорских островах, главным образом, состоит из португальцев, то есть, иначе говоря, из неповоротливых, безхитростных, сонливых и ленивых людей. Высшая их прежняя власть - губернатор, которого назначает король португальский; но есть у них также и военный губернатор, в руках которого находится высший контроль и который может, по своему усмотрению, приостановить действие власти гражданского губернатора. На этих островах живет всего 200.000 чел. и почти все они португальцы. Все здесь устроено основательно и практично, так как эта страна уже была благоустроена еще лет за сто до открытия Америки Колумбом. Главное из хлебных зерен здесь - маис, который жители сами возделывают и молотят и мелют таким же точно способом, какой применяли еще их пра-пра-пра-прадеды. Вместо плуга им служит простая доска, слегка обитая железом, а за бороною (маленькой и весьма ломкой) идут по полю как мужчины, так и женщины. Небольшие ветряные мельницы мелют зерно по десяти четвериков в день; на мельнице есть заведующий, который подсыпает зерно, и его начальник, который следит за тем, чтобы тот не дремал. Когда ветер меняет направление, они пускают в ход ослов, которые начинают буквально ворочать верхния части мельницы, пока крылья не придут в надлежащее положение. Им даже в голову не приходит, что можно вместо того, просто на-просто, устроить так, чтобы передвигать только крылья, а не всю мельницу. Зерно от шелухи отделяют волы, топчут его по самому первобытному способу, который практиковался еще во времена Мафусанла. Во всей стране нет ни одной тележки: здесь все носят на голове, а возят на ослах или в плетеных повозках, у которых вместо колес приделаны деревянные бруски, а оси вертятся вместе с колесом. По всем островам вы не найдете и подобия современного плуга или молотилки: все попытки ввести их здесь потерпели поражение. Как добрый и ревностный католик, каждый из островитян-португальцев набожно осенил себя крестным знаменем и молил Бога оградить его от преступного желанья - знать больше того, что было достоянием его отцов и дедов.

Климат здесь мягкий, ни снегу, ни льду не бывало никогда и помину, а каминов я во всем городе не видал ни одного. Ослы и мужчины, женщины и дети - словом, вся семья спят и едят в одной общей комнате; они неопрятны, их заедает парша, но они вполне довольны и счастливы. Все эти туземцы Азорских островов лгут и обманывают иностранцев и остаются, как и прежде, отчаянными невеждами, которые не уважают даже памяти умерших. Эта последняя черта ясно указывает, насколько мало отличаются они от ослов, с которыми вместе неразлучно спят и едят. Во всей этой местности единственными прилично одетыми людьми являются шесть-семь португальских зажиточных семейств, священники-иезуиты и солдаты этой крепостцы. Поденнная плата рабочого земледельца колеблется между двадцатью и двадцатью четырьмя центами в день; хороший же знаток-механик получает вдвое более. Они удовлетворяются здесь тем, что соразмеряют свою тысячу рейсов с нашим одним долларом и эта громадная цифра делает их довольными и вполне счастливыми.

В былое время на этих островах зрел чудный виноград и выделывалось для вывоза прекрасное вино. Но на виноградные лозы лет пятнадцать тому назад напала болезнь и оне погибли; с тех пор здесь больше не выделывают вина. Азорские острова всецело вулканического происхождения и потому почва их самая плодородная. Почти ни одного фута земли нет здесь не возделанного, а каждого сорта хлебное зерно снимают по два или даже по три раза в год, но вывоз отсюда ограничивается самым незначительным количеством апельсин, - да и то главным образом в Англию. Никто сюда не приезжает, но и никто не уезжает отсюда. Новости - нечто совершенно незнакомое в Файоле, а жажда новизны и тому подавно. Довольно развитой и образованный португалец осведомился у нас, например, окончена ли наша гражданская воина? Он пояснил, что кто-то говорил ему, будто она окончена или, по крайней мере, ему помнилось что-то в этом роде. Один из наших пассажиров дал офицеру файольского гарнизона номер "Трибуны" "Герольда" и "Таймса", и тот изумился, увидя в них известия из Лиссабона, которые было новее, нежели привезенные ежемесячною пароходной почтой. Ему сказали, что быстроте их способствуют телеграфные кабели. Он же ответил, что ему хорошо известно, что лет десять тому назад была сделана попытка проложить подводный кабель; но ему почему-то всегда казалось, что эта попытка не имела успеха.

Иезуитское притворство и обман процветают в таких именно странах, как эти. Мы посетили иезуитский собор, которому теперь чуть ли не двести лет, и нашли, что в нем хранится частица того самого Креста, на котором был распят Спаситель. Эта "частица" была полирована и так тверда, так хорошо сохранилась, словно все ужасы Голгофы произошли вчера, а не целых восемнадцать веков тому назад! Но доверчивые туземцы непоколебимо верят в подлинность этого кусочка "Черного Древа".

В часовне собора есть престол, лицевая сторона которого сделана из чистого серебра, по крайней мере, так говорят св. отцы-иезуиты, но я, сам про себя, сильно в этом сомневаюсь и думаю, что это серебро очень близко подходит к простой жести. Перед алтарем висит неугасимая лампада, согласно завещанию одной богатой и благочестивой дамы, которая завещала иезуитам деньги на помин души и поставила условием, чтобы они жгли неугасимую лампаду день и ночь.

рельефные фигуры, покрытые облезшей позолотой, которая придает им вид пряничных. Вокруг филиграновой работы эти пряничные апостолы стоят толпами, все в пыли, закорузлые, искалеченные. Некоторые из них об одной ноге; у других один глаз выкатился наружу и в то время, как другой подмигивает лукаво; у некоторых не хватает по два, по три пальца, а все вообще - такие искалеченные и печальные, что были бы гораздо более у места в больнице, а не в храме Божием. Стенки алтаря фарфоровые, разрисованные большими фигурами, почти в рост человеческий. Исполнены оне были артистически и все разодеты в наряды того времени, то есть двести лет назад. Эти изображения должны были повествовать о ком-то и о чем-то, согласно целой истории, написанной под ними, тут же на стене. К сожалению, среди нас не оказалось никого настолько ученого, чтобы ее прочесть.

Проходя по городу, мы встретили кучку ослов, уже совершенно оседланных для прогулки. Туземные седла по меньшей мере "своеобразны": они состоят из особого рода пилообразной перекладины, на которой лежит небольшой тюфячек, покрывающий бедное животное чуть не наполовину. Стремян не было вовсе, но в их помощи и не было нужды: сидеть в таком седле равносильно сиденью на гладком обеденном столе. Целая шайка погонщиков-оборванцев толпилась вокруг нас, предлагая услуги своих вьючных животных по полу-доллару в час. Надо же сорвать с иностранца, а собственно говоря обычная цена не превосходит шестнадцати центов!.. Из нашей компании человек шесть покорились неизбежному позору - влезть на эти невзрачные "тюфяки" и отдать себя на посмешище обитателям всех главных улиц города, в котором насчитывалось до 10.000 жителей.

Но вот мы ужь тронулись в путь, но не галопом и не рысью, и даже не шажком; а просто шагом, к тому же сопряженным со всевозможными аллюрами и неожиданностями. Шпор, все равно, если бы оне и были, не пришлось бы употреблять. При каждом осле был погонщик и сверх того еще с дюжину добровольных его помощников, которые усердно валяли бедное животное батогами и кололи его заостренными палками ("бодилами"), выкрикивая нечто вроде: "Секки-на".

Трескотня и грохот стояли такие, что хоть бы дому сумасшедших, так и то впору. Все эти деятельные "инженеры", уготовлявшие нам путь, шли за нами пешком, но все-таки не отставали ни на шаг: они положительно быстрее и выносливее даже самих ослов!.. В общем, наше торжественное шествие отличалось оживлением и картинностью.

Блюхер никак не мог совладать со своим ослом, который расписывал зигзаги по дороге, а его сотоварищи натыкались на него. Он стукал бедняжку Блюхера о телеги и об углы домов (по обе стороны улицы стояли высокия каменные стены), как об утюги; он гладил своему злополучному седоку то один бок, то другой, но ни за что не решался идти по середине улицы. Наконец, в заключение, дойдя до того дома, где совершилось его появление на свет Божий, осел, недолго думая, помчал Блюхера прямо в дом, в приемную... Но в дверях помешала притолка, и седок остался на пороге в одиночестве, словно снесенный ветром со своего "покойного" седла.

Но тот не знал ни слова по-английски и проговорил только в простоте душевной, свое привычное:

- Секки-йа!..

Осел стремглав понесся вперед, как бомба, завернул круто за угол, и Блюхер перескочил ему через голову. По правде говоря, каждый из мулов спотыкался поочередно и под конец они свалили в одну кучу всех своих седоков... но слава Богу, без особого для них вреда. Упасть с такого мула все равно, что скатиться с низкого дивана. После такой грандиозной катастрофы, мулы остановились, как вкопанные, и выждали терпеливо, пока все те же шумливые погонщики не навязали им на спину опять их докучные седла и не погнали их опять вперед. Блюхер был таки порядочно сердит и хотел было начать ругаться, но каждый раз, как он разевал рот, его примеру следовал и его осел; но последний испускал целый ряд таких непрерывных и таких ужасных звуков, что они совершенно покрывали безсильный голос Блюхера и все другие звуки.

Нам было действительно забавно бродить по свежим холмам и красивым ущельям, в этом была вся прелесть новизны, да и самое катанье на ослах было для нас совершенно новым, непосредственным впечатлением, которое стоило сотни уже устарелых и приевшихся увеселений.

"Центрального Парка" (страны Великих Озер). Куда бы вы ни пошли, вы по всем направлениям найдете или твердую, ровную дорогу, чуть посыпанную легким слоем черной лавы и окаймленную канавками, которые тщательно выложены мелким гладким щебнем, или плотно вымощенную, как, например, у нас Бродуэ. В Нью-Иорке американцы много говорят о своих русских мостовых и называют их новейшим изобретением, а здесь, в Файоле, на дальнем островке, затерявшемся в просторе океана, ту же самую мостовую из булыжника применяли уже двести лет тому назад! Каждая улица Хорта красиво выложена тяжелыми камнями, а поверхность её чиста и ровна, как пол, не то что на Бродуэ, где ухабы попадаются на каждом шагу. Каждая из дорог заключена между высокими стенами из прочной лавы; оне наверно могут простоять еще тысячу лет в этой стране, где морозы вещь совершенно незнакомая. Эти стены очень толсты и нередко бывают выбелены и покрыты штукатуркой; верхушки их сложены из каменных тесаных глыб. За этими стенами в садах растут деревья, зеленеющия ветви которых, в виде колеблющихся, курчавых завитков живописно свешиваются вниз и резко выделяются своей яркой зеленью на выбеленных или черных стенах, сложенных из лавы, которые кажутся от этого еще красивее. Часто деревья или виноградные лозы раскидывают свои ветви даже над самой дорогой и до такой степени укрывают ее от солнца, что вам иной раз чудится, будто вы едете под сенью тоннеля. Как мощеные, так и грунтовые дороги, а также и мосты устроены здесь правительством.

Все мосты одиночные, т. е. в один пролет, без устоев, каменные, мощеные плитами лавы и, в виде украшений, мелким камнем. Куда ни оглянись, взор всюду встретит стены, стены и стены, но все эти стены непременно сделаны со вкусом и весьма красивы, а прочны так, что, кажется, будто их хватит на веки-вечные. Повсюду те же изумительные мостовые, гладкия, и чистые, и несокрушимые! Если когда-либо существовали на земле дороги, и улицы, и фасады домов, совершенно свободные даже от намека на пыль, на лужи или грязь, или вообще на неопрятность, то единственно в крепости Хорты, на острове Файоле!.. Низшие классы населения как относительно себя, так и своих жилищ, народ не чистоплотный, но и только. Дальше этого их неопрятность не идет и весь город, весь остров вообще - настоящее чудо чистоты и порядка.

"Секки-на!" и распевая на убийственном английском языке популярный мотив про "Джона Брауна".

Когда мы спешились и стали сводить счеты, мы чуть совершенно не оглохли от ужасных криков и угроз, ругательств и споров, которые подняли погонщики с нами и между собою. Один требовал с нас доллар за часовое пользование его ослом; другой - пол-доллара за то, что бежал около и колол его; третий - четверть доллара за свою помощь в том же важном деле... До четырнадцати человек проводников подали нам счеты за свои услуги при осмотре города и указании дороги. И каждый из этих бродяг старался переругать и перекричать своего соседа!

Горы на некоторых из этих островов весьма высоки. Мы прошли мимо берегов острова Пика под сенью величественной зеленеющей пирамиды, которая буквально поднималась вверх у самых наших ног непрерывным откосом и, достигнув 7.613 фут. высоты, вершиной своей утопала в облаках, как остров в сумрачных волнах тумана!... Само собою разумеется что на этих Азорских островах мы достали массу свежих апельсин, лимонов, винных ягод, абрикосов и т. п. Но лучше я прерву свой рассказ: я здесь ведь не к тому приставлен, чтобы писать торговые отчеты.