Простодушные у себя дома и за границею.
Часть третья. Простодушные за границею.
Глава XXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Простодушные у себя дома и за границею. Часть третья. Простодушные за границею. Глава XXVII. (старая орфография)

ГЛАВА XXVII. 

Едем домой! - Записная книжка с деморализующим направлением. - Дневник юноши. - Упоминание вскользь о древней Испании.

Опять мы в море и даже надолго: нам надобно пройти вдоль всего берега восточных стран, вдоль всего пролива Средиземного моря и переплыть Атлантический океан во всю его ширину... целое путешествие в несколько недель. Понятно, мы установили тихий "домашний" образ жизни и решили быть людьми спокойными и вообще примерными и больше не шататься по свету, дней по двадцати, по тридцати под-ряд, а ходить самое большее, что от носа до кормы и обратно. Впрочем, это было даже очень приятное расписание, потому что мы уже начали чувствовать усталость и необходимость в продолжительном отдыхе. Мы изменились, но были довольны и счастливы, как видно из скудных заметок в моей записной книжке, а для меня она верный указатель моего собственного положения...

А все-таки, в какую глупую вещь обращается записная книжка на море! Прошу заметить её слог вообще:

Воскресенье. Церковная служба, как всегда, в четыре стклянки. Вечером, тоже, церковная служба. Карточной игры не было.

Понедельник. Чудный день, но дождь был проливной. Скот, который куплен в Александрии на убой, надо бы зарезать и содрать с него шкуру, или же его откормить. Вода стоить в глубоких впадинах за его лопатками, а так же местами и по всей спине. Хорошо еще, что это не коровы: вода просочилась бы насквозь и испортила бы молоко! Бедный сирийский орел тоже имеет на дожде жалкий и понурый вид, сидя на переднем кабестане. Повидимому, у него сложилось свое особое представление о морских путешествиях и если бы его мнение обратить в слова, а словам этим придать осязаемую форму, то они составили бы преграду для широчайшей из рек всего мира.

Вторник. Были приблизительно в окрестностях острова Мальты. Пристать нельзя: холера! Погода очень бурная. Многие из пассажиров страдают морской болезнью и потому их не видно.

Среда. Погода все еще необузданная. Бурею занесло в море двух сухопутных птиц и оне прилетели к нам на палубу. Коршуна тоже загнала буря. Ужь он кружился, кружился над нашим пароходом. Ему хотелось спуститься, но страшно было людей. Наконец, до того он утомился, что ему приходилось или спуститься, или умереть. Он садился неоднократно на формарс отдыхать, и неоднократно же его срывал оттуда ветер. Наконец, Гарри попал в него. Море кишит летучими рыбами. Оне поднимаются над гребнем валов стаями в триста штук и летят, как стрела на протяжении двух или трех сот футов, затем, падают вниз и исчезают.

Четверг. Стали на якорь в Африке, перед Алжиром. Прекрасный город; прекрасные зеленеющие виды тянутся позади него. Пробыли там полдня и уехали. Нам не дали высадиться на берег, хоть мы и показали совершенно чистый список больных. Алжирцы побоялись египетской чумы и холеры.

Пятница. Утром - домино. Днем - домино. Вечером прогулка на палубе. Потом - шарады.

Суббота. Утром - домино. Днем - домино. Вечером прогулка на палубе. Затем домино.

Воскресенье. Церковная служба в четыре стклянки. Вечерняя служба в восемь стклянок. Однообразие и тоска до самой полуночи, а затем - домино.

Понедельник. Утром - домино. Днем - домино. Вечером прогулка на палубе. А затем - шарады и чтение доктора Ч... - Домино.

День без числа. Бросили якорь у живописного города Кальяри, в Сардинии. Простояли до двенадцати часов ночи, но высадиться не посмели: нам запретили эти безсердечные чужеземцы. Они пахнут не особенно приятно, они не моются, они не могут рисковать схватить холеру.

Четверг. Стали на якорь перед прекрасным городом Мадридом, столицею Испании. Поехали на берег в капитанской шлюпке; впрочем, и то не совсем на берег, потому что нам не давали пристать: карантин!

Я отдал на корабль свою газетную корреспонденцию, которую они взяли щипцами, окунули в морскую соленую воду, всю насквозь пробили дырочками и, наконец, душили самыми вонючими парами до тех пор, пока конверт не стал пахнуть, как настоящий испанец. Спрашивал, можно ли рискнуть прорвать блокаду и осмотрел в Гренаде Альгамбру.

Нет, слишком большой риск! Они, чего доброго, могут и повесить. Вышли в море среди бела дня.

И так далее, и так далее... несколько дней под-ряд. Наконец, стали на якорь перед Гибралтаром, на который мы и смотрим уже как на знакомый или даже как на родной...

Это приводит мне на память тот дневник, который я когда-то, еще маленьким мальчишкой, начал вести с Нового года. Тогда я был податливой добычей для всех доброжелательных бабушек и старых дев, которые спуску не дают шалунам-мальчуганам в это время года: то оне задают нам чрезмерно непосильные задачи, которые по необходимости не удаются и тем неизменно ослабляют силу воли ребенка и его уверенность в себе и вредят его шансам в успеху. Прошу ознакомиться с нижеследующим примером

Вторник. Встал, умылся, пошел спать.

Среда. Встал, умылся, пошел спать.

Четверг. Встал, умылся, пошел спать.

Пятница. Встал, умылся, пошел спать.

В пятницу (через две недели). Встал, умылся, пошел спать.

На том я и стал в отчаянии. Выдающияся события, повидимому, попадались на моем жизненном пути слишком редко для того, чтобы в существовании дневника ощущалась потребность. Однако, я все-таки, не могу не вспомнить с гордостию, что даже в таком раннем возрасте я умывался, когда вставал с постели. Но этот дневник доканал меня; с тех пор ужь у меня больше духу не хватало завести ни одного дневника. Мой недостаток уверенности в себе в этом отношении так и сделался постоянным.

Нашему пароходу полагалось простоять неделю или даже больше в Гибралтаре, чтобы запастись каменным углем на дорогу домой.

прелестнейших картин деревенской природы Андалузии, в этом саду древней Испании. Впечатления этой веселой недели слишком многочисленны и разнообразны для того, чтобы войти в короткую главу, а на длинную места не хватает. Поэтому я лучше совсем обойду их молчанием.