| Автор: | Твен М., год: 1884 |
| Категории: | Роман, Приключения, Детская литература |
Глава XXXIV
Хижина близ сарайчика для золы. - Обидно и оскорбительно. - Что может быть проще. - Карабкаемся вверх по громоотводу. - Неприятности с колдуньями.
Поговорив некоторое время, мы замолчали и по грузились в думы. Спустя несколько минут Том сказал:
-- Знаешь ли что, Гек, с нашей стороны было очень глупо не обсудить всего этого прежде. Ручаюсь, что мне известно, где именно находится Джим.
-- Скажи на милость! Где же, по-твоему, его держат?
-- В хижине возле сарайчика для золы. Ты сам в этом сейчас же убедишься. Помнишь ведь, что пока мы обедали, один из негров понес туда кое-какие съестные припасы?
-- Помню.
-- Для кого, ты думал, они предназначаются?
-- Для цепной собаки.
-- Я, признаться, был тоже сперва этого мнения, а между тем собака тут ни при чем.
-- Почему ты так думаешь?
-- В числе разных других яств был также кусок арбуза.
-- Правда, я это тоже заметил! Странно только, как это не пришло мне в голову, что собаки не едят арбузов? Это свидетельствует, что человек может одно временно видеть и не давать себе ясного отчета в виденном.
-- Ну, так слушай же: перед тем как войти в хижину, негр отворил висячий замок, а уходя оттуда, запер его опять. К тому времени, как мы вставали из-за стола, он принес дядюшке ключ, без сомнения, от этого самого замка. Арбуз служил указанием на человека, а замок - на человека, которого держат взаперти. Трудно предположить, чтобы на маленькой плантации, где притом хозяева такие хорошие, добрые люди, имелось бы два арестанта, а потому не подлежит сомнению, что в отдельной хижине, возле сарайчика для золы, содержится Джим. Я очень рад, что нам удалось его найти по способу, которого придерживаются сыщики. Я не дал бы выеденного яйца за какой-либо другой способ. Теперь, дружище, пошевели мозгами и придумай, каким образом лучше всего выкрасть Джима. Я, со своей стороны, тоже постараюсь выработать проектец, и мы отдадим предпочтение тому из них, который нам покажется более подходящим.
Что за голова была, подумаешь, у этого Тома! Если бы она сидела на моих плечах, я бы не уступил ее, кажется, ни за какие деньги, хотя бы обещали сделать меня в придачу герцогом, капитаном речного парохода, или клоуном в цирке, или, наконец, какой-нибудь другой столь же выдающейся личностью. Я принялся, правда, обдумывать план освобождения Джима, но делал это единственно лишь ради препровождения времени. Мне было заранее известно, кем будет выработан настоящий и превосходнейший план. Том не замедлил обратиться ко мне с вопросом:
-- Ну что, у тебя уже готово?
-- Готово, - подтвердил я.
-- В таком случае, выкладывай, что придумал.
-- Мой план заключается в следующем: мы без всяких хлопот можем выяснить себе, действительно ли Джим содержится в той хижине, что стоит отдельно возле сарайчика. Затем завтра ночью я приведу в порядок свой плот и доставлю его с островка к здешнему берегу. Когда это будет подготовлено, мы в первую же темную ночь вытащим ключ из кармана брюк почтенного дядюшки, когда он будет с нами прощать ся, чтобы уйти в свою опочивальню, и уплывем вместе с Джимом на плоту вниз по течению. Днем мы будем прятаться, а ночью плыть, как делали это и прежде с Джимом. Кажется ведь, что этот план можно было бы выполнить?
-- Отчего же нет? Понятное дело, можно! Добавлю даже, что все пошло бы как по маслу. У него один только недостаток: это то, что он слишком уж прост. Он не представляет поэтому для меня ни малейшего интереса. Что за толк, в самом деле, действовать по такому плану, в котором нет ни малейшей надежды встретиться с серьезными хлопотами и затруднениями? Такой план, друг мой, годится разве только для новорожденных младенцев. Если бы мы его выполнили, никому не пришло бы в голову рассказывать про наши подвиги. Все тут так просто и обыденно, как кража со взломом из мыльного склада.
Я ничего не возражал, так как и ожидал, в сущности, подобного отзыва. Вместе с тем мне было известно, что если Том Сойер придумает план действий, то против него нельзя уж будет представить таких возражений.
Действительно, это оказалось бы немыслимым. Том объяснил мне сущность своего плана, и я мгновенно убедился, что он по шикарности стоил дюжины моих, мог точно также сделать Джима свободным человеком и в то же время подвергал нас всех троих серьезному риску. При выполнении его мы могли как нельзя лучше лишиться жизни. Это меня совершенно удовлетворяло, а потому я изъявил согласие пустить его в ход. Не стану рассказывать теперь, в чем именно заключался план Тома. Мне было известно заранее, что он не остановится на первоначальном проекте. Я знал, что мой товарищ не преминет внести в свой план всевозможные исправления и дополнения каждый раз, когда представится случай изобрести новое шикарное препятствие, которое было бы интересно победить. Он действительно так и поступил.
мне непостижимым. Том ведь был мальчиком, пользовавшимся репутацией порядочного и по лучившим хорошее воспитание. У него самого и у его родственников имелась репутация, которою следовало бы, по-видимому, дорожить. Кроме того, он был мальчик неглупый, а не какой-нибудь олух, мальчик сведущий, а не безграмотный неуч. Все считали его доб рым и честным мальчиком, а не бессовестным подлецом... И вдруг оказывается, что справедливость, благородство и гордость нисколько не удерживают его от участия в таком деле, которое должно навлечь вечный позор на него самого и на всю его семью! Я, при знаться, никак не мог этого сообразить. Поступок Тома представлялся мне до невозможности неприличным. Я чувствовал, что мне следовало, в сущности, объяснить ему все это, - выказать себя таким образом его другом, - предоставить ему возможность своевременно отказаться от участия в задуманном мною не хорошем деле и спасти свое имя от неизбежного позора. Я действительно принялся говорить на эту тему, но он оборвал меня замечанием:
-- Уж не думаешь ли ты часом, что я не ведаю, что творю? Меня, кажется, незачем учить, где раки зимуют!
-- Кажется, что так.
-- Разве я не сказал тебе, что помогу выкрасть негра?
-- Сказал.
-- Ну, так чего же ты еще тут бобы разводишь?
На этом мы с ним и покончили. Всякие дальнейшие рассуждения оказались бы бесцельными. Объявив, что сделает что-нибудь, Том всегда исполнял свое обещание. При всем том я оставался по-прежнему в недоумении и не понимал, отчего именно Том соглашался участвовать в такой щекотливой проделке. Я сознавал, впрочем, что исполнил свой долг и предостерег Тома. Остальное зависело уже от него самого. Я оказывался тут ни при чем, а потому решил никогда более не поднимать этого вопроса.
Возвращаясь домой, мы увидели, что огни потушены. Без сомнения, все улеглись уже спать. Поэтому мы решили прогуляться к хижине, стоявшей отдельно возле сарайчика для золы, и тщательно осмотреть ее. Мы прошли через двор и выяснили себе таким образом вероятное поведение собак. Они нас уже знали, а потому, не поднимая особенного шума, удовлетворились обычным протестом со стороны деревенских собак, вызванным попыткой пройти мимо них ночью. Подойдя к хижине, мы осмотрели ее спереди и с обеих сторон. С северной стороны я видел ее теперь впервые. Там оказалось большое квадратное окно, помещенное довольно высоко и загороженное всего только одной толстой доской, приколоченной гвоздя ми. У меня сейчас же мелькнула мысль: лучше этого нельзя ничего и придумать. Джим совершенно свободно пролезет сквозь эту дыру, стоит только оторвать от окна доску.
Том возразил:
-- Это было бы опять-таки слишком просто. Мы с тобой, Гек Финн, слава Богу, не ново рожденные младенцы! Надеюсь, что нам удастся при думать что-нибудь малую толику посложнее.
-- Ну, ладно, пусть будет по-твоему. Пожалуй, можно было бы выпилить его из хижины подобно тому, как я проделал эту штуку в блокгаузе, прежде чем меня сочли убитым.
-- Ну, что же, это было бы не в пример лучше! - отвечал Том. - Тут есть уже нечто таинственное, трудное и в достаточной степени шикарное! На деюсь, однако, что нам удастся придумать какую-нибудь еще более хитрую штуку, которая потребует для своего выполнения вдвое больше времени. Торопиться-то ведь нам некуда, а потому можно обо ждать с окончательным решением. Осмотримся-ка хорошенько кругом!
Между хижиной и забором, с задней стороны, имелся крытый чуланчик, одной из стен которому служил забор. Бока чуланчика были заколочены досками. Длиной он равнялся хижине, но в ширину имел не больше шести футов. Дверь в чулан находилась с южной стороны и была заперта висячим зам ком. Том отправился к мыловаренному котлу и после непродолжительных поисков принес железный брусок, употреблявшийся для подъема крышки. Воспользовавшись им вместо рычага, он выдернул одну из досок. Дверь тогда, разумеется, отворилась. Мы вошли в чулан, заперли опять дверь, зажгли спичку, чтобы осмотреться, и убедились, что чулан был только при строен к хижине и не имел с ней никакого непосредственного сообщения. Там не потрудились даже на стлать пол. Вообще, этот чулан не содержал в себе ничего интересного и только служил складом для старых заржавленных и пришедших в негодность мотыг, лопат и кирок. Впрочем, там валялся также испорченный плуг. Спичка у нас вся сгорела, а потому мы вышли из чулана и поставили опять на место выдернутую доску, так что дверь производила впечатление запертой по-прежнему. Том был вне себя от радости. Он сказал:
-- Теперь у нас все обстоит благополучно. Мы устроим для Джима подземный ход. На это потребуется нам около недели.
Успокоившись на этом, мы отправились домой. Я прошел черным ходом, где двери не запирались на замок, так что стоило только дернуть за ремешок, чтобы отворить задвижку; но это казалось Тому Сойеру недостаточно романтичным. Ему непременно хотелось вернуться к нам в спальню через окно, вскарабкавшись по железному пруту громоотвода. Раза три ему действительно удалось подняться по этому пруту до половины высоты, но затем он срывался и падал вниз. В последний раз он грохнулся так, что чуть не вышиб у себя из головы все мозги. После этого он сперва было решил отказаться от столь шикарного способа возвращения восвояси, но, отдохнув немного, счел уместным еще раз попытать счастья и действительно благополучно долез до окна, а оттуда пробрался в спальню.
На другой день, встав на рассвете, мы спустились во двор и прошли к негритянским хижинам, чтобы приласкать собак и покороче познакомиться с не гром, приносившим еду Джиму, если только, действительно, так звали содержавшегося взаперти неволь ника. Негры как раз тогда завтракали перед тем, как идти в поле. Негр, присматривавший за Джимом, укладывал в оловянную тарелку хлеб, мясо и тому подобную снедь. В то время, как его товарищи от правились на работу, ему прислан был из дома ключ.
Лицо у этого негра казалось добродушным, но глуповатым. Курчавые его волосы были перевязаны во многих местах нитками, так что образовали множество пучочков. Это делалось для охраны от колдунов и ведьм. Он уверял, что те и другие страшно его мучили за последние несколько ночей. Ему грезились наяву самые странные вещи. Он слышал какие-то дикие звуки и необычайные шумы и вообще сознавал себя в данную минуту околдованным сильнее, чем когда-либо. Рассказывая об этом, он так воодушевился, что совершенно забыл о возложенной на него обязанно сти. Том очень ловко напомнил ему о ней:
-- Для кого эта еда? - спросил он. - Уж не собираешься ли ты кормить собак?
Негр ухмыльнулся. Улыбка постепенно расплылась по всему его лицу, подобно тому как расходится кругами рябь, поднятая в грязной луже брошенным туда кирпичом.
-- Да, господин Сид, собаку, - отвечал он. - За метьте себе, что эта собака очень интересная. Не угодно ли вам будет на нее взглянуть?
-- С удовольствием!
Слегка подтолкнув Тома в бок, я ему шепнул:
-- Ты собираешься идти к нему сейчас же, на рассвете?.. Ведь это, кажется, не входило в наш план?
-- Не входило, а теперь входит! - возразил Том.
с планом гениального моего товарища. В хижине, куда нас привели, было так темно, что мы в первое время не могли ровно ничего рас смотреть, но Джим, оказавшийся действительно там, видел нас как нельзя лучше. Это доказывалось, между прочим, уже его возгласом:
-- Гек, вас ли я вижу? Праведный Боже, да ведь это, кажется, мистер Том?
Я знал, что так непременно случится, и заранее рассчитывал на это. Однако же я положительно недоумевал, как теперь вывернуться, и если бы даже придумал какой-нибудь способ, то не успел бы тотчас же привести его в исполнение, так как негр, присматривавший за Джимом, с изумлением воскликнул:
-- Вот так штука! Неужели он вас знает, джентльмены?
Ловко же, однако, мы попались, подумал я про себя. Том, в свою очередь, пристально и как бы с удивлением поглядывал на негра, обратившегося к нам с таким щекотливым вопросом, а затем осведомился у него:
-- Про кого ты это говоришь?
-- Да вот про этого самого беглого негра, который вас как будто знает.
-- Сомнительно, чтобы он мог нас знать! Но каким образом, скажи на милость, могло это тебе прийти в голову?
-- Как могло это прийти мне в голову? Да ведь он сию же минуту кричал, что вас знает.
Том, обнаруживая все большее изумление, воскликнул:
-- Однако же, как это все выходит странно!.. Кто такой кричал, когда и что именно он крикнул?
Обращаясь затем ко мне, он совершенно спокойно спросил:
-- Слышал ли ты какой-нибудь крик?
Разумеется, на такой вопрос возможен был только один ответ. Собрав все свое хладнокровие, я объявил:
-- Нет, я ровнехонько ничего не слышал!
Том обернулся тогда к Джиму и, бросив на него такой взгляд, как если бы никогда в жизни с ним не встречался, спросил внушительным тоном:
-- Говорил ты что-нибудь?
-- Нет, сударь, я ничего не говорил! - ответил Джим.
-- Так-таки, значит, не говорил ни слова?
-- Ни единого слова, сударь.
-- А видел ты нас прежде когда-нибудь?
-- Никак нет, сударь, что-то не припомню!
-- Что же это значит в таком случае? С чего это тебе вздумалось утверждать, будто кто-то кричал?
проделывают со мной такие шутки, что я когда-нибудь непременно умру от страха. Пожалуйста, ни кому не рассказывайте про это, сударь, а то старый хозяин непременно станет меня бранить. Он ведь не верит никаким ведьмам и колдунам и даже, прости Господи, говорит, будто их на свете нет. Как жаль, что его теперь здесь не было. Интересно знать, что бы он тогда сказал? Ручаюсь, что он не мог бы на этот раз объяснить все дело моей глупостью. Впрочем, всегда ведь так бывает. Уж как захочет человек ни во что не верить, он так и называет все глупостью. Что ты ему там ни говори, а он твердит себе все свое и не хочет ни во что всматриваться. Если даже кто-нибудь другой, видевший собственными глазами, по старается его разубедить, он все-таки не поверит.
Том объявил, что никому не скажет о случившемся, и дал негру маленькую монетку на покупку ниток, чтобы завязать еще несколько пучков на голове. Окинув затем Джима презрительным взглядом, он добавил:
-- Удивляюсь, отчего дядюшка не повесил этого негра. Если бы мне довелось когда-нибудь поймать негра, который в своей неблагодарности дошел до того, что осмелился убежать, я бы не стал возвращать его владельцу, а вместо того преспокойно бы его повесил.
-- Не показывай вида, что знаешь нас. Не удивляйся, если услышишь ночью, что роют землю. Мы собираемся тебя освободить.
Джим едва успел молча схватить нас за руки и пожать их, когда негр вернулся обратно. Мы изъявили готовность побывать с ним еще раз у беглеца, если в этом окажется какая-нибудь надобность. Негр объяснил, что будет очень рад идти с нами вместе, особенно же поздно вечером, когда стемнеет. Он становится тогда сплошь и рядом жертвою колдовства. Все-таки лучше, если в такую критическую минуту при нем окажется кто-нибудь, способный отогнать слишком назойливого колдуна или ведьму.