Похождения Тома Сойера.
Глава пятая

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Около половины одиннадцатаго началъ звонить надтреснутый колоколъ маленькой церкви, и въ нее отовсюду стали стекаться прихожане. Ученики воскресной школы разбрелись по разнымъ скамьямъ, чтобы занять места возле своихъ родителей. Тетя Полли пришла въ церковь одной изъ первыхъ. Мэри, Сидъ и Томъ уселись возле нея, при чемъ Тома тетя Полли посадила на край скамейки возле прохода, чтобы онъ не сиделъ у открытаго окна и не могъ развлекаться темъ, что происходило на улице. Скоро церковь была полна народомъ. Тутъ были и старый почтмейстеръ, и мэръ съ женой, и мировой судья, и вдова Дугласъ, сорокалетняя красивая женщина, домъ которой считался самымъ гостепрiимнымъ во всемъ городке; затемъ пришли адвокатъ Гильпинъ, недавно прiехавшiй откуда-то издалека; местная красавица, окруженная целой толпой поклонниковъ, и несколько молодыхъ приказчиковъ. Последнiе все время стояли у входа, посасывая набалдашники своихъ тростей и приглаживая свои густо напомаженные волосы - пока не пропустили въ церковь последнюю барышню. Наконецъ, после всехъ вошелъ Вилли Мефферстонъ, одинъ изъ самыхъ примерныхъ мальчиковъ въ школе, который заботился о своей мамаше съ такимъ усердiемъ, точно она была стеклянная. Онъ всегда самъ приводилъ свою мать въ церковь и былъ любимцемъ всехъ пожилыхъ дамъ. Товарищи не любили его за то, что онъ былъ уже черезчуръ благонравенъ, и за то, что его вечно ставили имъ въ примеръ. Кончикъ белоснежнаго носового платка торчалъ изъ его кармана, какъ будто случайно, хотя эта случайность почему-то повторялась каждое воскресенье. Это обстоятельство также очень не нравилось школьникамъ, у которыхъ не было носовыхъ платковъ.

Когда все прихожане разместились по своимъ местамъ, колоколъ прозвонилъ еще разъ, чтобы предупредить запоздавшихъ, и затемъ въ церкви воцарилась полная тишина, прерываемая только шопотомъ и хихиканьемъ барышенъ и молодыхъ людей, заменявшихъ собою певчихъ.

Пасторъ прочелъ гимнъ, который должны были пропеть присутствующiе. Когда пенiе кончилось и умолкли последнiе аккорды органа, онъ прочелъ горячую молитву, въ которой никто не былъ забытъ. Онъ молился о собравшихся въ церкви, о всехъ другихъ церквахъ, бывшихъ въ городке, о самомъ городке, обо всемъ округе, о Соединенныхъ Штатахъ, о всехъ властяхъ, о конгрессе, о президенте, о мореплавателяхъ, о больныхъ, о миллiонахъ несчастныхъ, изнывающихъ подъ игомъ деспотовъ, о язычникахъ, непросвещенныхъ светомъ христiанства, о всехъ техъ, у кого есть уши, чтобы слышать, по которые не хотятъ слушать, и заключилъ молитву мольбою о томъ, чтобы Всевышнiй внушилъ, ему слова, которыя произвели-бы действiе добраго зерна на плодородной почве. Аминь.

Послышалось громкое шуршанiе юбокъ, и верующiе уселись на свои места. Герой моего разсказа очень не долюбливалъ этой молитвы, въ теченiе которой приходилось стоять. Хотя онъ и не прислушивался къ словамъ пастора, но отлично зналъ, что онъ долженъ былъ говорить. Если-же пасторъ хоть немного уклонялся въ сторону, прибавлялъ какiя-нибудь лишнiя слова, то Томъ тотчасъ же замечалъ это и возмущался отъ всей души: всякое удлиненiе срока церковной службы, казалось ему преступленiемъ.

Среди молитвы Томъ заметилъ муху, усевшуюся на спинку передней скамейки. Она преспокойно обчищала свои лапки, обхватывала ими свою голову, точно собираясь оторвать ее, чистила крылышки, прижимая ихъ задними лапками къ туловищу, точно Фалды фрака - однимъ словомъ, занималась своимъ туалетомъ съ такимъ спокойствiемъ, точно ей не угрожало никакой опасности. И действительно, никакой опасности для нея не предвиделось, хотя пальцы Тома такъ и чесались, чтобы схватить ее, но онъ никоимъ образомъ не могъ этого сделать, пока приходилось стоять. Но во время последней фразы пастора рука его начала понемногу сгибаться, и когда раздалось слово "аминь", муха очутилась въ его кулаке. Къ счастью, тетя Полли заметила эту проделку и заставила Тома выпустить пленницу.

Пасторъ началъ говорить проповедь. Но говорилъ онъ ее довольно монотонно, такъ что вскоре многiе изъ прихожанъ стали клевать носомъ. Томъ, отъ нечего делать, считалъ страницы, которыя поворачивалъ пасторъ. Онъ делалъ это каждый разъ, когда бывалъ въ церкви, и после службы всегда зналъ, сколько страницъ занимала проповедь, хотя, конечно, не помнилъ изъ нея ни одной фразы. Но на этотъ разъ онъ решилъ не считать до конца, такъ какъ вспомнилъ о сокровище, которымъ обладалъ со вчерашняго дня. Онъ вытащилъ изъ кармана коробочку и открылъ ее. Въ ней оказался большой черный жукъ съ громадными клещами. Первымъ деломъ жукъ ущипнулъ Тома за палецъ, за что и получилъ сильный щелчокъ, отъ котораго упалъ въ проходъ на полъ лапками кверху. Несчастное насекомое перебирало лапками, пробовало какъ-нибудь подняться, по усилiя его были напрасны. Тому очень хотелось поднять его съ пола, но объ этомъ нечего было и думать: жукъ упалъ слишкомъ далеко отъ него, да, кроме того, несколько прихожанъ, мало интересовавшихся проповедью, наблюдали за жукомъ съ большимъ интересомъ, обрадованные, что нашли себе развлеченiе.

Скоро въ церкви показался чей-то пудель. Онъ шелъ, опустивъ морду и свесивъ уши. Повидимому, ему стало скучно бегать по пустыннымъ улицамъ, и онъ забрелъ въ церковь, где были люди и где было прохладнее. Онъ увиделъ жука и тотчасъ-же началъ вилять хвостомъ и наблюдать за добычей, обнюхалъ его издали, попробовалъ схватить зубами, отскочилъ въ сторону и опять началъ подходить къ жуку. Эта игра, очевидно, забавляла собаку; забавляла она и Тома. Наконецъ, собака устала прыгать, легла на брюхо и, захвативъ жука между лапами, продолжала его разсматривать и обнюхивать. Мало-по-малу ей надоело и это, и она начала дремать, опуская голову все ниже и ниже. Вдругъ въ церкви раздался неистовый визгъ; пудель отчаянно замахалъ головой и стряхнулъ, - наконецъ, жука, вцепившагося ему въ нижнюю челюсть. Томъ былъ въ восторге.

оставила его въ покое, заинтересовавшись муравьемъ, который ползъ по полу. Затемъ Она зевнула, забыла о жуке и преспокойно села на него! Вдругъ громкiй вой огласилъ церковь и заглушилъ даже голосъ пастора. Пудель бросился къ кафедре и затемъ вернулся обратно, испуская самый ужасный визгъ. Пометавшись такимъ образомъ по церкви, онъ вдругъ завертелся волчкомъ на одномъ месте и, наконецъ, умолкъ и прыгнулъ на колени къ своему хозяину. Но тотъ схватилъ его за шиворотъ и безъ церемонiи выбросилъ за окно. Мало-по-малу жалобный визгъ пуделя замеръ вдали.

духа уже не могло покинуть слушателей.

Томъ едва удерживался, чтобы не хохотать.

Если бы ему позволили, то онъ готовъ былъ тутъ же по выходе изъ церкви пуститься въ пляску. Одно только омрачало его веселость: пудель могъ играть его жукомъ, но не долженъ былъ уносить съ собой чужую игрушку.