Похождения Тома Сойера.
Глава девятая

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Въ тотъ-же самый вечеръ, какъ и обыкновенно, Тома и Сида послали спать въ половине десятаго. Мальчики прочли вечернюю молитву, и Сидъ скоро заснулъ. Томъ лежалъ въ постели съ открытыми глазами и съ нетерпенiемъ ждалъ сигнала, чтобы идти съ Гекомъ на кладбище. Время тянулось медленно: когда Тому начало казаться, что скоро будетъ светать, часы пробили только десять. Томъ былъ въ отчаянiи, и, если бы онъ не боялся разбудить Сида, онъ былъ готовъ метаться на своей кровати и переворачиваться съ боку на бокъ. Между темъ среди царившей тишины ухо Тома начало различать отдельные слабые звуки: въ соседней комнате тикали часы, надъ потолкомъ потрескивали балки, лестница, ведшая внизъ, таинственно скрипела. Затемъ изъ спальни тети Полли началъ доноситься равномерный, глухой храпъ, где-то затрещалъ сверчокъ. Вдругъ Томъ вздрогнулъ: надъ самымъ изголовьемъ его постели раздалось тихое потыкиванiе жучка-древоеда - верный признакъ, что кто-то долженъ умереть. Въ ту-же самую минуту на дворе завыла собака; где-то вдали раздался въ ответъ такой-же вой. Томъ лежалъ, дрожа всемъ теломъ. Ему начало казаться, что время остановилось и наступила вечность.

Скоро, однако, несмотря на все старанiя не уснуть, онъ началъ дремать. Часы пробили одиннадцать, но онъ не слышалъ ихъ боя. Вдругъ сквозь сонъ ему послышалось жалобное протяжное мяуканье кошки. Въ соседнемъ доме стукнуло окно, кто-то крикнулъ: "Брысь, проклятая!" и затемъ раздался трескъ пустой бутылки, брошенной на улицу и разбившейся, вероятно, о камень. Томъ встрепенулся, наскоро оделся, вылезъ въ окно и поползъ на-четверенькахъ по крыше. Онъ тихонько мяукнулъ два или три раза и спрыгнулъ на крышу дровяного сарайчика, а оттуда на землю. Гекъ уже ждалъ его тамъ, держа въ руке свою дохлую кошку. Мальчики пошли по улице и скоро скрылись въ темноте.

Черезъ полчаса они уже были на кладбище и пробирались черезъ высокую, густую траву къ могиле старика Уильямса. Кладбище городка С.-Петербурга было расположено на холме въ двухъ верстахъ отъ города. Оно было обнесено ветхимъ дощатымъ заборомъ и все заросло сорной травой. Старыя могилы обвалились, могильныя плиты заросли мхомъ и опустились въ землю. Деревянные кресты, источенные червями, покосились и, казалось, искали опоры, чтобы не упасть, но не находили ея. Некогда на нихъ красовались надписи, но отъ времени оне до того стерлись, что ихъ невозможно было прочесть даже при яркомъ солнечномъ освещенiи.

Между деревьями, росшими на кладбище, уныло завывалъ ветеръ. Тому казалось, что это стонутъ души покойниковъ, разбуженныя ихъ приходомъ въ такую позднюю пору. Мальчики говорили мало, лишь изредка перебрасываясь двумя-тремя словами, произносимыми шопотомъ: время, место и торжественная тишина, царившая на кладбище, нагоняли на нашихъ героевъ невольный страхъ.

Скоро Гекъ и Томъ дошли до свежей могилы, которую искали, и, притаившись въ тени трехъ вязовъ, стали ждать. Время тянулось безконечно медленно. Тишину ночи нарушалъ лишь крикъ совы. Тому стало такъ жутко, что онъ не выдержалъ и шопотомъ обратился къ Геку:

-- Какъ ты думаешь, Гекъ, покойники не сердятся на насъ, что мы пришли сюда?

-- Ну, ужь этого-то я не знаю. А не правда-ли, Томъ, что здесь страшновато? - ответилъ Гекъ также шопотомъ.

-- Да, здесь нехорошо, Гекъ.

Оба замолчали и погрузились въ думы. Затемъ Томъ опять прошепталъ:

-- А что, Гекъ, старикъ Уильямсъ слышитъ насъ, какъ ты думаешь?

-- Конечно, по крайней мере, если не онъ самъ, такъ его душа должна насъ слышать.

Томъ помолчалъ немного.

-- Я и не подумалъ объ этомъ, Гекъ. Мне следовало-бы сказать "господинъ" Уильямсъ. Но я вовсе не хотелъ его обидеть: его все звали просто старикомъ Уильямсомъ.

-- Да, нужно быть очень осторожнымъ, Томъ, когда говоришь о покойникахъ, а то того и гляди накликаешь на себя беду.

Разговоръ опять оборвался, но вдругъ Томъ схватилъ за рукавъ своего товарища.

-- Тсс!...

-- Что такое, Томъ?

Оба мальчика испуганно прижались другъ къ другу и притаили дыханiе.

-- Тсс!... Опять... Неужели ты ничего не слышишь, Гекъ?

-- Нетъ...

-- Вотъ опять... Слышалъ?

они! Это идутъ черти за душой Уильямса! Что намъ делать?

-- Не знаю. Разве они увидятъ насъ?

-- Охъ, Томъ! Они видятъ въ темноте не хуже кошекъ. И зачемъ только мы пошли сюда?!

-- Ну, не бойся такъ. Гекъ. Какое имъ дело до насъ: мы ведь никому никогда не делали зла. Если мы будемъ молчать, они насъ, можетъ-быть, и не заметятъ.

-- Да я вовсе не боюсь, Томъ. Только у меня по коже подираетъ морозъ.

-- Слушай!

Мальчики притаили дыханiе и начали прислушиваться. Съ другого конца кладбища доносились чьи-то голоса.

-- Смотри, смотри, - прошепталъ Томъ.

-- Что это такое?

-- Это блуждающiе огоньки. Ахъ, Томъ, мне становится страшно!

Въ темноте показались какiя-то темныя фигуры, приближавшiяся къ тому месту, где стояли мальчики. Кто-то несъ старый жестяной фонарь, светъ отъ котораго ложился на землю неровными пятнами. Гекъ затрясся, какъ въ лихорадке, и прошепталъ:

-- Это черти, Томъ, ей-Богу! Ихъ целыхъ трое! Мы пропали, Томъ! Ты не умеешь молиться?

-- Я сейчасъ попробою. Ты не бойся только, Гекъ, они насъ не тронутъ. Ну, сейчасъ я начну молиться...

-- Тсс!...

-- Что случилось?

-- Это люди! Одного я узналъ по голосу: это старикъ Поттеръ.

-- Неужели?

-- Ей Богу, онъ! Ты не шевелись, Томъ: ужь онъ-то насъ не заметитъ, потому что пьянъ, какъ всегда - старый чортъ!

-- Хорошо, я не шелохнусь. Теперь они остановились и чего-то ищутъ... Опять пошли... Тсс!... Они идутъ къ намъ... Одного я узналъ: это индеецъ Джо.

-- Проклятый негодяй! По-мне, намъ было-бы лучше встретиться съ чертями, чемъ съ нимъ. Чего имъ здесь нужно?

Последнiя слова Гекъ произнесъ такъ тихо, что ихъ едва можно было разслышать. Все три мужчины остановились у самой могилы Уильямса, въ несколькихъ шагахъ отъ мальчиковъ.

-- Вотъ здесь, - сказалъ третiй голосъ.

Поттеръ и индеецъ тащили за собой носилки, длинную веревку и две лопаты. Они положили свою ношу на землю и начали раскапывать могилу. Докторъ поставилъ фонарь около могилы, отошелъ въ сторону и селъ на траву, прислонившись спиной къ стволу одного изъ вязовъ. Онъ сиделъ такъ близко отъ мальчиковъ, что они могли бы дотронуться до него, протянувъ руку.

-- Скорее, ребята, - сказалъ докторъ вполголоса. - Луна того и гляди можетъ выйти изъ-за тучъ.

Поттеръ и Джо пробормотали что-то въ ответъ и продолжали рыть землю. Съ четверть часа раздавался только скрипъ лопатъ и шумъ падавшей земли. Наконецъ, послышался глухой стукъ лопаты о крышку гроба, и черезъ несколько минутъ работавшiе вытащили гробъ на поверхность земли. Сорвавъ крышку при помощи заступовъ, оба бродяги вывалили трупъ на землю. Въ ту-же минуту изъ-за тучъ выплыла луна и осветила бледное лицо покойника. Затемъ индеецъ придвинулъ носилки, положилъ на нихъ вместе съ Поттеромъ трупъ и, прикрывъ его одеяломъ, привязалъ къ носилкамъ веревкой. Поттеръ вынулъ изъ кармана большой складной ножъ, отрезалъ оставшiйся конецъ веревки и подошелъ къ доктору.

-- Теперь, костоправъ, дело сделано, давай намъ еще пять долларовъ, или мы не двинемся съ места.

-- Да, это правильно! - прибавилъ индеецъ.

-- Это еще что такое, негодяи? - воскликнулъ докторъ. - Вы требовали уплаты денегъ впередъ, и вамъ уже все заплачено!

-- Да, заплачено! - прошипелъ индеецъ и подскочилъ къ доктору, который темъ временемъ успелъ встать на ноги. - Но только у насъ съ тобой сведены еще не все счеты. Ты помнишь, какъ пять летъ тому назадъ прогналъ меня, какъ собаку, отъ дома твоего отца? Я просилъ чего-нибудь поесть, а ты сказалъ: "Этотъ негодяй высматриваетъ, что-бы ему стащить". А когда я ответилъ на это, что отомщу за обиду, хотя-бы для этого мне пришлось прожить сто летъ, твой отецъ отправилъ меня въ тюрьму, какъ бродягу. Ты думаешь, я забылъ все это? Ладно - у меня въ жилахъ течетъ индейская кровь, а индеецъ не забываетъ обидъ! Теперь ты въ моихъ рукахъ, часъ мести насталъ!

Онъ подскочилъ къ доктору съ сжатыми кулаками, но последнiй однимъ ударомъ сбилъ негодяя съ ногъ. Поттеръ выронилъ изъ рукъ ножъ.

-- Стой! Я не дамъ тебе бить своего товарища! - крикнулъ онъ и бросился на доктора.

Черезъ минуту оба, докторъ и Поттеръ, крепко сцепившись другъ съ другомъ, начали отчаянно бороться, топча высокую траву и взрывая ногами рыхлую землю. Между темъ индеецъ успелъ оправиться отъ паденiя и вскочилъ на ноги. Глаза его злобно сверкали; онъ поднялъ ножъ Поттера и, подкравшись къ боровшимся, началъ наблюдать за ними, какъ кошка, готовая броситься на добычу, выжидая удобнаго момента для нападенiя. Наконецъ, доктору удалось вырваться изъ рукъ Поттера; однимъ прыжкомъ онъ подскочилъ къ тяжелой крышке съ гроба Уильямса, поднялъ ее обеими руками и изо всей силы ударилъ ею Поттера. Поттеръ, какъ подкошенный, упалъ на землю, но въ ту-же самую минуту индеецъ воспользовался благопрiятнымъ моментомъ и вонзилъ ножъ по самую рукоятку въ грудь молодого человека. Докторъ покачнулся и упалъ на Поттера, обливая его своей кровью... Луна скрылась за облаками; страшная картина, развернувшаяся передъ глазами перепуганныхъ мальчиковъ, погрузилась въ темноту. Томъ и Гекъ бросились бежать безъ оглядки.

Когда луна опять выглянула изъ-за тучъ, индеецъ Джо стоялъ надъ обоими телами, лежавшими передъ нимъ, и мрачно смотрелъ на нихъ. Докторъ пробормоталъ про себя какiя-то непонятныя слова, глубоко вздохнулъ и потомъ успокоился навеки.

-- Теперь наши счеты покончены, можешь отправиться въ адъ, - проворчалъ индеецъ и, обыскавъ карманы доктора, вложилъ окровавленный ножъ въ разжатую правую руку Поттера. Затемъ онъ приселъ на край гроба Уильямса и сталъ ждать... Прошло минутъ пять; Поттеръ застоналъ и началъ шевелиться. Почувствовавъ въ своей руке какой-то предметъ, онъ поднялъ руку, взглянулъ и, увидевъ окровавленный ножъ, въ ужасе выронилъ его на землю и вскочилъ на ноги. Затемъ онъ оттолкнулъ отъ себя трупъ доктора и началъ озираться по сторонамъ помутившимся отъ страха взоромъ. Наконецъ, онъ увиделъ индейца, спокойно смотревшаго на него.

-- Боже мой! Какъ это случилось, Джо? - спросилъ онъ.

-- Я? я не сделалъ этого, Джо!

-- Ну, чего ты отрекаешься? Ведь этимъ делу нельзя помочь.

Поттеръ задрожалъ и побледнелъ, какъ смерть.

-- Я былъ пьянъ, Джо. И какъ можно было напиваться, идя на такую работу! Теперь я еще пьянее, чемъ тогда, когда мы пришли сюда. У меня голова идетъ кругомъ, я ничего не понимаю. Скажи мне, Джо - ничего не утаивая, какъ старому товарищу - неужели это я убилъ его? Я не хотелъ его убивать; клянусь спасенiемъ моей души, что у меня никогда не было этого даже въ мысляхъ. Какъ это случилось, Джо? Боже мой! Я, я убилъ его - такого молодого, умнаго!

въ ту минуту, когда онъ наносилъ тебе второй ударъ. Ты опять упалъ и лежалъ, какъ чурбанъ, пока не пришелъ въ себя.

-- О, я самъ не зналъ, что делаю. Умри я на этомъ самомъ месте, если я сделалъ это нарочно. Во всемъ виновата проклятая водка. Никогда въ жизни я не дрался ножомъ, Джо. Кулаками я, правда, дрался, но ножомъ - никогда! Спроси, кого хочешь, Джо, и все тебе скажутъ, что я говорю правду. Джо, не выдавай меня! Скажи, что ты не выдашь меня, Джо; ты всегда былъ хорошимъ малымъ. Я всегда стоялъ за тебя, Джо. Неужели ты забылъ все это? Что же ты молчишь, Джо?

Бедняга, дрожа отъ страха, сталъ на колени передъ убiйцей и съ мольбою сложилъ руки.

-- Да, ты говоришь правду, Поттеръ: ты всегда стоялъ за меня горой, и за это я не выдамъ тебя. Ну, что? Довольно съ тебя слова такого честнаго малаго, какъ я?

Поттеръ пустился бежать съ кладбища, не жалея силъ; индеецъ посмотрелъ ему вследъ и пробормоталъ:

-- Если онъ, действительно, такъ пьянъ и перепуганъ, какимъ онъ кажется съ виду, то онъ не скоро вспомнитъ о томъ, что оставилъ здесь свой ножъ; а если и вспомнитъ - то побоится вернуться сюда - этакiй трусъ!

Несколько минутъ спустя луна озаряла лишь тело убитаго доктора, завернутый въ одеяло трупъ старика Уильямса, гробъ съ сорванной крышкой и разрытую могилу. На кладбище не осталось ни одной живой души; кругомъ царила мертвая тишина.