Похождения Тома Сойера.
Глава тринадцатая

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

Томъ принялъ твердое, безповоротное решенiе. Мысли его были мрачны. Ему казалось, что онъ - покинутый всеми мальчикъ, которымъ никто не интересуется и котораго никто не любитъ. Если бы люди, относившiеся къ нему такъ, знали, къ чему могло привести ихъ равнодушiе, то они наверное раскаялись бы въ своемъ поведенiи. Онъ пробовалъ исправиться, хотелъ стать хорошимъ мальчикомъ, но они не допустили его до этого. Но если они, действительно, желаютъ избавиться отъ него, то пусть будетъ такъ. Если на человека смотреть, какъ на преступника и разбойника, то ему не остается ничего делать, какъ стать преступникомъ и разбойникомъ. Раздумывая такимъ образомъ, Томъ незаметно вышелъ за городъ и очутился въ поле. Звонъ колокола, сзывавшаго школьниковъ на послеобеденный урокъ, едва слышно доносился до него. Томъ заплакалъ при мысли, что онъ никогда, никогда больше не услышитъ этого давно знакомаго звона; это было жестоко, очень жестоко, но - его принудили поступить такъ. Если его выгнали въ холодный, жестокiй светъ, то онъ долженъ покориться этому. Но онъ прощалъ имъ это, прощалъ отъ всей души. Плачъ Тома перешелъ въ рыданiя.

Въ эту минуту онъ увиделъ своего задушевнаго друга, Джо Гарпера, который шелъ ему навстречу, мрачно посматривая по сторонамъ и, повидимому, размышляя надъ какимъ-то важнымъ вопросомъ. Томъ вытеръ рукавомъ глаза и началъ разсказывать Джо, что преследованiя и мученiя, которыя ему приходится испытывать, живя дома, ему надоели, и что онъ решилъ уйти куда глаза глядятъ и никогда больше не возвращаться обратно. Въ заключенiе онъ сталъ прощаться съ Джо и просилъ его сохранить о немъ лучшую память.

Оказалось, что Джо преследовала такая же мысль, и что онъ пошелъ за городъ именно для того, чтобы разыскать Тома и проститься съ нимъ. По его словамъ, его только-что побила мать за то, что онъ будто бы выпилъ сливки, о которыхъ онъ ничего не зналъ. Изъ этого Джо заключилъ, что отъ него желаютъ избавиться; что же оставалось делать после этого? Разумеется, уйти изъ дому и больше не возвращаться туда. Своей-же матери Джо желалъ всякаго счастья и того, чтобы ей никогда не пришлось пожалеть о томъ, что она выгнала изъ дома своего беднаго мальчика.

Продолжая идти, оба страдальца торжественно обещали другъ другу не разставаться до техъ поръ, пока смерть не разлучитъ ихъ и не избавитъ отъ земныхъ горестей. Затемъ они начали строить разные планы. Джо стоялъ на томъ, чтобы сделаться отшельниками, питаться сухими корками и водой, жить въ пещере и умереть, наконецъ, отъ холода, голода и страданiй. Но когда Томъ разсказалъ ему про свои планы, то онъ согласился, что жизнь преступника привлекательнее и что званiе пирата гораздо почтеннее и интереснее званiя отшельника.

Миляхъ въ трехъ отъ С.-Петербурга, внизъ по теченiю Миссисипи, въ томъ самомъ месте, где ширина этой реки немного больше одной мили, есть длинный, узкiй островъ, заросшiй лесомъ; съ одной стороны отъ него тянется песчаная отмель. Этотъ островъ былъ необитаемъ и находился ближе къ тому берегу реки, вдоль котораго разстилался густой, непроходимый лесъ. Лучшаго места для своего предпрiятiя мальчики не могли и желать. Поэтому было решено поселиться пока на Джэксоновомъ острове. Кто долженъ былъ изображать жертвъ ихъ разбойничьихъ подвиговъ, они не думали. Первымъ деломъ было необходимо разыскать Гека Финна. Последнiй безъ всякихъ разговоровъ согласился примкнуть къ вновь устраиваемой разбойничьей шайке: онъ былъ неразборчивъ и былъ готовъ заняться любымъ ремесломъ. Сговорившись встретиться въ полночь - излюбленный ими таинственный часъ - на пустынномъ берегу реки, миляхъ въ двухъ выше городка, мои герои разстались. Тамъ стоялъ небольшой бревенчатый плотъ, которымъ было решено завладеть. Каждый изъ будущихъ пиратовъ долженъ былъ захватить съ собой удочки и рыболовные крючки и принести чего-нибудь съестного, похищеннаго самымъ таинственнымъ образомъ, какъ и подобало пиратамъ. Еще до наступленiя вечера мальчикамъ, къ величайшему ихъ удовольствiю, удалось распустить въ городе слухъ, что вскоре должно случиться нечто необычайное, при чемъ всемъ рекомендовалось до поры до времени молчать и ждать.

Около полуночи Томъ явился съ варенымъ окорокомъ и разной другой провизiей на опушку леса у крутого берега реки, где было назначено место свиданiя. Ночь была звездная и тихая. Могучая река тихо, безъ плеска катила свои волны. Томъ началъ прислушиваться; все было тихо. Онъ осторожно свистнулъ; внизу у самой реки послышался ответный свистъ. Томъ свистнулъ еще два раза, и оба раза ему ответили темъ же. Затемъ раздался чей-то голосъ:

-- Кто идетъ?

-- Томъ Сойеръ - Черный Пиратъ, гроза испанскихъ морей. А вы кто такiе?

-- Пароль?

Два голоса хрипло и мрачно произнесли роковое слово:

-- Кровь!

Томъ сбросилъ окорокъ внизъ по крутому склону берега и самъ покатился вследъ за нимъ, при чемъ порядкомъ изорвалъ свое платье и поцарапалъ себе кожу. Правда, невдалеке была тропинка, по которой можно было спуститься гораздо удобнее, но она не представляла техъ трудностей и опасностей, которыя такъ любятъ пираты.

"Гроза Морей" принесъ съ собой огромный кусокъ сала; Гекъ Финнъ, "Кровавая Рука", принесъ украденный имъ где-то котелокъ, пачку листового табаку и пучокъ маисовыхъ стеблей, изъ которыхъ можно было наделать трубокъ. Однако, кроме него, никто изъ пиратовъ не курилъ и не жевалъ табаку. "Черный Пиратъ", гроза испанскихъ морей, напомнилъ, что нельзя пускаться въ путь, не раздобывъ огня. Эта мысль была разумна, и все трое тотчасъ же принялись за выполненiе ея. Невдалеке, на большомъ плоту виднелся огонь; пираты подкрались къ нему и стащили несколько головней. Все это они проделали съ большой торжественностью: они почти на каждомъ шагу останавливались и прикладывали палецъ къ губамъ. Ихъ руки безпрестанно хватались за рукоятки воображаемыхъ кинжаловъ, въ темноте то и дело раздавались приказанiя, что если "непрiятель" шевельнется, то немедленно же "уложитъ всехъ на месте", такъ какъ "мертвые молчатъ". Если сказать правду, то мальчику отлично знали, что рабочiе съ плота ушли въ городъ, кто за провизiей, кто просто въ кабакъ, но темъ не менее все приключенiе должно было быть обставлено какъ можно таинственнее.

Вернувшись обратно на свой плотъ, мои герои отчалили отъ берега. Томъ командовалъ, Гекъ уселся у задняго весла, Джо - у передняго. Томъ стоялъ на самой середине плота и, скрестивъ руки на груди, съ мрачнымъ выраженiемъ на лице вполголоса отдавалъ приказанiя:

-- Держись ветра!

-- Есть {"Есть!" у моряковъ означаетъ то-же, что "слушаюсь"! у сухопутныхъ войскъ.}, капитанъ!

-- Закрепить паруса!

-- Руль правее!

-- Есть, капитанъ!

Такъ какъ мальчики сразу же выехали на середину реки, то само собою разумеется, что все эти приказанiя отдавались только для большей важности и не означали ничего особеннаго.

-- Подъ какими парусами идетъ судно?

-- Поднять бромъ-брамсель! Живо! Послать шесть человекъ къ форъ-марса-лисено.

-- Есть, капитанъ!

-- Убрать марсель {Названiя парусовъ.} съ главной мачты!

-- Есть, капитанъ!

-- Есть, капитанъ!

Плотъ повернулся къ противоположному берегу и пересекъ середину реки. Мальчики направили его затемъ такъ, чтобы онъ шелъ прямо по теченiю и вынули весла изъ воды. Въ теченiе следующаго получаса на плоту царило мертвое молчанiе. Плотъ медленно плылъ мимо городка. Тамъ мерцали редкiе огоньки; повидимому, въ городке уже спали, и никто изъ тамошнихъ жителей не подозревалъ, что здесь, на широкой, безконечной водной поверхности, въ которой отражались миллiоны звездъ, разыгралось великое событiе.

"Черный Пиратъ" стоялъ, скрестивъ руки на груди, и въ последнiй разъ смотрелъ на те знакомыя места, где ему пришлось столько выстрадать. Онъ страстно желалъ въ эту минуту, чтобы его увидела теперь Бейкб, именно теперь, когда онъ плылъ по бурному океану, смотря прямо въ лицо опасностямъ и смерти и ожидая своей кончины съ мрачной улыбкой на губахъ. Въ воображенiи Тома Джэксоновъ островъ казался удаленнымъ отъ городка за тысячи миль, и поэтому будущiй пиратъ мысленно посылалъ родному городу "последнее прости". Оба другiе пирата тоже "въ последнiй разъ" смотрели на городъ, и притомъ такъ долго, что чуть-чуть не проехали мимо острова. Къ счастью, они во-время заметили свою оплошность и поторопилась направить плотъ къ острову. Около двухъ часовъ ночи плотъ прибило къ отмели, и онъ остановился, не дойдя до берега саженъ на пятьдесять. Мальчики забрали въ несколько прiемовъ свой багажъ и перенесли его вбродъ на островъ. На плоту нашелся старый парусъ; изъ него храбрые мореплаватели устроили въ кустахъ родъ палатки и спрятали въ нее провизiю и прочее имущество. Сами они решили жить и спать подъ открытымъ небомъ, не взирая ни на какую погоду, какъ и подобало настоящимъ пиратамъ.

Затемъ юные герои развели огонь около стараго пня, находившагося въ лесу, въ двадцати или тридцати шагахъ отъ его опушки, зажарили кусокъ сала и уселись за ужинъ. Какой прекрасной казалась имъ привольная, жизнь въ девственномъ лесу незнакомаго, необитаемаго острова, вдали отъ людской суеты. Высокое пламя освещало ихъ лица и бросало кровавый отблескъ на высокiе, толстые стволы и густую листву деревьевъ и обвивавшiй ихъ дикiй виноградъ. Когда зажаренное сало и хлебъ были съедены, мальчики растянулись на мягкомъ мхе возле костра. Они могли бы найти место менее жаркое, но было слишкомъ интересно и живописно лежать передъ пылающимъ костромъ!

-- Восхитительно, - отвечалъ Томъ.

-- Что сказали бы другiе мальчишки, еслибы увидели насъ теперь!

-- Что же имъ говорить? Они, наверное, лопнули бы отъ досады и зависти, такъ, ведь, Гекъ?

-- Конечно, - проворчалъ Гекъ. - Мне, по крайней мере, такая жизнь нравится. Здесь я сытъ, и никто меня не толкаетъ, не бранитъ и не бьетъ.

ты теперь, Джо, что быть пиратомъ очень заманчиво? Пиратъ, когда онъ на суше, можетъ ничего не делать, отшельникъ же долженъ постоянно молиться, молиться до одуренiя.

-- Это правда, - согласился Джо, - я вовсе не думалъ объ этомъ, когда собирался стать отшельникомъ. Теперь я и самъ вижу, что гораздо лучше быть пиратомъ.

-- Кроме того, - продолжалъ Томъ, - теперь отшельники вовсе не пользуются такимъ почтенiемъ, какъ въ былыя времена, пиратовъ же всюду уважаютъ. Отшельникамъ приходится спать на камняхъ, они должны посыпать себе голову пепломъ...

-- Пепломъ? Для чего же они посыпаютъ себе голову пепломъ? - спросилъ Гекъ.

-- Не знаю. Но все отшельники делаютъ это. Если бы ты былъ отшельникомъ, то долженъ былъ бы делать то же самое.

-- Да какъ-бы ты избавился отъ этого?

-- Не знаю; но я ни за что не сталъ бы сыпать пепелъ себе на голову.

-- Но это же необходимо, Гекъ!

-- Мало ли что! Я просто убежалъ бы.

"Кровавая Рука" ничего не ответилъ на это, такъ какъ былъ уже занятъ гораздо более важнымъ деломъ. Онъ выдолбилъ одинъ изъ привезенныхъ съ собою маисовыхъ стеблей, всунулъ въ него скрученный въ трубку листъ табаку, зажегъ его углемъ и скрылся въ облакахъ табачнаго дыма.

Оба другiе пирата съ завистью смотрели на него и решили въ душе, что непременно выучатся этому искусству. Спустя несколько минутъ, Гекъ спросилъ:

-- Чемъ же, собственно, занимаются пираты?

-- О, очень многимъ, - ответилъ Томъ. - Они овладеваютъ кораблями, жгутъ ихъ, забираютъ себе золото и зарываютъ его въ землю въ разныхъ потаенныхъ уголкахъ своего острова, где эти сокровища охраняютъ духи и разныя другiя сверхъестественныя существа. Затемъ они убиваютъ всехъ, кого застанутъ на корабле, бросаютъ ихъ за бортъ...

-- Да. - поддакнулъ Томъ. - Женщинъ они не убиваютъ: они слишкомъ благородны для этого. Кроме того, похищенныя ими женщины всегда бываютъ красавицами.

-- А какая на нихъ бываетъ одежда! - воскликнулъ Джо.

-- Ихъ платье сверху до низу всегда осыпано золотомъ, серебромъ и брильянтами!

-- Это у кого же? - спросилъ Гекъ.

Гекъ задумчиво посмотрелъ на свою одежду

-- Если это такъ, то моя одежда не подходитъ для пирата, - заметилъ онъ съ грустью, - но другой у меня нетъ.

Томъ и Джо поспешили утешить его, говоря, что заботиться объ этомъ пока нечего, и что для начала годятся и лохмотья, хотя обыкновенiю пираты и пускаются въ плаванье въ роскошныхъ костюмахъ.

Мало-по-малу разговоры мальчиковъ начали становиться менее оживленными: веки юныхъ беглецовъ начали смыкаться отъ усталости. Трубка выскользнула изъ пальцевъ "Кровавой Руки", и онъ заснулъ сномъ праведника. Но "Грозе Морей" и "Черному Пирату" не такъ-то легко было заснуть. Они прочли вечернюю молитву, лежа и про себя, такъ какъ некому было заставить ихъ встать на колени и прочесть ее вслухъ, и погрузились въ думы. Вначале они думали совсемъ не молиться, но потомъ решили, что на всякiй случай это следуетъ сделать. Думы ихъ были невеселы: ихъ мучила совесть. Во-первыхъ, они смутно сознавали, что, убежавъ изъ дому, они поступили несовсемъ то хорошо, а во-вторыхъ, они не могли забыть объ украденныхъ ими съестныхъ припасахъ. Они пробовали успокоить свою совесть темъ, что они и раньше очень часто таскали яблоки и сласти изъ чулановъ, но совесть не умолкала. Отсюда становилось яснымъ, что таскать яблоки и лакомства - шалость, но брать окорока, куски сала и т. п. - кража, т.-е. поступокъ, о которомъ говорится въ библiи. Поэтому мои герои твердо решили, что въ теченiе всего времени своихъ разбойничьихъ похожденiй они не будутъ больше позорить свое почетное званiе пиратовъ кражами, подобающими разве только мелкимъ воришкамъ. После такого решенiя совесть моихъ "добродетельныхъ" пиратовъ немного успокоилась, и они заснули мирнымъ безмятежнымъ сномъ.