Похождения Тома Сойера.
Глава девятнадцатая

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

Томъ вернулся домой въ самомъ скверномъ расположенiи духа, и первыя слова, которыми его встретила тетя Полли, далеко не могли утешить его.

-- Знаешь, Томъ, тебя следовало бы хорошенько высечь!

-- А что же я сделалъ дурного, тетя?

-- Боже мой! И ты еще спрашиваешь! Я прихожу сегодня къ этой старой дуре м-ссъ Гарперъ, начинаю разсказывать ей о твоемъ сне, чтобы убедить ее, что сны вовсе не вздоръ, и вдругъ она начинаетъ смеяться мне прямо въ глаза! Оказывается, что она выведала у Джо, что ты былъ здесь въ тотъ вечеръ и подслушалъ наши разговоры! Я думала, что со мной сделается дурно. Послушай, Томъ, чего можно ожидать отъ сорванца-мальчишки, который проделываетъ такiя штуки со своей старухой-теткой? Я не могу объяснить тебе, до чего мне больно думать, что ты допустилъ меня пойти къ Гарперамъ и разыграть изъ себя какую-то дуру, тогда какъ тебе стоило сказать только одно слово, и этого не случилось бы.,

Теперь все дело представилось Тому въ совершенно другомъ свете. Утромъ его проделка казалась ему очень остроумной, даже генiальной шуткой, но теперь она была въ его глазахъ жалкой и пошлой выходкой. Онъ уныло опустилъ голову и не зналъ, что сказать въ свое оправданiе. Наконецъ, онъ пробормоталъ:

-- Тетя, я, право, не хотелъ обидеть тебя... если бы я зналъ, я не сделалъ бы этого... я, просто, не подумалъ...

-- Вотъ, видишь, Томъ, въ этомъ-то и беда, что ты никогда не думаешь о другихъ, а только о самомъ себе и о собственномъ удовольствiи. Ты подумалъ о томъ, чтобы приплыть сюда съ Джэксонова острова и посмеяться надъ нашимъ горемъ. Ты подумалъ о томъ, чтобы одурачить свою старую тетку и выставить ее дурой передъ людьми, но тебе никогда не приходило въ голову, что ты огорчаешь меня и делаешь мне столько непрiятностей.

-- Тетя, милая, теперь я вижу, что поступилъ, какъ самый негодный мальчишка, но, ей-Богу, я не хотелъ огорчить тебя! А потомъ, я приплылъ сюда вовсе не для того, чтобы смеяться надъ вами.

-- А для чего же?

-- Чтобы сказать тебе, что я живъ и здоровъ, и чтобы ты не безпокоилась напрасно.

-- Томъ, Томъ, я была бы самой счастливой женщиной въ мiре, если бы могла поверить, что у тебя, действительно, было такое намеренiе успокоить насъ. Но этого не было, Томъ; ты самъ сознаешь, что говоришь неправду.

-- Ей-Богу, тетя, я приплылъ сюда только для этого. Даю тебе въ этомъ честное слово.

-- Не лги, Томъ. Этимъ ты не поправишь дела, а сделаешь его только въ тысячу разъ хуже.

-- Я не лгу, тетя, а говорю сущую правду. Я не хотелъ, чтобы ты безпокоилась обо мне, и приплылъ сюда только для этого!

-- Я была бы готова отдать все на свете, лишь бы это оказалось правдой. Я простила бы тебе все, чемъ ты огорчалъ меня, если бы твои слова оказались правдой. Но я не могу тебе поверить: если ты, действительно, хотелъ успокоить меня, то почему же ты не сделалъ этого?

-- Почему? Видишь ли, тетя: когда вы начали говорить о заупокойной службе въ церкви и обо всемъ прочемъ, у меня явилась мысль забраться потихоньку въ церковь и послушать, какъ насъ будутъ отпевать. Я такъ, обрадовался этой выдумке, что мне стало ужасно жаль портить все дело. Ведь, правда, что моя выдумка была очень интересной? Ну, тогда я решилъ не выползать изъ-подъ постели и спряталъ кусокъ коры обратно въ карманъ.

-- Какой кусокъ коры?

-- Да тотъ самый, на которомъ я написалъ, что мы сделались пиратами. Теперь я очень жалею, что ты не проснулась, когда я тебя поцеловалъ.

-- Ты меня поцеловалъ, Томъ?

-- Да.

-- Ты говоришь правду, Томъ?

-- Даю тебе слово, тетя, что да.

-- Потому что я люблю тебя, а ты лежала и такъ вздыхала и стонала во сне, что мне стало тебя ужасно жалко.

Въ словахъ Тома звучало искреннее чувство. Голосъ, тети Полли задрожалъ и она наклонилась къ Тому.

-- Поцелуй меня еще разъ, Томъ, и или въ школу: уже пора.

Какъ только Томъ вышелъ изъ дому, тетя Полли поспешно открыла шкапъ и вынула оттуда жалкiе лохмотья, въ которые превратилась куртка Тома за время его пребыванiя на Джэксоновомъ острове. Но затемъ она остановилась въ нерешительности, прижала куртку къ своей груди и прошептала:

что Господь проститъ ему эту ложь, потому что, знаетъ Богъ, на этотъ разъ Томъ солгалъ отъ добраго сердца. Я не хочу знать, что онъ солгалъ, лучше положить куртку обратно.

Тетя Полли положила куртку обратно въ шкапъ, но не решилась закрыть его. Она два раза снова протягивала руку къ куртке и два раза обнимала ее. Наконецъ, она ободрила себя мыслью, что если Томъ и солгалъ, то сделалъ это единственно съ хорошимъ намеренiемъ, и опустила руку въ карманъ куртки. Черезъ минуту тетя Полли обливалась слезами, разбирая каракули Тома, и, наконецъ, прошептала:

-- Право, теперь я готова простить мальчику хоть миллiонъ греховъ, если они у него есть на душе!