Звон колоколов.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Звон колоколов.

IV.
ЗВОНЪ КОЛОКОЛОВЪ.

Когда, въ ознаменованiе какого нибудь большаго празднества, зазвонятъ въ летнiй день колокола на ближайшей церкви, я постоянно вспоминаю одинъ iюльскiй день, садъ и шумный звонъ колоколовъ, годы и годы тому назадъ, - именно тотъ самый день, въ который короновался Георгъ IV. Я помню, какъ одинъ маленькiй мальчикъ лежалъ въ саду и читалъ первый романъ. Названiе романа - Шотландскiе вожди (Scottish Chiefs). Этотъ маленькiй мальчикъ (теперь уже онъ состарелся и далеко не маленькiй) читалъ книгу въ летней беседке своей бабушки. Ей тогда было восемьдесятъ летъ. Это была милая привлекательная старая лэди, съ длинной черепаховой тростью, въ напудренной прическе, съ белыми какъ снегъ (или это такъ казалось отъ пудры?) волосами подъ чепцомъ, въ прехорошенькихъ бархатныхъ туфляхъ на высокихъ каблучкахъ, какихъ вы не видали во всю свою жизнь. У нея былъ внукъ, флотскiй лейтенантъ; сынъ ея сына - флотскiй капитанъ; внукъ ея мужа - тоже флотскiй капитанъ. Она жила десятки и десятки летъ въ хорошенькомъ, старомъ хемпширскомъ городке, населенномъ женами, вдовами и дочерями морскихъ капитановъ, адмираловъ и лейтенантовъ. Боже мой! какъ свежо еще сохранились въ моей памяти мистриссъ Дюваль, - вдова адмирала Дюваля, - девицы Деннетъ, жившiя въ Большомъ Доме на другомъ конце города, дочери адмирала Деннета, - девицы Барри, дочери покойнаго капитана Барри, - добрая старая миссъ Маскюсъ, дочь адмирала Маскюса, - милая маленькая миссъ Норваль, и любезныя девицы Букеры, изъ которыхъ одна вышла за мужъ за капитана, въ настоящее время адмирала, сэра Хенри Эксселента, командора ордена Бани. Далеко, далеко я заглядываю въ прошедшее, и въ немъ отыскиваю этотъ маленькiй городокъ, съ его радушiемъ и дружелюбiемъ. Городокъ этотъ такъ похожъ на любой романъ миссъ Аустинъ, что я невольно задаю себе вопросъ: - не тамъ ли она родилась и выросла? Впрочемъ, нетъ; намъ это было бы известно, да при томъ же все добрыя старыя лэди единодушно провозгласили бы ее маленькимъ ленивымъ созданiемъ, которое занимается только пустыми книжонками и пренебрегаетъ домашнимъ хозяйствомъ. Разумеется, въ Англiи были и другiе города, где жили вдовы и жены другихъ морскихъ капитановъ, где они вели нескончаемыя беседы, любили другъ друга и ссорились; предметомъ ихъ разговора нередко бывала и горничная Бетти, съ ея прекрасными лентами, да! Въ шесть часовъ они пили чай, каждый вечеръ часовъ до десяти играли въ кодриль, садились за скромный ужинъ, после котораго Бетти брала фонарь и провожала ихъ домой; такъ проходилъ одинъ день, за нимъ другой, за темъ следующiй и следующiй, и т. д., пока наконецъ наступилъ день, въ который фонарь не зажигался, когда Бетти более не приходила; все это маленькое общество предалось покою подъ маргаритками, куда въ скоромъ времени последуютъ за ними и некоторыя другiя личности. Какимъ это образомъ дожили до такой глубокой старости эти добрые люди? Moi qui vous parle, я превосходно помню стараго мистера Джильберта, который бывалъ въ море съ капитаномъ Кукомъ; да ведь капитанъ Кукъ, какъ вы справедливо замечаете, любезная миссъ, цитируя изъ вашихъ Mangnall's Questions, былъ убитъ жителями Оугайхи въ 1779 году. Такъ чтоже! а разве вы не помните его портрета, где онъ изображенъ во весь ростъ на морскомъ берегу, въ штиблетахъ, съ ружьемъ въ руке, приказывая своимъ людямъ не стрелять съ лодокъ, между темъ какъ громаднаго роста татуированный дикiй наноситъ ему смертельный ударъ? Разве вы не помните техъ гурiй, которыя танцовали передъ нимъ и другими офицерами на большомъ отаитскомъ балу? Разве вы не знаете, что Кукъ былъ при осаде Квебека, съ знаменитымъ Вульфомъ, сражавшимся подъ начальствомъ герцога Комберлэнда, царственный отецъ котораго былъ храбрымъ и отличнымъ офицеромъ при Рамилье, прежде чемъ сделался главнокомандующимъ при Деттингене? Ура! Впередъ, молодцы! Лошадь моя пала! темъ лучше, - я теперь знаю, что не обращусь въ бегство. Неужели французы бегутъ? Въ такомъ случае я умру спокойно. Постойте, постойте! О! Quo me rapis? Мой Пегасъ мчится Богъ знаетъ куда, подобно коню его величества при Деттингене.

Какимъ образомъ эти богатыя историческiя и личныя воспоминанiя истекаютъ изъ самаго современнаго предмета? Какой же это предметъ, позвольте узнать. Любезный мой другъ, если вы заглянете въ предшествовавшiй нумеръ моихъ Записокъ (впрочемъ вы можете оставить ихъ и въ покое: это меня нисколько не удивитъ и не обидитъ), если вы заглянете въ этотъ листокъ, где авторъ представляетъ себе Атоса и Портоса, Дальгетти и Айвенго, Амелiю и сэра Чарльза Грандисона, Донъ Кихота и сэра Роджера, гуляющими въ саду предъ окномъ, вы сейчасъ же заметите, что романы съ ихъ героями и героинями составляютъ современный предметъ разговора, въ который мы немедленно и углубимся. Любезный сэръ, принадлежите ли вы къ нашей стороне и любите ли чтенiе романовъ? Напоминанiе о вашемъ первомъ романе, конечно, будетъ для васъ удовольствiемъ. Свой первый романъ Шотландскiе вожди я не дочиталъ до конца, - не могъ. Я съ какимъ-то волненiемъ и встревоженнымъ любопытствомъ заглядывалъ въ страницы, ближайшiя къ концу. Миссъ Портеръ, какъ доброе милое съ нежнымъ сердцемъ созданiе, не хотела въ конце V тома снять голову Валласа. Она заставила его умереть въ темнице. Впрочемъ хорошенько не помню; я читалъ этотъ очаровательный, вызывающiй слезы романъ сорокъ два или сорокъ три года назадъ, - и кроме того не могъ дочитать до конца пятаго тома. Праведное небо! при чтенiи его становилось такъ грустно, такъ грустно, какъ будто возвращаешься после праздниковъ въ школу.

Блистательный скоттовскiй циклъ романовъ дошелъ до меня спустя летъ пять; и я полагаю, мальчики нашего возраста были особенно счастливы, напавъ на эти восхитительныя книги въ то особенно время, когда мы могли лучше всего наслаждаться ими. О! съ какимъ восторгомъ вспоминаю я те светлые дни и свободные часы, проведенные на школьной скамейке, когда Клаверхаузъ или Айвенго были моими товарищами! Я заметилъ весьма недавно, какъ маленькiе люди приходили въ величайшiй восторгъ надъ романами капитана Мэйна Рида, надъ Луговыми степями Густава Эмара или Индiйскими разсказами, и въ теченiе случайныхъ вакацiй убегали въ спальню съ какимъ нибудь томомъ подъ мышкой. Но разве эти индiйцы и воины ужаснее индiйцевъ и воиновъ нашего времени? Во всякомъ случае, даже и въ зреломъ возрасте я не могу оставаться не признательнымъ за романы, особенно историческiе, до перiода весьма неотдаленнаго. Позвольте припомнить; вотъ первыя изъ нихъ - произведенiе нашего неоцененнаго Скотта. Кого именно люблю я въ сочиненiяхъ этого дорогаго стараго маэстро? Люблю:

Барона Брадвординскаго и Фергюса (Капитанъ Ваверлей черезъ-чуръ ужь кротокъ).

Люблю Айвенго, Локслея; крестоваго рыцаря.

Люблю Квентинъ Дорварда, и въ особенности дядю Квентина; я забылъ имя этого джентльмена.

Люблю Саладина и шотландскаго рыцаря въ Талисмане. Султана лучше всего.

Люблю

скромности обнаруживается во всехъ герояхъ Скотта! Они вовсе не похожи на героевъ. Въ положенiи героя, они повидимому краснеютъ и какъ будто говорятъ: - ужь если такъ должно быть, то нечего делать - идетъ! Они хороши собой, скромны, прямодушны, простосердечны, храбры, но не слишкомъ умны. Если бы я былъ матерью (что очень нелепо), я пожелалъ бы быть мачихой многихъ молодыхъ людей въ роде Вальтеръ-Скоттовскихъ героевъ.

Какъ, однако же, ни нравятся мне эти безхитростные, благородные, безъ всякихъ претензiй джентльмены, я долженъ сознаться, что, по моему мненiю, герои другаго автора, и именно: Лидсеръ-Стопинъ, Онкасъ, Хардхартъ, Томъ Коффинъ, Лидсеръ-Стопинъ пожалуй еще и превосходнее. La Longue Carabine - это одна изъ величайшихъ редкостей вымысла. Онъ стоитъ на ряду съ вашимъ Дядей Тоби, сэромъ Роджеромъ де-Коверлей, Фальстафомъ, - со всеми героическими фигурами, американскими и британскими, и артистъ, изобревшiй ихъ, вполне заслуживаетъ признательность своего отечества.

Въ школе, въ мое время, былъ одинъ публичный день, когда собирались родственники учащихся, старые воспитанники и несколько экзаменаторовъ изъ университетовъ. Въ этотъ день всехъ насъ выставляли на показъ; отличившiеся получали награды; все были въ новыхъ платьяхъ, и, надо сказать правду, некоторые изъ насъ казались великолепными денди. У всехъ пухлые розовые щеки, чистые воротнички, лоснящiяся новыя платья, светлыя лица съ отпечаткомъ на нихъ цветущей юности - fit tueri coelum - откровенности, веселья, благородства! Видеть сотню мальчиковъ, стройно марширующихъ въ церковь или старинный залъ, слышать во время пенiя звучные свежiе ихъ голоса, и смотреть на ихъ смелыя спокойныя лица, - скажите, неужели это зрелище, эти звуки не въ состоянiи привести человека въ восхищенiе?.. Но, прекрасно. Что сказалъ я о мальчикахъ, то можетъ быть сказано и о романистахъ. Я точно также представляю себе чинное парадированье всехъ учениковъ школы Парнасса. Въ этой академiи я считаюсь последнимъ. Мне нравится, когда мои товарищи кажутся здоровыми, видными, - словомъ джентльменами. Вотъ это мистеръ Фильдингъ... у него подбитъ глазъ. Какъ великолепно онъ сложенъ! - Вотъ это - мистеръ Скоттъ, одинъ изъ старшихъ въ школе. Видали ли вы когда нибудь этого человека въ более прiятномъ расположенiи духа, при такой мужественной осанке? А вонъ видите худенькаго, переваливающагося съ боку на бокъ, бледнаго юношу, который вечно занимаетъ деньги, вечно лжетъ, заглядывается на горничныхъ - это - мастеръ Лауренсъ Стернъ - внукъ епископа, и самъ намеревался поступить въ духовное званiе, - не стыдно ли тебе маленькiй негодяй! Но какимъ онъ обладалъ генiемъ! Надо, надо посечь его, - и какъ только молодой шалунъ выйдетъ изъ позорной комнаты, надо ему дать золотую медаль. Я бы непременно поступалъ такимъ образомъ, еслибы былъ докторомъ Розгой и начальникомъ школы.

Но оставимте эту школьную метафизику, эту розгу и все, что до нея относится. Покорнейшему слуге, читатель, позвольте напомнить, что предметъ нашей беседы - герои и героини романовъ. Скажите, милэди, какъ вамъ нравятся ваши герои? Джентльмены, какимъ героинямъ романовъ отдаете вы предпочтенiе? Приступивъ къ этому листку, я послалъ два приведенные вопроса къ двумъ моимъ знакомымъ, самымъ ожесточеннымъ потребителямъ романовъ. Джентльменъ указалъ мне на миссъ Аустинъ, - а лэди сослалась на Атоса, Гэй Ливингстона и (простите невольный румянецъ) на полковника Эсмонда; кроме того она призналась, что въ молодости была сильно влюблена въ Валанкура.

Валанкура не разъ заставляли нежныя сердца вашихъ бабушекъ биться сильнее обыкновеннаго. Но онъ и его слова канули въ вечность. О, какая жалость, что слава романовъ должна постоянно приходить въ упадокъ; что на полкахъ вокругъ нихъ должна собираться страшная пыль; что ежегодные чеки отъ гг. издателей должны уменьшаться и уменьшаться! Справьтесь, пожалуйста, въ библiотеке, кто теперь спрашиваетъ Тайны Удольфскаго замка? Не перестали ли даже Парижскiя тайны наводить прежнiй свой ужасъ? Увы! наши романы имеютъ свой интересъ только известное время; а, впрочемъ, мне знакомы личности, упомянуть имена которыхъ мне запрещаетъ прискорбная скромность, но которыя готовы отправиться къ преддверiямъ ада вместе съ , Дарикуромъ и Фаддеемъ Варшавскимъ.

Одна изъ моихъ старыхъ сантиментальныхъ подругъ, съ которой я разговариваривалъ вчера по поводу романовъ, сказала мне, что ея любимымъ героемъ былъ лордъ Орвиль, въ Эвелине удовольствiе: "Между темъ какъ я отъискивала книги, сюда вошелъ лордъ Орвиль. Онъ затворилъ дверь за собой и, приблизясь ко мне съ озабоченнымъ видомъ, сказалъ:

" - Правда ли, миссъ Анвиль, что вы уезжаете?

" - Полагаю - правда, милордъ, отвечала я, продолжая отъискивать книги.

" - Такъ внезапно, такъ неожиданно: неужели я долженъ лишиться васъ?

" - Не большая потеря, милордъ, сказала я, стараясь говорить веселымъ тономъ.

" - Неужели, сказалъ онъ, серьезно: миссъ Анвиль можетъ сомневаться въ моей искренности?

" - Не могу представить себе, вскричала я: что мистриссъ Сельвинъ сделала съ этими книгами?

" - Ради самаго Неба, продолжалъ онъ, скажите мне; могу ли я льстить себя надеждой, что вы позволите мне доказать мою преданность!

" - Надо сбегать на верхъ, сказала я, сильно смущенная: и спросить, что она сделала съ ними?

" - Такъ вы решительно уезжаете, воскликнулъ онъ, взявъ мою руку; и вы не подадите мне ни малейшей надежды на взаимную любовь! По крайней мере, научите меня, мой милый другъ, научите меня переносить ваше отсутствiе съ твердостiю, подобною вашей.

" - Милордъ, сказала я, стараясь освободить свою руку: прошу васъ отпустите меня!

" - Я отпущу, вскричалъ онъ, падая, къ моему невыразимому смущенiю, на колена: - отпущу, если вы желаете оставить меня.

" - О, милордъ, воскликнула я: встаньте, умоляю васъ, встаньте. Я уверена, милордъ, вы не столь жестоки, чтобы смеяться надо мной!

" - Смеяться надъ вами! повторилъ онъ, съ горячностью: нетъ я уважаю васъ. Я почитаю васъ и восхищаюсь вами выше всехъ человеческихъ созданiй! Вы - другъ, къ которому душа моя привязана какъ къ своей лучшей половине. Вы милейшая и совершеннейшая изъ женщинъ: вы для меня такъ дороги, что высказать это языкъ не имеетъ достаточно силы.

"Я не берусь описывать моихъ ощущенiй въ тотъ моментъ; я едва переводила духъ; я сомневалась въ своемъ существованiи; кровь покинула мои щеки; ноги отказывались поддерживать меня. Лордъ Орвиль поспешно всталъ и подвелъ меня къ стулу, на который я опустилась почти безъ жизни.

"Не могу описать последовавшей сцены, хотя каждое слово напечатлено на моемъ сердце; его уверенiя, его выраженiя были слишкомъ очаровательны, чтобы ихъ повторить; не смотря на мои усилiя оставить его, онъ не позволилъ мне удалиться; короче, мой добрый сэръ, я не могла выдержать этого испытанiя и онъ выведалъ у меня самую священную тайну моего сердца {Представляю здесь контрастъ этого стариннаго раздушеннаго напудреннаго разговора Д'Арбле съ нынешнимъ новейшимъ разговоромъ. Если двое молодыхъ людей желаютъ ныньче скрыть свое душевное волненiе и выразиться самымъ скромнымъ языкомъ, то разсказъ будетъ таковъ:

"Когда я отыскивала книги, вошелъ лордъ Орвиль. Онъ казался чрезвычайно печальнымъ:" - Правда ли, миссъ Анвиль, сказалъ онъ: - вы собираетесь въ дорогу?

" - Собираюсь, отвечала я, продолжая отъискивать книги.

" - Вы очень спешите, сказалъ онъ.

" - Полагаю, въ этомъ нетъ большой потери, заметила я такъ весело, какъ только могла.

" - А вы не обращаете вниманiя на мои чувства? сказалъ Орвиль съ сильнымъ волненiемъ.

" - Что сделала мистриссъ Сельвинъ съ этими книгами? продолжала я.

" - Такъ вы уезжаете? сказалъ Орвиль: и уезжаете навсегда? Желалъ бы я иметь столько твердости, сколько ее имеете вы, миссъ Анвиль, и пр.

Разговоръ, какъ вы замечаете, можно бы легко написать въ этомъ тоне; и еслибы герой и героиня были новейшаго времени, они бы не позволили своему дiалогу идти на ходуляхъ, а повели бы его естественнымъ образомъ по нынешнему обыкновенiю. Кстати, - какая странная привычка у нынешнихъ писательницъ заставлять мужчинъ грубо обходиться съ женщинами! Во времена миссъ Портеръ и madame D'Arblay бы указать более, чемъ на одну писательницу, которая изображаетъ васъ въ этомъ виде.}.

Другимъ, быть можетъ, madame, не слишкомъ понравится эта выдержка изъ вашего любимаго романа, но когда вамъ приведется прочитать ее, вы о немъ по прошествiи одиннадцати люстръ? Въ эти минуты вы смотрите на него светлыми глазами техъ дней; - вашъ герой стоитъ передъ вами, отважный, даровитый, не приторный, настоящiй джентльменъ; онъ делаетъ самый изысканный поклонъ одной изъ прекраснейшихъ молоденькихъ женщинъ, какихъ мiръ никогда еще можетъ быть не видывалъ, и потомъ ведетъ васъ въ котильонъ подъ звуки милой незабвенной музыки. Горны Эльфанда гудятъ, гудятъ! Bonne vieille, вы помните ихъ мелодiю; при этомъ воспоминанiи все еще дрожатъ ваши сердечныя струны.

Изъ вашихъ героическихъ героевъ, мне кажется, нашъ другъ монсеньоръ Атосъ, графъ де Лаферъ, считается моимъ лучшимъ фаворитомъ. Съ полнейшимъ душевнымъ удовольствiемъ я читалъ его отъ восхода и до заката солнца. Черезъ сколько томовъ прошелъ онъ? Черезъ сорокъ? черезъ пятьдесятъ? Съ своей стороны я бы желалъ, чтобы онъ показался еще въ сотне томовъ; мне бы никогда не наскучилъ онъ съ его освобожденiями заточенныхъ, наказанiями злодеевъ, пронизыванiемъ негодяевъ своей легкой грацiозной шпагой. О, Атосъ, Портосъ и Арамисъ! можетъ ли быть что нибудь великолепнее этого трiо? Мне кажется, д'Артаньянъ лучше всего нравится мне въ своихъ собственныхъ запискахъ. Я купилъ его годы и годы тому назадъ, за пять пенсовъ, въ маленькомъ томе съ пергаментной обложкой, на книжной выставке въ пассаже на подворье Грэя. Дюма облекаетъ его славой и делаетъ его маршаломъ; а сколько мне помнится, настоящiй д'Артаньянъ былъ ни более, ни менее какъ жалкiй авантюристъ, который умеръ въ изгнанiи въ начале царствованiя Людовика XIV. Читали ли вы когда о Chevalier d'Harmenthal? Случалось ли вамъ когда нибудь читать Tulipe Noire, такое скромное произведенiе, какъ всякiй разсказъ миссъ Эджвортъ? Я всегда вспоминаю съ благодарностью и удивленiемъ о расточительныхъ банкетахъ, на которые онъ приглашалъ меня! Какими рядами роскошныхъ пиршествъ угощалъ онъ меня! Откуда онъ беретъ деньги на эти великолепные пиры? Говорятъ, что все произведенiя, носящiя имя Дюма, написаны не имъ самимъ. Что же изъ этого следуетъ? Разве главный поваръ не имеетъ у себя помощниковъ? Разве ученики Рубенса не писали на его полотнахъ? Разве Лауренсъ не имелъ у себя помощниковъ для замалевки фона? Хотя я и самъ въ своемъ роде le métier, но признаюсь, я часто желалъ иметь у себя компетентнаго, респектабельнаго и проворнаго чиновника для деловой части моихъ романовъ; по приходе его въ одиннадцать часовъ, я сказалъ бы ему: - мистеръ Джонсъ, if you please, смерть архiепископа, на которой я сегодня поутру остановился, должна быть описана по крайней мере на пяти страницахъ. Возьмите энциклопедiю и обратитесь къ статье "Водянка", или къ какой вы сами хотите. Но, сделайте одолженiе, чтобы въ смерти его не было какихъ нибудь медицинскихъ промаховъ. Сгруппируйте вокругъ него дочерей, докторовъ и капеллановъ. Достаньте съ третьей полки, подъ литерою В. London Вельза, вы найдете тамъ описанiе Ламбета и некоторые рисунки этого места. Придайте имъ необходимый колоритъ. Одна изъ дочерей пусть сойдетъ внизъ и разговариваетъ съ своимъ обожателемъ, который подъехалъ на своей лодке къ пристани Ламбета и пр. и пр. Джонсъ, сметливый молодой человекъ, разсматриваетъ какiя ему нужно медицинскiя, историческiя, топографическiя книги; его руководитель указываетъ ему въ Джереми Тэйлоре (fol. London. MDCLV) несколько замечанiй, которыя какъ нельзя более соответствуютъ переселенiю добраго стараго архiепископа изъ этой жизни. Когда я прихожу одеваться къ обеду, усопшiй архiепископъ лежитъ уже на столе у меня на пяти страницахъ; медицина, топографiя, теологiя, все, все въ надлежащемъ порядке, и Джонсъ еще за несколько часовъ ушолъ домой къ своему семейству. Сэръ Крисгофоръ Ренъ (Wren) считается архитекторомъ церкви св. Павла; но ведь не онъ клалъ камни и приносилъ известку. Такъ точно и въ романахъ есть множество плотничной и каменной работы, которую можетъ выполнить бойкая знакомая съ своимъ деломъ рука. Легко сказать: бойкая, знакомая, съ деломъ рука! Даю вамъ честное слово, - что въ романахъ бываютъ такiя части, - скажемъ напримеръ любовныя интриги, "дела", волокита въ шкапу и т. д., которыя бы я охотно приказалъ взять въ руки моему лакею Джону, какъ я приказываю ему принести угля и вычистить сапоги. И въ самомъ деле, попросили ли бы вы лакея подослать вора подъ кровать, припрятать духовное завещанiе, которое должно быть вскрыто въ надлежащее время, или написать въ мои лета нежный любовный разговоръ между Эмилiей и лордомъ Артуромъ! Я стыжусь самого себя, въ особенности когда бываю обязанъ писать о любви; тогда, хотя и сижу въ своемъ кабинете одинъ одинехонекъ, но до такой степени краснею, что вы непременно бы подумали, что мне готовится апоплексическiй ударъ. Вы спрашиваете: - неужели на писателей производятъ какое нибудь действiе ихъ собственныя произведенiя? Ничего не знаю о другихъ джентльменахъ, но о себе могу сказать, что когда я пишу какой нибудь фарсъ, какую нибудь шутку - я плачу; - описывая какую нибудь патетическую сцену, я все время хохочу до безумiя, - по крайней мере такого мненiя Томкинсъ. Ведь вы знаете - какой я циникъ!

Не будь такого запрещенiя, я охотно бы распространился еще на поллиста, и поговорилъ бы еще о многихъ герояхъ и героиняхъ романовъ, которые невольно приходятъ мне на память. Я прилежно изучалъ эти книги съ техъ раннихъ дней, которые описаны въ начале этой маленькой статьи. Очаровательные, восхитительные, незабвенные романы! Романы вкусные, сочные и сладкiе, какъ пирожки съ малиновымъ вареньемъ въ цветущiе дни юности! Забуду ли я когда нибудь, какъ однажды вечеромъ, после молитвы (то есть, когда младшимъ классамъ велено было ложиться спать), я прижался къ шкафу, чтобы прочитать хоть полстранички моего дорогаго Вальтеръ-Скотта - и вдругъ прямо мне въ голову прилетелъ лексиконъ монитора! Ребекка, дочь Исаака Йоркскаго, я постоянной верно любилъ тебя въ теченiе сорока летъ! Тебе было летъ двадцать, а мне двенадцать, когда я впервые узналъ тебя. Шестьдесятъ летъ спустя, душа моя, большая часть женщинъ твоей восточной расы давно утратили цветъ юности, давно перешли пределъ красоты, но для меня ты вечно молода и прекрасна, и я готовъ вступить въ бой со всякимъ вероломнымъ рыцаремъ, который осмелится оскорбить твое имя.