Книга снобов.
Глава VIII. Крупные коммерческие Снобы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Книга снобов. Глава VIII. Крупные коммерческие Снобы. (старая орфография)

ГЛАВА VIII.
Крупные коммерческие Снобы.

Нельзя скрыть того факта, что эти очерки производят громадное впечатление во всей стране. "Пунч" получает бесконечное число писем, выражающих восторг, негодование, одобрение и осуждение. Нас упрекают в том, что мы выдали тайны трех различных семейств де-Могинс; проявилось не менее четырех лэди Сусанны Скрапер, а молодые люди боятся спросить в клубе пол бутылки портвейна и Quarterly Review из опасения, чтобы их не приняли за Сиднея Скрапера.

- Зачем вы питаете такую антипатию к Бекер-стриту? - спрашивает один из корреспондентов, очевидно живущий в этой улице.

- Отчего вы нападаете только на аристократических Снобов? - говорит автор другого письма, - пора затронуть снобских Снобов.

- Пройдитесь по университетским Снобам, - пишет явно недовольный нами джентльмен.

- Покажите нам клерикальных Снобов, - замечает другой.

- Недавно я был в отеле Мерис в Париже, сообщает неведомый франт, и видел как лорд Б., высунувшись из окна, махал своими сапогами и кричал: "garèon, cirez moi ces bottes". Не поместить-ли его в число Снобов?

Нет, никогда. Если у лорда Б. сапоги грязны, то это потому, что он гулял пешком, а иметь одну пару сапог, или носить только одну любимую пару не значит быть Снобом. Одинаково, что он пожелал отдать свои сапоги для чистки, вовсе не доказывает, что он - Сноб. Напротив, я считаю этот поступок с его стороны вполне естественным и джентльменским, так что я с удовольствием выставил бы, над этой главой моих очерков, его портрет в приличной позе. В моих замечаниях я нисколько не вдаюсь в личности и, подобно тому, как Фидий вероятно забраковал большое число натурщиц для своей Венеры, и я бракую тысячу Снобов, прежде чем изображу одного на бумаге.

Следующие по порядку идут крупные коммерческие Снобы и мне следовало бы теперь заняться ими, но тут представляется большое затруднение: добраться до крупного коммерческого Сноба в Лондонском Сити очень трудно. Если вы не капиталист, то не можете видеть его в кабинете при конторе в Ломбард-Стрите, а если вы не принадлежите к аристократии, то отложите попечение посетить его на дому. Только можно лицезреть такого Сноба в Эксетерской зале, если он имеет склонность к филантропии, или на лекциях в лондонском институте, если он с научными тенденциями, или на аукционах картин, выставках, в опере и на концертах, если он отличается художественным вкусом. Во всех этих случаях немыслимо интимное знакомство с подобным серьезным, торжественным и надменным Снобом.

Всякий джентльмен может надеяться когда-нибудь обедать у герцога, хоть в деревне и даже танцевать кадриль в Букингамском дворце (помните, прекрасная лэди Вильгельмина Вагльвигль, какую мы произвели с вами сенсацию на балу у покойной королевы Каролины в Бранденбург-Гаузе, в Гамер-стрите?) - но двери крупного коммерческого Сноба закрыты для него. Поэтому все, что мы знаем об этом классе, основано на рассказах других лиц.

В остальных европейских странах банковый Сноб более общителен и сообщителен, а главное принимает у себя весь свет. Например, все знают о роскошном гостеприимстве семьи Шарлашильдов в Париже, Неаполе, Франкфурте и т. д., они принимают всех, кого угодно, даже бедняков. Князь Полониа в Риме и его брат герцог Стракино также замечательны своим гостеприимством. Мне очень нравится первый из этих аристократов; он купил для своего старшого приказчика титул маркиза, пользуясь тем, что это дешево стоит в Риме и пожалованный им маркиз с удовольствием все-таки берет на чай за размен денег. Невольно ощущаешь чувство самодовольства, награждая подобных грандов медной монетой; по крайней мере, каждый бедняк может этим путем оказывать добро богатым. Представители семьи Полонии женились на аристократках и вышли замуж за аристократов, а их герб - золотой гриб на лазуревом поле - виднеется во многих местах Вечного Города в соединении с историческими гербами Колонна и Дориа.

Наши коммерческие Снобы также отличаются страстью к подобным аристократическим бракам. Я очень люблю подобные браки. У меня чрезвычайно дикая завистливая натура и мне очень нравится, когда эти обманщики и лицемеры, поделившие между собой нашу страну и естественно ненавидящие друг друга, мирятся из грязных, личных интересов. Мне отрадно смотреть, когда старый аристократ, гордящийся своим происхождением от знаменитых нормандских разбойников и презрительно относящийся к остальным англичанам, подобно тому, как свободные американцы относятся к неграм - сгибает свою надменную голову и смиренно испивает чашу унижения, которую подносит ему буфетчик какого-нибудь Пумпа, Альдгета и комп. "Господин Пумп, Альдгет и комп., - говорить он, - ваш дед был каменьщик и его койка, в которой он носил камни, до сих пор сохраняется в вашей банкирской конторе. Ваше генеалогическое древо начинается в хижине поселянина, а мое во всех королевских дворцах Европы. Я прибыл в Англию с Вильгельмом Завоевателем. Мне двоюродные братья - Карл Мартел, Орландо Фуриозо, Филипп-Август, Петр Жестокий и Фридрих Барбаросса. В моем гербе королевская корона. Я презираю вас, но мне нужны деньги и я продам вам мою любезную дочь Бланш Стифнек за сто тысяч фунтов стерлингов для уплаты закладной на мои поместья. Пусть ваш сын женится на ней и она будет лэди Бланш Пумп, Альдгет и комп.

Старик Пумп, Альдгет и комп., охотно соглашаются на эту сделку. Право, очень утешительно думать, что высокое рождение можно купить. Иначе оно не имело бы цены и мы, которые не пользуемся им, не дорожили бы им более тех, которым оно достается в удел. Быть может, самую большую пользу приносит "Список Пэров" в том отношении, что в нем можно узнать, сколько людей продало, купило родовые права, сколько бедных представителей аристократии продало себя дочерям богатых коммерческих Снобов и сколько богатых коммерческих Снобов купило аристократок, доказывая тем одинаковую низость обеих сторон.

пишут: "в Рочамптоне, в субботу, леди Бланш Пумп разрешилась от бремени сыном и наследником".

После этого интересного события, какой-то товарищ молодого Пумпа зашел к нему в контору и фамильярно спросил:

- Ну, старина, как здоровье твоей жены?

- Вот как! А я думал, что она твоя жена, - заметил дерзкий грубиян и через десять минут вся биржа знала об этом анекдоте, который повторяется до сих пор при появлении бедного Пумпа.

и не пристал к высшему. Единственным его утешением, среди постоянных унижений и неприятностей, может служить мысль, что его сын будет счастливым.

В былое время в старых модных клубах Лондона существовал обычай, прежде мыть серебряные монеты, чем подавать сдачу на золотой лорду или джентльмену высокого происхождения; этот обычай основывался на том принципе, что человек высокого происхождения не мог брать в руки деньги, которые находились в руках простых смертных. Таким образом деньги коммерческого Сноба, только после долгой промывки и последовательного превращения в поместья, леса, замки и дворцы, считаются настоящей аристократической монетой. Пумп первый поступил в банкирскую контору мальчишкой для разноски бумаги и постепенно подметал контору, потом сделался прикащиком и наконец компаньоном фирмы. Пумп второй начинает свою карьеру уже главой банкирского дома, наживает денег все более и более, а под старость женит сына на дочери лорда. Пумп третий продолжает заниматься банкирскими делами, но его главная цель в жизни сделаться отцом Пумпа четвертого, который становится полным аристократом, получает титул барона Пумпинктона и его потомство, уже пользуясь наследственными правами, царит безспорно над нацией Снобов.