Книга снобов.
Глава XXV. У провинциальных Снобов.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Книга снобов. Глава XXV. У провинциальных Снобов. (старая орфография)

ГЛАВА XXV.
У провинциальных Снобов.

Насчет обеда я не буду отзываться критически. Мое правило: уважать тот стол, за которым я сидел; но все-таки я скажу, что предпочитаю херес марсале, а именно это последнее вино откупоривали, прежде чем маиор вошел в гостиную. Да и самая марсала не была хороша, но мистрисс Понто, очевидно, не понимала различия между марсалой и хересом, называла его Аминтилладо и сама выпила только пол рюмки, оставляя всю бутылку мне и маиору.

Страйпс был в ливрее семьи Понто, немного поношенной, но блестевшей галунами и громадными пуговицами. Руки этого честного малого отличались величиной и чернотой, а от него сильно несло запахом конюшни. Я предпочел бы опрятную служанку, но, быть может, чутье лондонца слишком утонченно, и Джон считается более приличным.

Хотя обед был очень хороший и вкусный, но он отличался однообразием: суп был лже-черепаховый из свиной головы, а затем следовали вареная свинина и жареный окорок, Я естественно заключил по этому menu, что перед самым моим приездом зарезали свинью.

Пока мы сидели за столом, мистрисс Понто предлагала мне много вопросов о моих родственниках-аристократах.

- Когда начнет выезжать в свет лэди Анджелина Скеггс? Что её мать, маркиза, все-ли красит себе волосы в красный цвет? Правда-ли, что у лорда Гутльберри три повара: французский, английский и итальянский? Кто был на последнем рауте у лэди Кланеркло? Весело-ли на завтраках у сэра Джона Шампиньона? Неужели лэди Карабас, закладывая свои бриллианты, узнала, что они фальшивые и что её муж уже давно продал настоящие? Почему Сноффин, крупный табачный торговец, отказался от брака с дочерью этой маркизы? Неужели справедлив рассказ о том, что ему помешала жениться какая-то неожиданно приехавшая из Раванны мулатка?

- Я вас уверяю, сударыня, - начал я и хотел сказать, что решительно ничего не знаю о всех этих предметах, повидимому, так интересовавших мистрисс Понто, но вдруг почувствовал, что маиор меня толкает ногой.

- Полно, любезный Сноб, - перебил он меня, - мы очень хорошо знаем, что вы один из светских франтов, мы читали в газетах, что вы были на рауте лэди Клаперкло и на завтраке у Шампиньона. Что же касается до лорда Рубадуба, то как родственники...

- Конечно, я обедаю у него два раза в неделю, - ответил я и вспомнил что мой двоюродный брат Гумфри Сноб, адвокат, посещает светское общество, о чем и упоминается иногда в газетах.

Признаюсь к своему стыду, что я не выдержал и стал ублажать мистрисс Понто такими сведениями о первых английских аристократических семьях, что эти семьи пришли бы сами в тупик если бы до них дошла моя болтовня. Я описал ей подробно три первых красавицы последняго сезона, и сообщил ей по секрету, что герцогь В. женился на другой день после открытия его статуи, а герцог Д. помолвлен с дочерью эрцгерцога Стефана. Все это я говорил отборным языком великосветских романов мистрисс Гор.

Моя слушательница пришла в восторг от такого блестящого разговора и начала пересыпать свои ответы французскими фразами, как делают героини модных романов, а после окончания обеда послала мне рукой воздушный поцелуй и, удаляясь из столовой, сказала:

- Приходите скорее; вас ждет кофей и ung pude Musickо salong.

- Открыть бутылку портвейна, или выпьете голландской водки с водой, - сказал Понто веселым, развязным тоном.

Конечно, я ожидал от него такого предложения, потому что он в нашем лондонском клубе всегда хвастался своими лошадьми и погребом. Сколько раз он говаривал, хлопая меня по плечу: "приезжайте ко мне в Мангльвурцельшир, голубчик, и я вас угощу первой в стране охотой и таким бургонским вином, какого вы никогда не пивали".

- Я лучше выпил бы джина, - отвечал я и как раз попал в точку.

Действительно Страйнс подал джин и кипяток на блестящем мельхиоровом подносе.

Вскоре звуки арфы и фортепиано послышались из гостиной и Страйпс пригласил нас туда на кофе и концерт. Увидав меня, мистрисс Понто указала мне рукой с обворожительной улыбкой на место рядом с собой на диване, откуда мы могли пользоваться прекрасным видом на спины молодых девушек, исполнявших музыкальный дивертисимент. Эти спины были очень широки и их обладательницы были одеты по моде, что не очень дорого стоит в провинции. На мисс Эмилии Понто за фортепиано и на её сестре Мэри за устаревшей арфой были легкия голубые платья, которые своей пышностью напоминали воздушный шар, наполненный газом.

- Какой нежный туше у Эмилии и какая прелестная рука у Мэри, - добродушно заметила мистрисс Понто, выставляя на показ достоинства своих дочерей и размахивая своей рукой, которой сама, повидимому, также гордилась.

Я с удивлением заметил, что на этой руке было девять браслетов, состоявших из цепей, висячих замков, портрета маиора, и многочисленных бронзовых змей, извивавшихся с мелкими рубиновыми и бирюзовыми глазами во всевозможных позах до самого локтя.

- Вы узнаете эти польки? - сказала мистрисс Понто, - их играли на празднике 23 июля у герцога Девоншира.

Я отвечал, что тотчас признал их, и начал покачивать в такт головой, точно эти польки действительно были мне хорошо знакомы.

По окончании концерта я имел удовольствие быть представленным рослым, сухощавым девицам, а их гувернантка мисс Вирта села за фортепьяно и стала играть вариации на модный романс: "Вверх по лестнице". Все в доме, очевидно, следили за модой.

- Какие пальцы! - заметила мистрисс Понто и действительно пальцы музыкантши были удивительные.

Они походили на кость индюшки и неудержимо хлопали по клавишам. Съиграв медленно тему, мисс Вирт начала иначе подниматься на лестницу, обнаруживая удивительную быстроту и горячность. Она бегала, скакала, неслась вверх по ступеням, а достигнув до высшей вдруг одним прыжком спустилась на нижнюю, как бы падая в бездну и безпомощно изнемогая от поспешного падения. Затем она съиграла ту же тему с патетической торжественностью, вызывая стоны из клавишей и слезы из глаз слушателей. Её руки как бы замирали и падали в обморок среди трогательных вариаций. Через минуту, она снова забарабанила с такой силой словно начался вторичный приступ лестницы; хотя я не имею никакого понятия о музыке и слушал эту игру, открыв рот от удивления, но все-таки, посматривая на свой холодный кофе, я мысленно спрашивал себя, отчего стекла в окнах не разбились и люстра не упала от такого музыкального землетрясения.

- Какой гений! Неправда-ли? - произнесла мистрис Понто, - это любимейшая ученица Сквиргца. Какое счастье иметь в доме такое совершенство! Лэди Карабас отдала бы все на свете, чтобы переманить ее к себе. Она просто феномен. Благодарю вас, мисс Вирт!

Молодые девушки с шумом перевели дыханье, как обыкновенно делают прихожане, когда неожиданно кончается длинная проповедь. Мисс Вирт подошла к ним и, обняв их обеих своими длинными, крючковатыми руками, громко сказала:

лэди Джени Макбет научилась ее играть. Особенно хорошо играла Джени и лорд Кастельуодди, слушая её игру, влюбился в нее. Хотя он только ирландский пэр и получает не более пятнадцати тысяч в год, но я уговорила Джени выйти за него за муж.

- Вы, мистер Сноб, знаете старого лорда Кастльтоди (теперешний лорд был тогда лордом Инишованом), он считался эксцентричным человеком и многие даже называли его сумасшедшим. Я слышала сама как герцог Сусекский (о, какой это был человек, только жаль, что курил) сказал маркизу Англьси: "Я уверен, что Кастльтоди сумасшедший". Но Инишован, женившись на моей прелестной Джени, нисколько не был сумасшедшим, хотя она имела только десять тысяч фунтов pour tout potage.

Я всегда видел, что с бедными гувернантками обходятся очень дурно и был чрезвычайно доволен, что мисс Вирт царила в доме мистрисс Понто, которая сама преклонялась перед нею. Поэтому, конечно, я не мог сказать ни слова против нея, тем более, что она близко знала всех английских герцогинь. Она не была сама розой, но терлась около роз и мы весь вечер болтали об этих розах, т. е. о дворе, об аристократии, о модах.

- Неужели и в раю есть Снобы! - воскликнул я, ложась спать на пахнувшую лавендой кровать.