Книга снобов.
Глава XXXVIII. Клубные Снобы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Книга снобов. Глава XXXVIII. Клубные Снобы. (старая орфография)

ГЛАВА XXXVIII.
Клубные Снобы.

Моя первая статья о клубных Снобах произвела такую сенсацию в клубах, что я очень польщен, тем более, что состою членом трех военных клубов, пяти политических, двух модных и семи литературных.

С тех пор, как я начал писать о клубных Снобах, мое появление в каком-нибудь из этих общественных учреждений возбуждает общий переполох. Все присутствующие встают, подмигивают друг другу и злобно смотрят на вошедшого Сноба. "Если он только посмеет, дерзкий нахал, описать меня, - говорит полковник Блодиер, - то я ему переломаю все кости". "Я вам говорил, что не следует допускать в клуб литераторов, - произносит Ранвиль, обращаясь к своему другу Снунэ, - они хороши на своем месте и я с удовольствием пожимаю им руки при встрече на улице, по их нельзя допускать в нашу среду. Пойдемте, Снунэ", и они оба удаляются с презрительной гримасой.

клубных завсегдатаев:

- Я говорил в прошлом году Пилю: если вы коснетесь хлебных законов, то придется затронуть и сахарный вопрос, а за сахарным вопросом пойдет и чайный. Я не монополист, я либерал, но я не могу не сознать, что мы стоим на краю бездны. А что же отвечал мне сэр Роберт Пиль? "Мистер Джокинс, сказал он"...

Но в эту минуту оратор, заметив вашего покорного слугу, закусил себе язык и прервал глупую болтовню, которую все мы в клубе знаем наизусть.

Джокинс - один из самых упорных клубных Снобов. Он каждый день является в клуб, читает "Standard" и потом, не краснея, повторяет его передовую статью, хотя все его слушатели читали ее. Он богатый человек, что видно по его галстуху. Все утро он бегает по банкирским и маклерским конторам, произнося везде нахальным тоном: "я говорил вчера с Пилем, и вот что он намерен делать. Я беседовал об этом с Грагэмом и, клянусь вам, он разделяет мое мнение". Во время появления вечерних газет, он приходит в клуб и, поймав какого-нибудь лорда, конфиденциально сообщает ему мнения главных тузов лондонского Сити. "Вот что мне только что говорил Ротшильд, - хвастает он, - а вот взгляд Джонса Лойда". Благодаря этой вечной хвастливой болтовне, некоторые люди считают его сведущим человеком.

Он живет, конечно, в Бельгревии в приличной, хотя мрачной, унылой обстановке. Об его званых обедах всегда говорится в газетах, а его жена и дочери раз в год ездят ко двору и в этот день он является в клуб в мундире помощника лорда-наместника своего графства.

"когда я был в палате", хотя он был депутатом три недели и лишен этого места за подкуп избирателей, а потом три раза ставил неудачно свою кандидатуру в том же округе.

Во многих клубах я видал другого рода политического Сноба, который обращает мало внимания на внутреннюю политику, а считает себя специалистом по иностранным делам. Я полагаю, что подобный экземпляр можно встретить только в клубе. Для него исключительно газеты пишут статьи по иностранной политике, платя за это по десяти тысяч в год. Он, повидимому, серьезно безпокоится на счет намерений России и изменнических планов Луи-Филиппа. Он постоянно ожидает, что французский флот явится в Темзу, и читает с первого слова до последняго речи американского президента. Он знает имена португальских государственных людей и за что они соперничают друг с другом; но его словам, лорда Абердина надо отдать под суд, а лорда Пальмерстона повесить, или обратно.

Этого рода политический Сноб знает доподлинно, сколько рублей Россия заплатила за подкуп лорда Пальмерстона, и я однажды слышал, как подобный Сноб, капитан Спитфайер, говорил мистеру Минсу, который считает его умнейшим из людей:

- Почему на вечере у леди Пальмерстон не было княгини Скрагамовской? Потому что она не может быть в декольте. А почему она не может быть декольте? Потому что у нея спина вся в ранах. А отчего у нея спина в ранах? Потому что во вторник, в 12 часов ночи, в красной гостиной русского посольства, при жене посланника, четырех горничных, священнике и секретаре посольства - княгиню Скрагамовскую подвергли телесному наказанию. Ее секли кнутами нарочно присланные из Петербурга три Преображенские барабанщика, за то, что она сказала, что у великой княжны Ольги рыжие волосы. Эта сцена произошла в свободной Англии, и вы, сэр, еще смеете меня уверять, что лорд Пальмерстон должен оставаться министром.