Книга снобов.
Глава XLII. Клубные Снобы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Книга снобов. Глава XLII. Клубные Снобы. (старая орфография)

ГЛАВА XLII.
Клубные Снобы.

Всякая, благовоспитанная, английская женщина сочувственно отзовется на ужасную историю о Саквиле Мэне, которую я намерен теперь рассказать. До сих пор я говорил об удовольствиях клубной жизни, а теперь бросим взгляд на опасности, которыми грозят молодежи эти учреждения. Для этой цели я познакомлю читателя с моим молодым другом Саквилем Мэном.

Я впервые познакомился с этим джентльменом и его прелестной женой на бале у почтенной мистрисс Перкинс. Увидев молодое, красивое существо, в белом платье, белых атласных туфлях, с розовым развевающимея кушаком, зеленым венком на черных, как смоль, волосах, я пришел в восторг и спросил у стоявшого рядом со мною Ваглея, кто была это хорошенькая женщина.

- Которая? - спросил он.

- Да, вон та, с черными как уголь глазами.

- Тише! - произнес Ваглей, и через минуту, когда от него отошел разговаривавший с ним джентльмен, он произнес со смехом, - вы попали пальцем в точку. У нея действительно глаза черны, как уголь, а её муж, мистер Саквил Мэн, только что говоривший со мной, торговец углем. Вероятно, он поставщик мистера Перкенса, но его ничем так нельзя обидеть, как говорить при нем об угле. Его жена была урожденная мисс Чуфф, дочь капитана, а её мать - вон та, толстая дама в красном тюрбане, играющая в карты с мистером Тунисом.

Действительно, Саквиль Мэн, фамилия которого звучала гораздо приличнее, чем Чуфф, имел хорошенькую жену и приличную тещу, в чем ему многие завидовали.

Вскоре после его свадьбы почтенная дама приехала погостить на две недели в его живописный маленький коттэдж в Кенингтоне, и ей так понравилось это уютное жилище, что она не покидает его вот уже пятый год. Она перевезла туда и своего сына Нельсона-Колингвуда Чуффа, который ежедневно ходит в школу, где получает классическое воспитание. Если постоянное присутствие в доме этих существ нарушает полноту счастия Мэна, то ведь жизнь каждого человека имеет свои неприятные стороны. А в первое время моего знакомства с ним мистер Мэн казался самым счастливым человеком на свете. Его дом поражал изяществом и комфортом; его стол и погреб были безупречны. Он пользовался всеми утехами жизни и не мозолил ими чужих глаз. По утрам он ездил в дилижансе в свою контору, а к обеду возвращался на лодке и проводил вечер, читая вслух романы, аккомпанируя на флейте пению жены или предаваясь какому-либо другому домашнему развлечению. Мистрисс Чуфф постоянно украшала гостиную своими вышивками, а её дочь вязала покрышки на вышитые матерью подушки. Кроме того, она приготовляла дома варенье и пикули, а всего более дорожила двумя книгами: альбомом, в котором Саквиль Мэн, ухаживая за нею, переписал значительное число стихотворений Байрона и счетной книгой, в которой она записывала приход и расход своего хозяйства. Одним словом, она была образцовой, нравственной и приличной англичанкой.

- Что касается до Нельсона Колингвуда, - говорил мне не раз Саквиль со смехом, - то мы не могли бы существовать без него. Если бы он не портил подушек в гостиной, то мы скоро бы задохлись от их громадного количества и без него некому было бы пить имбирное вино, приготовляемое женой.

Действительно, это вино было отвратительно, и гости, а в том числе и я, когда ближе познакомился с семьей - решительно отказывались от него.

- И однако, это вино пили славнейшие герои Англии, - говорила мистрисс Чуфф, - адмирал лорд Эксмут похваливая пил его на "Навуходоносоре" капитана Чуффа в 1774 году в Алжире, а капитан Чуфф угостил этим вином свой экипаж на фрегате "Пигфорке" перед его славным боем с французским кораблем "Фурибонд".

Но хотя старуха повторяла эту историю во время каждого обеда, мы, смирные выродки героев, ни как не могли помириться с их напитком.

Я очень хорошо помню, как я впервые посетил Саквиля вместе с Баглеем. Было теплое июльское воскресенье и он возвращался из церкви, держа под одной рукой жену, а под другой тещу. За ними шел юный лакей и нес молитвенники в золотых обрезах, так как сами дамы держали в руках блестящие зонтики. Большие золотые часы мисстрис Чуфф сверкали, как огненный шар, на её животе. Нельсонь Колинвуд отстал от них и бросал камнями в какую-то старую лошадь. Мистрисс Чуфф очень любезно приветствовала меня и напомнила, что имела удовольствие познакомиться со мною у мистрисс Перкинс, а потом, она бросила презрительный взгляд на невзрачного джентльмена, который, по близости, проповедывал на чистом воздухе не большой группе извозчиков и нянек.

- Баглей, - произнес Саквиль Мэн, обращаясь к моему другу, - обедайте оба у нас, если вас нигде не ждут. Мистер Сноб, баранина будет сейчас готова. Лаура и мистрисс Чуфф будут очень рады, если вы примите мое приглашение, а я вам обещаю радушный прием и хороший стакан портвейна.

Это приглашение повело к тесной дружбе. Все в доме и в семье Саквиля дышало добродушием, довольством и комфортом, так что самый злой циник прикусил бы себе язык, очутившись в такой обстановке. Мистрисс Лаура казалась еще прелестнее в простеньком платье, чем в бальном наряде, и на её хорошеньком личике постоянно играла любезная, радушная улыбка. Её мать рассказывала с жаром о подвигах своего мужа, которые мне показались, на первый раз, более интересными, чем впоследствии, когда я уже узнал их наизусть. Сам же Саквиль был образцом гостеприимного хозяина. Он соглашался со всем, что говорилось за столом и быстро переменял свое мнение, как только встречал оппозицию. Это был вообще добрый, простой, честный малый, любивший свою жену, относившийся сочувственно во всем на свете и довольный не только своей судьбой, но и своей тещей. Нельсон Колингвуд, когда дамы удалились из столовой, немного перехватил коньяка с водой и охмелел.

- Отведите его на верх, - сказал добродушно Саквиль лакею, - и не говорите ни слова его маме.

Чуфф, но конец этого рассказа надо отложить до следующого очерка.