Базар житейской суеты.
Часть первая.
Глава IV. Зеленый шелковый кошелек.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть первая. Глава IV. Зеленый шелковый кошелек. (старая орфография)

ГЛАВА IV. 

Зеленый шолковый кошелек.

Панический страх бедного Джоя продолжался два или три дня, и в этот промежуток он не навещал родительского дома. Ребекка ни раза этим временем не заикнулась о мистере Джозефе. Зато она была преисполнена почтительной благодарности к мистрисс Седли, и восхищалась с детскою наивностью всеми чудесами, какие ей показывали. Она дивилась всякой безделице в модных магазинах, и утопала в океане наслаждений, когда сидела в театральной ложе с своей подругой, глядя на великолепный спектакль.

Однажды у Амелии разболелась голова, и она не могла выехать на вечер, куда приглашены были обе молодые девицы. Ребекка ни за что не решалась оставить свою подругу.

- Как, мой ангел, оставить тебя в этом положении! восклицала она из глубины души. Никогда, никогда! Не ты ли в первый раз показала бедной сироте, что такое счастье и любовь в её жизни?

При этом глаза её, орошонные слезами, устремились к небу, и мистрисс Седли благодарила судьбу, что дочь её отыскала подругу с таким благородным сердцем.

Старик Седли до страсти любил шутки всякого рода, и воображал себя первейшим остряком в своем кругу; мисс Шарп наивно улыбалась при каждом его слове, и этим невинным средством умела в короткое время привлечь к себе благосклонность старика. Но не одни представители дома полюбили молодую и прекрасную гостью. Ребекка оказывала глубочайшее сочувствие к мистрисс Бленкиншоп, домовой ключнице, и при каждом случае удивлялась необыкновенному её искусству приготовлять малиновое варенье. Обращаясь к чорному слуге, она величала его не иначе как "сэр" или "мистер Самбо", и нужно было видеть; с какою ловкостью извинялась она перед горничной, когда по звонку колокольчика та приходила в её комнату. Словом, мисс Шарп угодила всем, и все были без ума от мисс Шарп.

Однажды, пересматривая рисунки, привезенные Амелией из пансиона. Ребекка вдруг залилась горькими слезами, и поспешно оставила комнату. Это было в тот день, когда Джозеф Седли подкатил опять на своей одноколке к родительскому дому. Амелия побежала за своей подругой, и через минуту воротилась в большом волнении, узнав причину её внезапной грусти.

- Отец её, вы знаете, маменька, был у нас в Чизвикке рисовальным учителем, и при взгляде на мои рисунки, она живо припомнила, как он поправлял их. Печальные воспоминания для бедной сироты!

- Какая чувствительность! какое нежное сердце! воскликнула мистрисс Седли.

- Не мешало бы ей пробыть у нас еще недельку, сказала Амелия.

- Она демонски похожа на мисс Кутлер, которую я знавал в Думдуме, только гораздо лучше её; надобно сознаться, заметил Джозеф Седли, бывший свидетелем всей этой сцены. Софья Кутлер теперь вышла замуж за лекаря артиллерийского полка, а то; бывало, мы того... Знаете ли; маменька? Однажды приятель мои Квинтин вздумал держать пари...

- Мы знаем эту историю, Джозеф, сказала Амелия улыбаясь. Пересказывать нет надобности, а ты лучше упроси маменьку написать письмо к какому-то сэру Кроли, чтоб он не торопился брать от нас Ребекку.

- Что это за Кроли? Сын его не служил ли у нас в Индии в драгунском полку? В таком случае, я с ним знаком.

- И прекрасно, стало-быть, ты можешь написать сам... но вот и Ребекка; какие у нея заплаканные глаза!

- Мне теперь лучше, покорно вас благодарю, сказала молодая девушка, почтительно цалуя протянутую руку мистрисс Седли. Как вы все добры ко мне! Да, все, прибавила она с невинной улыбкой, кроме вас, однакожь, мистер Джозеф.

- Кроме меня! воскликнул Джозеф в величайшем испуге. Великий Боже! как это, кроме меня, мисс Шарп?

- Точно так. Не жестоко ли было с вашей стороны запотчивать меня этим ужасным блюдом? Да, мистер Джозеф, вы ко мне совсем не так добры, как ваша сестрица.

- Не мудрено: брат еще не знает тебя, как я, возразила Амелия.

- А пилав был превосходный, совершенно в индийском вкусе, сказал Джой серьёзным тоном. Недоставало разве лимонной кислоты немножко; но это может различить только знаток.

- Как понравились тебе чили?

- Демонски-хороши. Ох, как же вы заплакали, мисс Шарп! воскликнул Джой, припоминая смешную сторону этого обстоятельства, и разражаясь внезапно громким хохотом, который, однакожь, кончился мгновенно, без дальнейших последствий.

- Вперед, надеюсь, вы меня не проведете, мистер Джозеф, сказала Ребекка, когда они спускались по лестнице в столовую; я не воображала, что мужчины так любят дурачить бедных девушек.

- Мисс Ребекка, клянусь, я не думал нанести вам ни малейшого оскорбления!

- Верю и без клятвы, что вы благороднейший человек, мистер Джозеф.

И она слегка пожала его руку своею маленькой ручкой; но тут же оробела и, отпрянув назад, взглянула сперва на его лицо, и потом на узоры на коврах. Сердце молодого человека забило сильную тревогу.

Это был уже значительный шаг вперед и, я знаю, некоторые леди готовы будут осудить мою нескромную героиню; но прошу припомнить еще раз, что бедная Ребекка должна была собственными средствами устроивать свою судьбу. Если нет у вас слуги, вы поневоле сами метете свою комнату и чистите платье собственными руками; если у молодой красавицы нет маменьки, она поневоле изворачивается собственными средствами, заискивая на всякой случай благосклонное внимание молодых людей. И как это хорошо; что женщинам не суждено в этом мире гораздо чаще обнаруживать над нами свою непосредственную власть! При другом порядке дел; мы были бы решительно беззащитны перед ними. Пусть женщина сама обнаружит свою склонность и, я убежден, мужчина падет к её ногам, хотя бы она была безобразна и стара. И это я утверждаю как положительную истину, возведенную на степень аксиомы в моих глазах. Итак поблагодарим судьбу за существующий порядок; невесты наши то же что дикие зверки в дремучем лесу. Оне сами не сознают своей силы. Не будь на свете тетушек и маменек, мы бы погибли невозвратно.

- Чорт меня побери! думал Джозеф, переступая за порог столовой, начинается опять со мной та же история, что в Думдуме, когда я волочился за мисс Кутлер. Неужели и теперь голова моя пойдет кругом!

За столом мисс Ребекка Шарп шутила чрезвычайно нежно, и делала весьма утонченные намеки на геройскую осанку индийского набоба. Что тут удивительного? Теперь она была почти как своя в гостеприимной семье, и молодые девушки любили друг друга как родные сестры. Это всегда бывает, когда две незамужния особы сходятся вместе в одном доме на десять дней.

Амелия, повидимому, совершенно вошла в планы своей подруги, и старалась усердно запутать индийского набоба. Теперь весьма кстати пришло ей в голову давнишнее обещание любезного братца.

- Помнишь ли, Джозеф? сказала она, ты когда-то обещал взять меня с собой в воксал.

- Очень помню, отвечал набоб, это было в прошлую пасху, корда ты приезжала из пансиона.

- Стало-быть, теперь ты можешь сдержать свое слово: мы поедем с Ребеккой.

- Ах, как это будет хорошо! воскликнула Pебекка с детской наивностью, хлопая своими маленькими ручками.

Но тут она опомнилась и, укротив свой восторг, потупила глаза в землю.

- Сегодня я не могу, сказал Джозеф.

- Ну, так завтра, это будет все-равно, возразила сестра.

- Завтра мы не обедаем дома, заметила мистрисс Седли.

- Как же отпустить детей одних? возразила скромная супруга.

- Они будут не одни: Джозеф не маленький осел!

При этом остроумном замечании, даже мистер Самбо за буфетом разразился неистовым смехом. Самолюбие набоба страдало невыносимо.

- Что с тобой, Джой? Растегни корсет, любезный, продолжал неумолимый старик, спрысните его водой, мисс Шарп, не то он упадет в обморок. Или, всего лучше, отнесите его наверх, мисс Шарп. Бедный ребенок! Отнесите его, он ведь легок как перо.

- Батюшка! Что вы под этим разумеете? проревел мистер Джозеф.

- Самбо, приведи слонов для мистера Джозефа, не то его сам чорт не своротит с места!

Видя однакожь, что молодой человек готов расплакаться от внутренней пытки, старый шутник приостановил свой смех и, протягивая руку сыну сказал:

- Ну, помиримся, любезный, на бирже все обстоит благополучно, и слонов я не стану требовать для тебя. Самбо, принеси нам бутылку шампанского. Такого вина, мой друг, тебе не продадут в Калькутте ни за мильйон.

Пять бокалов шампанского возстановили совершеннейшим образом спокойствие в душе мистера Джозефа; он повеселел, развернулся и повторил свое торжественное обещание отправиться с девицами в воксал.

- Надобно, однакожь, приискать еще кавалера, сказал старик, обращаясь к своей супруге; Джой, без сомнения, забудет сестру, и она пропадет в толпе. Мисс Шарп, конечно, завладеет им одна на весь вечер. Написать записку к Джорджу Осборну.

При этом имени, я не знаю почему, мистрисс Седли взглянула на своего супруга и засмеялась. Глаза мистера Седли заморгали неописанно лукавым образом, и он взглянул на мисс Амелию. Амелия опустила голову и раскраснелась, как-только умеют краснеть семнадцатилетния девицы, но Ребекка Шарп сохраняла совершеннейшее присутствие духа: она краснела только один раз в жизни, когда девочкой семи лет ей удалось унести из буфета кусок пирога.

- Пусть лучше Амелия напишет сама, сказал отец, и Джордж Осборн явится перед ней, как лист перед травой. Кстати, он полюбуется на её почерк, и увидит, что мы не напрасно прожили шесть лет у старухи Пинкертон. А помнишь ли, Эмми, когда ты в первый раз нацарапала ему записку с граматическими ошибками?

- О, это было давно, папенька! сказала Амелия.

- А мне кажется не дальше как вчера, сказала мистрисс Седли своему супругу; ах, Боже мой; как скоро летит время, Джон, и как скоро мы стареемся, мой друг!

В этот вечер, в малиновой комнате второго этажа, где стояла постель на высоких столбах, завешенная со всех сторон розовым ситцом с индийскими узорами, мистрисс Седли, в частной аудиенции, сообщила своему супругу несколько замечаний относительно его жестокого обращения с сыном.

- Право, мой друг, ведь это безчеловечно с твоей стороны, сказала мистрисс Седли, что за удовольствие находишь ты мучить молодого человека?

- Послушай, моя милая, возразил супруг в защиту своего поведения, Джой мелочен до крайности, и тщеславен гораздо более, чем ты была тщеславна в свое время, а это слишком много! Ну, это совсем другая статья; тебе простительно было лет за тридцать назад, в тысяча-семьсот-восьмидесятом, например, ты имела некоторое право. Я и не спорил, потому-что это была в порядке вещей; но я терпеть не могу этой суетности, этого приторного жеманства, которое на-беду замечаю в своем сыне. Это, ведь, из рук вон, мой друг: детина только и думает о себе, воображая, что он первый красавец в мире. Мы еще наживем с ним бездну хлопот; помяни мое слово. Вот теперь волочится за ним подруга Эмми, прехитрая девчонка; сколько я вижу; не она, так другая, а ужь он непременно попадет в просак. Этому человеку суждено быть жертвой какой-нибудь кокетки: это для меня ясно как день. Еще надобно благодарить судьбу, что до сих пор он не вывез к нам из Индии какую-нибудь чорную невестку; но будь уверена, мой друг, его непременно подцепит первая кокетка, которой вздумается обратить на него свое внимание.

- В таком случае, завтра же мы отправим на место эту девушку, сказала мистрисс Седли взволнованным тоном. Было ясно, что опасения супруга казались ей довольно основательными.

- Зачем же, мой друг? Не она, так другая, это совершенно все-равно. У Ребекки, по крайней мере, белое лицо, и этим надобно дорожить. По мне, впрочем, все-равно, на ком бы он не женился. Пусть хлопочет о себе сам.

в глубокий сон.

Утро вечера мудренее, и поутру добрая мистрисс Седли совершенно выбросила из своей головы грозные мысли в отношении к мисс Шарп. Материнская ревность, очень естественная и даже похвальная в известных случаях, уступила на этот раз свое место тихой и нежной привязанности, которую невольно внушила к себе почтительная девушка; одаренная такими блистательными талантами. Немедленно отправили просьбу к сэру Питту Кроли, и в тот же день получили вожделенную отсрочку для мисс Ребекки Шарп.

Все, казалось, содействовало к благополучию молодой девушки, и самые стихии природы, повидимому, работали с нею за одно, хотя Ребекка думала сперва, что оне вооружаются против нея. Гром и молния как нарочно разразились в тот самый вечер, когда молодые люди должны были отправиться в воксал. Стариков не было дома: они обедали в этот день у богатого негоцианта в Гайбери-Борне. Moлодые люди, отложив поездку в воксал, остались дома, и с ними был теперь мистер Джордж Осборн, явившийся по приглашению на Россель-Сквер. Мистер Осборн, казалось, рад был счастливому обороту дела, избавившему его от необходимости любезничать в душном воксале. Он и Джозеф Седли, заседая после обеда в столовой, tête-à-tête, выпили значительную порцию портвейна, при чем веселый Джой расказал множество забавных анекдотов из индийской жизни, потому-что, как мы заметили, был он чрезвычайно разговорчив в обществе мужчин. Затем, мисс Амелия Седли хозяйничала в гостиной; все были веселы и довольны, и все единогласно объявили, что гром и молния оказали им на этот раз чрезвычайно важную услугу.

Джордж Осборн, крестник старика Седли, был почти членом семейства в его доме. В своем детстве он и жил на Россель-Сквере. Младенцом шести недель, он получил в подарок от Джона Седли серебряную чашку, и потом еще через шесть недель Джон Седли подарил ему коралловую погремушку с бубенчиками и золотыми колокольчиками. В первые лета юности, маленький Джордж приезжал на святки и каникулы гостить к своему крестному отцу, и он очень хорошо помнил, как в этот период времени, однажды, при возвращении в школу, Джозеф Седли отколотил его за какую-то проказу: ему было тогда десять лет, и Джозеф казался перед ним огромным детиной. Словом, Джордж Осборн был домашним человеком в этом почтенном семействе в Россель-Сквере.

- Помнишь ли, Седли, сказал мистер Осборн, как ты окрысился на меня однажды, когда я отрезал кисточки от твоих гессенских сапогов? И, Боже мой, как плакала тогда малютка Амелия, упрашивая на коленях своего буяна-братца пощадить маленького Джорджа.

Джой совершенно помнил это характеристическое обстоятельство; но притворился, будто совсем забыл.

- А помнишь ли, как перед отъездом в Индию, ты приезжал проститься к моему отцу? Ты еще дал мне полгинеи и, в добавок, шлепнул меня по голове. Мне казалось, что ты ростом по крайней мере в две сажени и, можешь представить, как я удивился, когда по возвращении из Индии ты оказался отнюдь не выше меня.

- Если мистер Седли давал вам деньги, это показывает, что у него было чувствительное сердце, заметила Ребекка, делая умильные глазки.

- Конечно, и это видно из того, между-прочим, что он отколотил меня за гессенские сапоги, сказал мистер Осборн. Дети никогда не забывают ни подарков, ни колотушек.

- Мне ужасно правятся гессенские сапоги, сказала Ребекка.

Джой Седли особенно дорожил этой статьею в своем щегольском костюме, и комплимент молодой девушки пришолся как нельзя больше по его вкусу. Он величественно протянул свои ноги из-под кресел.

- Мисс Шарп! воскликнул Джордж Осборн, вы, как превосходная артистка, обязаны создать великую историческую картину из этой сцены сапогов, и вот вам программа: Джозеф Седли стоит у крыльца, бросая невыразимо-грустный взгляд на изуродованные кисти; одна его рука в воздухе, а другою он вцепился в воротник моей детской рубашки; перед нами на коленях маленькая Амелия с распущенными волосами и поднятыми к небу руками. Вся картина должна иметь аллегорический смысл, который предоставляется вашей изобретательности.

- Картина будет написана, но не теперь, сказала Ребекка. Я примусь за работу, когда меня не будет больше в этом доме.

Её голос понизился, глаза потускнели, и каждый должен был увидеть, как грустит бедная девушка при мысли о скорой разлуке.

- Останься с нами подольше, Ребекка, сделай милость, сказала Амелия.

- К чему? Зачем? отвечала мисс Шарп невыразимо-грустным тоном. Какой-нибудь месяц, и тоска... мне будет очень не приятно вас оставить.

И она отворотила свою головку. Амелия заплакала, и старалась сквозь слезы утешить свою печальную подругу; мы уже говорили, что неуместное пролитие слез было единственным недостатком этого слабого создания. Джордж Осборн смотрел на молодых девушек с трогательным любопытством; Джозеф Седли, понурив голову, безмолвно любовался на свои гессенские сапоги.

- Сыграйте нам что-нибудь, мисс Седли... Амелия, сказал мистер Осборн, почувствовавший в эту минуту непреодолимое желание поцаловать молодую девушку, и прижать ее к своему сердцу.

Амелия тоже взглянула на молодого человека с необыкновенной нежностью; но вы жестоко ошибетесь, если подумаете, что юноша и дева только сию минуту влюбились друг в друга. Говоря откровенно, они были предназначены к этой любви с самых нежных лет, и родители уже давно, в семейном совете, провозгласили их женихом и невестой. Этот факт был известен молодым людям. Теперь они удалились в другую комнату, где стояло фортепьяно, и, так-как было довольно темно, Амелия, с детскою невинностью, взяла руку мистера Осборна в свою маленькую ручку, и они дружелюбно уселись на одном из мягких оттоманов. Мистер Джозеф и Ребекка остались одни, с глаза-на-глаз? в гостиной за столом, где мисс Шарп, от нечего-делать, принялась вышивать зеленый, шолковый кошелек.

- Кажется, нет никакой надобности распрашивать о фамильных секретах, сказала мисс Ребекка, молодые люди высказались сами.

- Сестрица ваша тоже прелестная, предостойная девушка, сказала Ребекка. Счастлив тот мужчина, который удостоился её любви!

И с этими словами, мисс Ребекка Шарп испустила глубокий вздох.

Когда две молодые особы разного пола сходятся вместе, и начинают, как теперь, разсуждать о предметах деликатного свойства, искренность и доверенность между ними установляются без малейших затруднений. Мы, впрочем, не считаем нужным представлять подробный отчот о беседе между мистером Седли и молодой девушкой, вязавшей кошелек; беседа, как можно судить но её началу, не отличалась особенным остроумием или красноречием. Да и часто ли вы встречаете остроумный разговор в дружеских кружках? Только в романах и драматических произведениях предоставляется действующим лицам изливать на своих читателей потоки великолепных острот; но мы пишем не роман... Так-как в соседней комнате занимались музыкой, то Ребекка и Джозеф, для соблюдения приличий, разговаривали втихомолку, хотя, быть-может, эта деликатность с их стороны была в настоящем случае совершенно неуместною.

Почти первый раз в жизни мистер Джозеф Седли был наедине с молодой девушкой. К удивлению своему, он не чувствовал ни малейшей робости, и язык его постепепно расшевелился. Мисс Ребекка предложила ему несколько вопросов насчот Индии, и это подало ему повод расказать множество интересных анекдотов, как относительно этой страны, так и о собственной особе. Он описывал вечера и балы в губернаторском доме и замысловатые средства, которыми поддерживался холод в этой знойной стране; рисовал остроумные каррикатуры шотландских офицеров в индийской службе и, наконец, красноречиво изобразил страшную охоту за тигром, где он сам лично подвергался большой опасности. Ребекка приходили в восторг от губернаторских балов, смеялась от всего сердца над шотландскими офицерами, и пришлав неописанный ужас, когда речь зашла о тигровой охоте.

- Ради вашей матушки, мистер Седли, сказала она, с трудом переводя дух от крайняго испуга, ради всех ваших друзей, дайте мне слово, что вы никогда вперед не будете отправляться в эти страшные экспедиции.

- Что с вами? Что с вами, мисс Шарп? сказал индийский набоб, гордо поправляя накрахмаленный воротник своей рубашки, чем больше опасности, тем больше славы, и такия охоты, скажу я вам, содействуют, некоторым образом, к возвышению духа.

Мистер Седли, сказать правду, всего один только раз участвовал в тигровой охоте, да и то чуть не умер от страха еще прежде, чем увидел лютого зверя. Но расказывая теперь об этом трагическом событии он становился смелее и, наконец, расхрабрился до такой степени, что осмелился даже спросить:

- Для кого это, мисс Шарп, вяжете вы этот шолковый кошелек?

- Для того, кто имеет нужду в кошельке, отвечала Ребекка, подарив своего собеседника очаровательнейшей улыбкой.

Мистер Седли, от полноты восторга; не чувствовал земли под собою, и уже собирался произнести торжественную речь, которая начиналась таким образом: "О, мисс Шарп! как"... но в эту минуту в другой комнате только-что кончилась какая-то ария, мистер Седли ясно разслышал свой собственный голос; покраснел до ушей, и остановился.

- Слыхали ли вы когда что-нибудь похожее на красноречие вашего братца? шепнул мистер Осборн Амелии. Подруга ваша творит, просто, чудеса,

- Тем лучше, я очень рада, сказала мисс Амелия.

Дело в том, что эта молодая девица, как и все дочери общей нашей праматери, была порядочной свахой в душе, и теперь приходила в восторг при мысли, что братец её доедет в Индию с женой. Ктому же, в этот последний промежуток времени, она почувствовала необыкновенную привязанность к Ребекке, и открыла в ней мильйон таких совершенств, которые прежде совершенно ускользали от её внимания на Чизвиккском проспекте. Замечеео давно, и мы подтверждаем торжественно, что привязанность молодых девушек растет не по дням, а по часам. Доказано также немецкими философами, к которым мы питаем глубочайшее уважение, что эта женская "Selmsucht nach der Liebe" иногда испаряется после свадьбы; но мы с своей стороны отнюдь не намерены обвинять за это женский пол. Чего хотите вы, если идеал нежной страсти немедленно превращается в какого-нибудь пузанчика с красным носом, и если... но об этом речь впереди.

- Вы никогда не стали бы меня слушать, если бы наперед слышали Ребекку, сказала Амелия мистеру Осборну.

- Я готов отдать полную справедливость мисс Шарп, сказал Осборн, но уверяю наперед, что в моих глазах, мисс Амелия Седли первая певица в мире.

- Сейчас вы перемените ваше мнение, сказала Амелия, когда Ребекка подошла к фортепьяно.

Мистер Джозеф Седли был теперь столько учтив, что сам зажог свечи, и поставил их на фортепьяно. Осборн сделал замечание, что гораздо было бы удобнее сидеть в потьмах; но мисс Седли, улыбаясь; уклонилась от удовольствия вести с ним дальнейший разговор, и подошла к своей подруге. Ребекка спела сперва французский романс, в котором мистер Седли не понял ни одного слова; затем несколько национальных песен, бывших в большой моде лет за сорок перед этим. Любовь бедной Сусанны и несчастные похождения голубоокой Марии были, как водится, главнейшими тэмами этих интересных стихотворений. Было бы весьма неосновательно назвать их блистательными с музыкальной точки зрения; но совершенно справедливо, что нежная их мелодия гораздо доступнее и приятнее для национального слуха, чем эти неистовые и бесконечные fйlicita в операх синьора Доницетти.

Чувствительная беседа, приспособленная к случаю, наполняла антракты между песнями, которые даже удостоились благосклонного внимания всей домашней челяди. Кухарка, смазливая горничная, мистер Самбо и степенная мистрисс Бленкиншоп выступили общим хором на лестничные ступени, и с восторгом слушали певицу: разительное доказательство эстетического вкуса, заразившого в наш век даже кухни и подвалы!

И вдруг, с разсветом на заре,

Ушла несчастная сиротка

Из хижины гостеприимной,

          Оставив за собой,

При этом, голос Ребекки задрожал, и она с трудом могла произнести последний стих. Похвалы и рукоплескания огласили маленькую гостиную, и все утопали в восторге. Как мелодия, так и содержание баллады удивительно согласовались с положением безприютной сироты, и каждый в эту минуту сокрушался о ней всем сердцем и душою. Джозеф Седли, без памяти любивший музыку, был теперь в каком-то странном упоении, и глубоко растроган. Его сердце прониклось искренним сочувствием к содержанию трагической баллады. Если бы у него было несколько побольше храбрости, и если бы притом мистер Осборн своим присутствием не помешал свободному излиянию нежных чувств, нет сомнения, холостая жизнь Джозефа Седли пришла бы к своему желанному концу. Но в конце песни Ребекка оставила фортепьяно и, взяв за руку Амелию, поспешно вышла в другую комнату.

В эту минуту мистер Самбо явился с огромным подносом, на котором в симметрическом порядке были разставлены варенья, желе, буттерброты, графины и стаканы, обратившие на себя пристальное внимание Джозефа Седли. Занятые интересными расказами всякого рода, молодые люди совсем не слышали, как подъехала карета, и старики воротились из гостей. В ту пору, когда старик Седли был уже в комнате, мистер Джозеф рисовался перед девицею Шарп, и уговаривал ее красноречивейшим образом скушать ложечку желе для возобновления сил после такого восхитительного, очаровательного труда.

Джозеф пришол в крайнее смущение, и тотчас же поспешил распроститься с родительским домом. В эту ночь он усердно занимался решением вопроса: влюблен он, или нет, в прелестную мисс Шарп. "Как очаровательно она поёт! Как хорошо, чорт побери, говорит по французски!" восклицал мистер Седли, ворочаясь под теплым одеялом в своей постели, "лучше даже, чем губернаторская жена! В Калькутте, нечего говорить, такая жена произведет удивительный эффект. Ну, это ясно, она врезалась в меня по уши, продолжал думать мистер Седли. Что жь? Зачем дело стало? Пусть она бедна; но разве богаче её все эти невесты, которые приезжають в Индию? "Нечего зевать, милашка ты этакой", заключил мистер Джозсф, приветствуя себя нежным титулом; "куй железо, пока горячо, а то, пожалуй, попадешь в такую трущобу, из которой сам дьявол не выручит тебя".

И с этими приятными мечтами он заснул.

Само-собою разумеется, что мисс Ребекка Шарп, воспрянув от сна на другой день, прежде всего предложила себе вопрос: придет, или нет, сегодня индийский набоб? Её сердце произнесло утвердительный ответ, и не ошиблось; мистер Джозеф Седли явился перед завтраком в радужном блеске своей мужественной красоты. Такой почести еще ни раза не удостоивался от него родительский дом на Россель-Сквере.

Пришол и Джордж Осборн, прекративший весьма некстати утренния занятия мисс Амелии, которая писала двенадцатое письмо к одной из своих подруг. Ребекка деятельно продолжала свою вчерашнюю работу. Когда раздался громовый бой молотка, возвещавший о прибытии индийского сборщика пошлин и податей, мистер Осборн и Амелия обменялись телеграфическими взглядами, и даже соблазнительны в некотором смысле. Легко вообразить, какою нежною страстью запылало и забилось сердце молодой девушки, когда мистер Джозеф заскрипел на лестнице своими гессенскими сапогами, и когда, наконец, предстал он собственной особой в новом жилете и в чудном галстухе из индийской материи первого сорта. Это, можно сказать, была критическая минута для всей компании, и мы не знаем, почему Амелия испугалась больше всех,

Самбо, отворивший дверь и доложивший о прибытии мистера Джозефа, последовал за ним в гостиную с комическою важностью, и представил глазам изумленной публики два превосходные букета цветов, которые, можете вообразить, купил никто другой, как сам индийский набоб, нарочно ездивший за ними на ковент-гарденский рынок. Раскланиваясь и расшаркиваясь, мистер Джозеф подошол к молодым девушкам, и представил каждой из них по букету.

- Браво, Джой! вскричал Осборн.

- Благодарю тебя, милый Джозеф, сказала Амелия, изъявившая готовность поцаловать любезного братца.

Но мистер Джой с непостижимым равнодушием отвернулся от прелестной сестрицы.

Она их цаловала, прижимала букет к своему сердцу и, в припадке умилительной благодарности, возводила взор свой к потолку быть-может, мисс Ребекка заглянула сперва в букет, и поискала между небесными цветами billet-doux;

- Что, Седли, в Индии у вас не водится обыкновения разговаривать посредством цветов? спросил мистер Осборн.

- Какой вздор! отвечал набоб, устремив гневный взор на мистера Осборна. Очень рад, что вам нравятся цветы: купил их сам в магазине жида Надана. Да вот еще; Амелия, мой друг, я купил в то же время чудесный ананас, который теперь у Самбо. Вели приготовить из него компот: чудесное блюдо в жаркую погоду!

Ребекка обнаружила сильнейшее желание кушать компот из ананаса.

Так начался разговор. обещавший плодовитые последствия; но неизвестно как это случилось, только мистер Осборн незаметно вышел из комнаты, и вслед за мим отправилась Амелия, вероятно для того, чтобы самой наблюдать за приготовлением ананасового компота. Джой остался один с Ребеккой, которая немедленно принялась за свой зеленый кошелек; блестящия иголки неуловимо начали скользить между её тоненькими белыми пальчиками.

без-без-безподобную арию вчера изволили петь, несравненная мисс Шариь! Я, право, чуть не плакал, клянусь честью!

Так, после продолжительной паузы, открыл свою речь сборщик податей и пошлин.

- Я не удивляюсь, сказала Ребекка, у вас нежное чувствительное сердце, мистер Джозеф, и прекрасная душа.

- Нет, мистер Седли, не теперь! сказала Ребекка с глубоким вздохом.

- Почему же? Оно бы все равно и теперь.

- Нет, право... мои нервы несколько разстроены, и ктому же мне надобно поскорее кончить работу. Помогите мне, мистер Седли, вязать этот кошелек.

И не спросив, каким образом может быть оказана подобная помощь, мистер Джозеф Седли, сборщик податей и пошлин Ост-индской компании, сидел, tête-à-tête, с молодою леди, бросая не нее самые зажигательные взгляды, причем его руки машинально бродили по шолковой ткани, дотрогиваясь повременам до нежных пальчиков мисс Ребекки.

* * *

мистер Джой только-что начинал постигать организацию шолковых нитей, приспособленных к вязанию зеленых кошельков.

- Сегодня вечером, ma chère, он непременно... вот увидишь, сказала Амелия, пожимая руку своей подруги.

"Была не была, я сегодня в воксале пойду напропалую, чорт меня побери!" думал мистер Джозеф Седли, приготовляясь есть ананасовый компот.