Базар житейской суеты.
Часть первая.
Глава VII. Новые сцены и новые лица.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть первая. Глава VII. Новые сцены и новые лица. (старая орфография)

ГЛАВА VII. 

Новые сцены и новые лица.

К числу замечательных имен, помещонных, по алфавитному порядку, в календаре на год 18.., относилось имя Кроли, сэра Питта, баронета, имевшого свой пышный дом на Большой Гигантской улице и так называемую "Королевину усадьбу" вне столицы. Эта достопочтенная фамилия уже несколько лет постояимо рисовалась в парламентских списках, в связи с именем другого достойного джентльмена, как члена и представителя "Королевиной усадьбы".

Было время, когда поместье господ Кроли называлось просто имением Кроли; но с шестнадцатого столетия, вследствие одного счастливого обстоятельства, о котором мы не намерены распространяться, оно получило титул Королевиной усадьбы, и вместе с титулом право представлять от себя двух представителей в парламент. При королеве Елисавете, местечко Кроли было чрезвычайно многолюдно и обильно всякими благами из всех четырех царств природы; но теперь это была довольно тощая и мелкая усадьба, доставлявшая впрочем около двух тысячь фунтов годового дохода своему владельцу.

Родословная господ Кроли весьма удовлетворительно объяснена в фамильных бумагах, и мы, для удовольствия читателя, должны здесь воспользозаться этим достоверным материялом. Сэр Питт Кроли, названный так в честь одного знаменитого лица, был сын Вальполя Кроли, первого баронета и хранителя государственной печати в царствование Георга Второго; а Вальполь Кроли, сын Джона Чорчилля Кроли, заимствовал свое имя от знаменитого полководца в царствование королевы Анны. Далее, родословное дерево упоминает еще о Чарльзе Стюарте времен Джемса Первого, и, наконец, уже о родоначальнике Кроли, который изображон на фамильной картине во весь рост, с бородой и в трехугольной шляпе. Из жилета его живописно выставляется самое родословное дерево с густыми листьями, на которых, в хронологическом порядке, начертаны все вышеозначенные имена с приличными титулами и украшениями. Подле настоящого владельца, сэра Питта Кроли, изображено имя его брата, Бьюта Кроли, пастора и ректора в Королевиной усадьбе. Затем, в нисходящей линии, следуют еще другия мужския и женския имена из фамилии Кроли.

Сэр Питт Кроли был сперва женат на мисс Гриззели, шестой дочери лорда Мунго-Бинки и двоюродной сестрицы мистера Дундаса. Она произвела ему на свет двух сыновей: Питта, названного таким образом по имени знаменитого министра, и Родона Кроли, получившого свое имя от одного приятеля валлийского принца. Через несколько лет после кончины своей супруги, сэр Питт Кроли вступил во второй брак с мисс Розою, дочерью мистера Графтона, от которой родились у него две дочки, будущия воспитанницы и ученицы мисс Ребекки Шарп.

Выходит, стало-быть, что мисс Ребекка отрекомендована гувернанткой в такой дом, с которым ни в каких отгошениях нельзя сравнить скромную семью на Россель-Сквере. Это не безделица, и не всякой ученой девице выпадает такое счастье при выходе из пансиона.

Повеление явиться к должности было ей сообщено на клочке серой бумаги, содержавшей следующия слова:

"Сэр Питт Кроли сим уведомляет, что девица Шарп и её скарб могут быть представлены сюда во вторник, ибо завтра, рано поутру, я имею уехать из города на "Королевину усадьбу".

"Большая Гигантская улица."

Ребекка никогда не видала баронета, никогда и ничего не слыхала о нем. После прощанья с Амелией, первым её долгом было сосчитать звонкую монету в кошельке, полученном из щедрых рук великодушного негоцианта; вторым отереть слезы на глазах батистовым платочком, и эта операция была произведена ею тотчас же, как экипаж повернул за угол на Россель-Сквере. Возстановив таким образом спокойствие души и сердца, молодая девушка принялась рисовать в своем воображении идеальный образ сэра Питта Кроли.

- Хотела бы я знать, спрашивала она сама себя, есть ли у него звезда, или только одним лордам позволяется носить звезды? Но во всяком случае, он должен быть прекрасен в своем парадном костюме, в манжетах и напудренных волосах. Без сомнения, он страшный гордец, и будет на меня смотреть съвысока; но делать нечего; надобно покориться горькой доле... Покрайней мере, я буду теперь жить в благородном кругу, между знатными особами, далеко от всех этих неуклюжих мещан. И она принялась думать о своих прежних друзьях на Россель-Сквере с тем философским спокойствием и равнодушием, с каким, в известной басне, лисица разсуждает о недозрелом винограде. Между-тем карета мистера Седли, где уже она сидела около часа после трогательного прощанья с мисс Амелией, быстро катилась по Гигантской улице, и остановилась наконец перед огромным, мрачным домом сэра Питта Кроли.

Кучер Джон, один только провожавший нашу героиню, не принял на себя труда сойдти перед подъездом с козел, чтоб позвонить в колокольчик, и попросил вместо себя исполнить эту обязанность проходившого мальчишку. Как-скоро раздался звонок, из-за дверей дома выставился плешивый старичишка в старом засаленом сюртуке, в серых затасканных панталонах и неуклюжих хлопанцах. Его морщины на щеках скорчивались какою-то страшною улыбкой.

- Эй, ты, старина! сказал Джон, не вставая с козел, здесь, что ли, живет сэр Питт Кроли?

- Здесь! отвечал старик, оскаливая зубы и утвердительно кивая головой.

- Потрудись, любезный, вынести из кареты сундуки с разным тряпьём, продолжал кучер.

- Можешь вынести их сам, отвечал привратник.

- Да разве ты не видишь, что мне нельзя оставить лошадей? Ну, пособи мне, покраймен мере; барышня, авось, даст тебе на водку, заключил Джон с нахальным смехом. Видно было, что он не имел никакого уважения к мисс Шарп после того, как она выехала из господского дома, не сделав подарка слугам.

Привратник нерешительными шагами выступил вперед, взвалил на свои плеча сундук мисс Шарп, и понес его в дом.

- Ну, барынька, отвечал кучер, надеюсь, вы ничего не забыли. Все ли захватили вы платья мисс Амелии? Авось они будут вам в пору. Прощай, старичина. Не мешает тебе знать, любезный, что от нея не получишь ты ни гроша, продолжал Джон, указывая пальцом на мисс Ребекку; кулак-девчина, ох, какой кулак!

И затем карета покатилась обратно на Россель-Сквер. Дело в том, что кучер Джон волочился за горничной мисс Седли, и был теперь в крайнем негодовании, что его возлюбленная лишилась подарков, которые, сверх всякого ожидания, перешли к бедной гувернантке.

При входе в столовую, по указанию старика в неуклюжих хлопанцах, Ребекка нашла, что все в этой комнате имеет печальный и безпорядочный вид, какой обыкновенно бывает в отсутствие господ. Турецкий ковер, измятый и скомканный, укатился под буфет; картины скрылись за старыми листьями оберточной бумаги; потолочная люстра окуталась в серый полотняный мешок; стулья в безпорядке разбросались вдоль стен; оконные гардины совсем исчезли под толстой парусиной; мраморный бюст сэра Вальполя Кроли, запыленный и запачканный, едва виднелся на каминной полке, служившей для него пьедесталом.

Некоторое движение замечалось только подле камина, где был разведен огонь. Перед камином торчали два соломеные стула, круглый столик, и на нем бутылка портера, хлеб и сыр.

- Не хотите ли со мной пообедать? Я вас могу поподчивать отменным пивом.

- Мне надобно видеть сэра Питта Кроли; где он? сказала мисс Шарп величественным тоном.

- Эге, вот как! Ведь это я; сэр Питт Кроли. Подузнайте только, что вы заставили меня нести сундук на собственных моих плечах! Каково! и вы не догадались, что сэр Питт Кроли был вашим покорнейшим слугой? Спросите, пожалуй, вот эту женщину, кто я такой. Мистрисс Тинкер, рекомендую тебе мисс Шарп; а вам, мисс гувернантка, рекомендую мою ключницу. Хе, хе, хе!

Мистрисс Тинкер в эту самую эту минуту вошла в комнату с огромной трубкой и пачкой табаку, за которым ее посылали в ближайшую лавку. Она вручила эти вещи сэру Питту, сидевшему подле камина.

- Где же фарсинг? спросил сэр Питт. Я дал тебе три полупенса, бабушка Тинкер, где же сдача?

- Вот она! отвечала Тинкер, подавая мелкую монетку; эх, вы, барон, как не стыдно хлопотать о фарсингах!

- По одному фарсингу на день, составит семь шиллингов в год, равняется процегту на семь гиней. Храни прежде всего свой фарсинги, бабушка Тинкер, и в твоем кармане выростут гинеи; это ужь говорю я тебе.

- Вы можете быть уверены, молодая девушка, что перед вами точно сэр Питт Кроли, сказала Тинкер; со временем, вы узнаете его лучше.

- И полюбите его; мисс Шарп, за это ручаюсь, сказал старичок с учтивой улыбкой, справедливость прежде всего; а там великодушие; это мое правило.

- Он в жизнь свою никому даром не давал фарсинга, бормотала старуха.

С этими словами, баронет запустил железную вилку в кострюлю, стоявшую на огне, и вытащил оттуда порцию требухи, которую тотчас же разделил на две равные части. Одна из них предназначалась для мистрисс Тимкер.

- Видите ли, мисс Шарп, сказал сэр Питт, старуха Тинкер держится со мной на короткой ноге: ест и пьет с одного блюда. Го-го! очень рад, мисс Шарп, что вы не хотиге кушать.

И они с жадностью принялись утолять свой голод, стараяс, повидимому, перегнать друг друга.

После ужина, сэр Питт Кроли закурил свою трубку, и начал затягиваться с большим аппетитом. Часа через два, когда ужь совершенно смерклось и наступила безлунная ночь, он зажог сальную свечу в жестяном шандале, вынул из шкафа огромную пачку бумаг, принялся читать их и приводить в систематический порядок.

"Королевину усадьбу".

- У него всегда здесь тяжебные дела, сказала мистрисс Тинкер, откупоривая бутылку вина.

- Пей, старуха, за мое здоровье, и держи язык на привязи, сказал сэр Питт Кроли. Да, моя милая, Тинкер говорит правду; я проигрывал на своем веку больше всякой живой души на британской почве. Вот и теперь у меня дело с одним сутягой, Снаффль его зовут. Ужь я поддедюлю его на-славу, или мое имя не Питт Кроли. Да это все трын-трава. А вот еще затеяли против меня дельцо Поддер и другой забияка, которым мерещится, будто земелька подле "Королевиной усадьбы", двести слишком десятин, принадлежит им по наследству! Врут, скалдырники. Прямых документов нет. Пойду на пролом и оттягаю, хоть бы это стоило мне больше тысячи гиней. Есть тут и еще два, три дельца, все в таком же роде: посмотри сама, мисс гувернантка. Будет нам пожива. Хорош ли у вас почерк? Вы мне пригодитесь в "Королевиной усадьбе", за это ручаюсь, мисс Шарп. Теперь, по смерти вдовствующей Кроли, мне нужна сильная подмога.

- Покойница, не тем будь помянута, была такая же сутяжница, как сам он, сказала старуха Тинкер. Она пересудилась со всеми подрядчиками и купцами, и сменяла в четыре года сорок восемь слуг.

- Да таки была она строгонька и сварлива иной раз, подтвердил баронет простодушным тоном, но для меня чудо что за женщина. Я не держал и управителя при ней: за всем хозяйством смотрели её собственные глаза.

И в этих откровенных выражениях разговор, к удовольствию мисс Ребекки, продолжался до поздней ночи. Каковы бы ни были нравственные свойства сэра Питта Кроли, хороши или дурны, он не скрывал себя ни на-волос; и обнаружил себя до сокровеннейших изгибов своей души. Он говорил о себе без умолка, то на простонародном языке; щеголяя площадными выражениями, то на утончонном языке светских людей высшого полета. Приказав, наконец, чтобы к пяти часам утра все стояло на ногах, он пожелал мисс Шарп спокойной ночи и надел колпак.

- Вы проспите с ключницей эту ночь, мисс гувернантка, сказал он. Постель велика. Хватит штук на пять. Леди Кроли умерла в ней. Прощайте.

С этими словами, сэр Питт махнул рукой, и немедленно исчез в свою спальню. Старуха Тинкер, с ночником в руке, повела свою спутницу наверх по каменным ступеням, мимо огромных дверей и покоев, где, повидимому, никогда не было следов движения и жизни. Наконец, оне пришли в большую угольную спальню, где леди Кроли испустила свой последний дух. Постель и комната были угрюмы, мрачны, погребальны, и можно было подумать, что не только умерла здесь леди Кроли, но что дух её витает и теперь в этих четырех стенах. При всем том, Ребекка вбежала в эту храмину с девическою резвостью, и покамест старуха делала свой окончательные приготовления на сон грядущий, она успела обревизовать шкафы, комоды, буфеты, и пыталась отпереть ящики; которые были заперты. Мрачные картины на стенах и принадлежности фамильного туалета тоже не ускользнули от внимания любопытной девицы.

- Моя совесть всегда спокойна, бабушка Тинкер; покорно вас благодарю. А вы лучше раскажите-ка мне; милая мистрисс Тинкер, все, что вам известно о сэре Питте Кроли и вдовствующей леди Кроли; это должно быть очень интересно.

- Много будете знать, мисс, скоро состареетесь, отвечала Тинкер брюзгливым тоном. Ночь даровал вам Господь Бог для успокоепня усталых костей, а не для пустой болтовии. Ложитесь, мисс.

Ребекка представила энергическое возражение, но ужь не получила никакого ответа, потому-что старуха, оборотясь к стене, захрапела во всю носовую завертку. Несмотря на совершеннейшее спокойствие совести, молодая девушка долго, очень долго не могла заснуть на этом новом месте. Она думала о завтрашнем дне, о новом мире, куда влечет ее судьба, и о вероятности на успех жизни среди новых людей. Ночник дымился и трещал в глиняной плошке; камин отражал гигантскую мрачную тень на старые полусгнившие узоры, вышитые, без сомнения, рукою покойной леди, и на два миниатюрные нортрета молодых мужчин, из которых одиг был в костюме оксфордского студента, а другой в красгой солдатской куртке. Последний сделался для Ребекки предметом сонных грез и мечтаний.

Ровно в четыре часа, лишь только розовый свет озарил мрачные здания на Большой Гигантской улице, старуха Тинкер воспрянула от глубокого сна, и, разбудив свою спящую подругу, приказала ей готовиться к отъезду. Затем мистрисс Тинкер отперла в коридоре огромную железную дверь, при чем громкий стук пробудил со всех сторон усыпленное эхо, и побежала на Оксфордскую улицу нанять с биржи походный экипаж. Нет надобности прибавлять, что взятой извощик простоял здесь всю иочь, в надежде, что какой-нибудь молодой запоздалый гуляка, при возвращении домой из трактира, потребует его услуг и наградит его с щедростью пьяной руки.

довез он до Сити, не дал ему ни одного пенни сверх положенной таксы. Напрасно бедный ванька хлопотал, шумел, бурлил и угрожал даже побросать в канаву вещи мисс Шарп, если не дадут ему на водку, сэр Питт Кроли остался непоколебим, как гранит.

- Ничего, брат, не сделаешь, сказал ему одым из ямщиков конторы дилижансов, это, ведь, сэр Питт Кроли.

- Так, Джой, так, любезный, отвечал баронет одобрительным тоном, с меня ему нечего сорвать.

- Да, сударь, мы все знаем, что с вас взятки-то гладки! сказал Джой, оскаливая зубы и укладывая чемодан баронета на кровлю дилижанса.

- Слушаю, сэр Питт, отвечал кондуктор, притрогиваясь к полям своей шляпы, и с трудом скрывая внутреннюю досаду.

Дело в том, что это место было обещано молодому студенту из Кембриджа, от которого кондуктор надеялся получить две лишних кроны. Для мисс Шарп тоже отвели место в карете, насупротив сэра Питта Кроли.

Что жь теперь, благосклонный читатель? Описывать ли мне, как молодой джентльмен из Кембриджа, кипевший негодованием против баронета и кондуктора, взгромоздился, наконец, с своими фраками и шинелями, наверх дилижанса, и как потом он помирился с своим положением, когда, вследствие непредвиденных обстоятельств, переместилась к нему и мисс Шарп, которую он поспешил закутать своею шинелью? Говорить ли, как уселись на своих местах толстый джентльмен, страдавший одышкой, и жирная вдовица с красными, отвислыми щеками, объявившая, что ей никогда не приходилось терпеть дорожных безпокойств, и как потом дилижанс помчался мимо биржи и Белого Медведя в Пиккадилли, постепенно оставив за собою Рыцарский мост, Королевские сады, Терегемские луга, Брентфорт, Багсгот, и прочая, и прочая? Увы! нет теперь ни дилижансов; ни карет на огромных протяженных, искрещенных и перерезанных железною дорогой! А давно ли?.. Сколько раз даже писател этих страниц катился по гладкому шоссе в спокойных экипажах и предавался сладостным мечтам, разсуждая о суете мирской под звук колес, разбивавших и растиравших свежий щебень! Сладкия, незабвенные воспоминания! Куда теперь девались наши гладкия дороги, и с ними веселые приключения на станциях и в трактирах? Где теперь наши честные, красноносые извощики, с которыми, бывало, летишь стрелой в Тельси или Гринвич?.. Куда девался добрый старик Уэллер с его трех-этажным подбородком? Жив он или умер?.. Куда разбрелись буфетчики на придорожных трактирах и содержатели постоялых дворов, буфетчики и содержатели с синими носами? Увы! все исчезло, все потонуло в бездне вечности; и скоро человеческое ухо не будет более слышать звуков полночного рожка, и человеческий глаз не увидит более шоссейных застав с их живописными будочками, откуда, в былые времена, с таким достоинством и важностью, выходил философ, презревший суету мирскую, отворять ворота для проезжавшого экимажа.

"Королевину усадьбу", куда спешит наша героиня.