Базар житейской суеты.
Часть первая.
Глава X. Ребекка начинает приобретать друзей.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть первая. Глава X. Ребекка начинает приобретать друзей. (старая орфография)

ГЛАВА X. 

Ребекка начинает приобретать друзей.

И теперь, сделавшись, по воле судьбы, действующим членом этой достолюбезной фамилии, мисс Ребекка Шарп поставила для себя непременным долгом угождать, как она говорила, своим почтенным благодетелям, и приобресть их благосклонность во что бы то ни стало. Такое намерение, всякой согласится, делает честь благодарному сердцу безприютной сироты, и если в её расчеты входили, быть может, некоторые эгоистическия соображения, кто решится обвинять в них благоразумную девицу, обязанную изворачиваться собственными средствами на базаре житейской суеты!

- Я одна в этом мире, говорила безприютная сиротка. Перспектива моей будущности основывается исключительно на моих собственных трудах. Что тут станешь делать? Эта краснощокая Амелия, просто, глупая девчонка в сравнении со мной, а между тем почтенные родители обеспечили её судьбу еще в ту пору, когда она качалась в колыбели. У бедной Ребекки ничего нет... ничего, кроме умной головы. Очень хорошо. Посмотрим, нельзя ли чего сделать с этой умной головой, нельзя ли со временем доказать этой мисс Амелии, что Ребекка в двадцать раз достойнее её. Стоит об этом подумать, да подумать. Что и толковать; я не имею никакого отвращения к Амелии; зачем бы я стала ненавидеть это доброе, беззащитное создание? Но тот день будет для меня велким праздником, когда свет, уважая мои таланты, отдаст мне решительное преимущество перед этой смазливой девчонкой. Не робей, Ребекка! сиди у моря и жди погоды!

Так мечтала наша ромагтическая героиня о своей будущей судьбе. К этому должны мы прибавить, что во всех её воздушных замках первым и главнейшим жителем был её будущий супруг. Что тут удивительного? Мы знаем из достоверных источников, что молодые девушки всего чаще думают о своих идеальных женихах, и они же составляют предмет постоянной заботливости для их матерей. Ужь так устроена женская натура.

- Я сама должна быть для себя и матерью и отцом, говорила Ребекка, думая в то же время с болезненным замиранием сердца о своей первой неудаче в столкновении с негодным Джозефом Седли. Может быть, оно и к лучшену, что этот дурак отстал от меня.

Решившись окончательно устроить свое положение на "Королевиной усадьбе", она расчитала, что ей необходимо заискивать благосклонность всякой живой души, с которою столкнет ее судьба.

Но миледи Кроли, как женщина слабая, безхарактерная и не имевшая почти гикакого значения в своем собственном доме, не могла входить в стратегическия соображения мисс Шарп, тем более, что супруга баронета вовсе неспособна была оценить её таланты. Ребекка оставила ее в покое. Изредка говорила она своим ученицам, с видом соболезнования, о их "бедной мама", и хотя она обращалась к ней всегда не иначе, как со всеми признаками холодной почтительности, но не на нее обращены были главнейшия усилия её изобретательного ума.

Её педагогическая метода в отношении к малюткам Кроли, полюбившим от всей души свою добрую гувернантку, отличалась необыкновенной простотоий. Мисс Ребекка думала, что нет никакой надобности засаривать молодой мозг слишком темными и отвлечонными понятиями, почерпнутыми из разных наук, а всего лучше оставить малюток на произвол их собственной любознательности, так, чтобы оне воспитывали себя сами, без посторонняго руководства. По её мнению, из всех педагогических систем самая лучшая та, когда дитя само хлопочет о развитии своего ума и сердца. Старшая дочка страстно любила книги; так-как старая библиотека на "Королевиной усадьбе" представляла довольно значительную коллекцию произведений изящной словесности прошлого столетия, на французском и английском языках, и так-как ни один мужчина во всем замке не прикасался к дубовым полкам книжных шкафов, поступивших теперь в полное распоряжение гувернантки, то Ребекка нашла средство приятным образом, играя и шутя, сообщить мисс Розе Кроли множество весьма интересных познаний.

Таким образом, она и мисс Роза читали вдвоем восхитительные творения французских и английских писателей, между которыми особенно им нравились произведения учоного доктора Смоллета, остроумного мистера Фильдинга (преимуществеимо его Джозеф Андрус), очаровательного и, вместе, фантастического monsieur Кребильона Младшого, которому столько удивлялся безсмертный англиский поэт Грэй. Творения фернейского философа тоже поглощали напряженное внимание обеих девиц.

Однажды, молодой Битт Кроли вошол в классную залу и, увидев их за книгами, спросил:

- Что вы делаете, мисс гувернантка?

- Читаем Смоллета, отвечала Ребекка невинным тоном,

- А! это очень хорошо, сказал мистер Пмтт Кроли, совершенно успокоенный на счет выбора назидательных сочинений. Доктор Смоллет в свое время был учонейший человек в мире. Его история немного скучновата, но совсем не так опасна для развития юной головы, как английская история мистера Юма. Ведь вы читаете историю Смоллета?

- Да, мистер Кроли.

И Ребекка сказала правду, хотя при этом не считала нужным прибавить, что то была история "О похождениях мистера Гомфри Клинкера".

В другой раз, мистер Кроли застал свою сестру за чтением французских трагедий, и это показалось ему довольно соблазнительным для юной девицы; но так-как гувернантка объяснила, что это собственно делается для приобретения легкости в разговорном языке, то это успокоило его совершеннейшим образом однажды навсегда. Как дипломат и светский человек, мистер Кроли чрезвычашю гордился своим практическим знанием французского языка, и с сердечным удовольствием выслушивал комплименты гувернантки, удостоверявшей его, что он объясняется на этом диалекте, как сам monsieur de Massillon.

Мисс Фиалка ни в чем не походила на свою сестру, и её наклонности обличали в ней характер юркий, шумный, вовсе не женский. Она в совершенстве знала заповедные места, где курицы клали свой яйца, и даже умела мастерски карабкаться на верхушки деревьев, чтобы разорять гнезда грачей. Главнейшим её удовольствием было объезжать молодыхь жеребчиков и скакать по обширным полям в амазонском платье. Мисс Фиалка была фавориткой своего отца и всех конюхов на "Королевиной усадьбе". Она была любимицой, и вместе ужасом кухарки, потому-что весьма часто похищала у нея жареных цыплят и банки с вареньем. Между ею и старшей сестрою происходили в доме постоянные баталии. Мисс Ребекка знала наизуст все эти детския проказы, но ни раза не говорила о нах леди Кроли, из опасения, что бы та не сказала обо всем отцу, или что еще хуже, мистеру Питту Кроли; она обещала молчать, если мисс Фиалка будет доброю девушкой и полюбит свою гувернагтку.

К мистеру Питту Кроли мисс Ребекка Шарп оказывала всегда самае глубокое почтение, и слова этого джентльмена, повидимому, имели для нея силу непреложного закона. Нередко советовалась ога с ним относительно темных мест, которых не могла понять во французских книгах, хотя мать её была природная Француженка, и она в совершенстве знала свой материнский язык. Кроме этих общих наставлений, мистер Кроли, руководимый добротою сердца, выбирал для своей гувернантки книги нравственного содержания, и весьма часто обращался к ней в своей изустно беседе. Она благоговела перед его назидательной речью, которую однажды произнес он в обществе методистов, и с восторгом читала его политический памфлет. Раз вечером, перед отправлением на сон грядущий, когда мистер Кроли разсуждал с особенным одушевлением о гнусности порока, мисс Ребекка Шарп растрогалась до слез, и из девственной груди её невольно вырвалось восторженное восклицание:

При этом глаза её устремились к небу, и глубокий вздох окончательно запечатлел искрепность её поэтического восторга. Мистер Кроли, упоенный своим неожиданным успехом, не видел земли под своими ногами.

- Что ни говори, а кровь что-нибудь да значит, разсуждал сам с собою мистер Питт Кроли. Удивительно, как мисс Шарп электризуется моим назидательным словом! Для всех этих олухов я какой-то бездушный говорун, и они просто зевают при самых красноречивых местах. Для них я должен обделывать каждую фразу, обтачивать свой слог на самый простой лад; но эта удивительная девушка, можно сказать, ловит на-лету мои мысли. Не мудрено: её мать была из породы Монморанси.

В самом деле, теперь мисс Шарп происходила, кажется, от этой фамилии с матерней стороны. само-собою разумеется, никто не знал на "Королевиной усадьбе", что родительница её была актрисой, и теперь это обстоятельство, более чем когда-либо, содержалось в глубокой тайне. Дело известное, что в конце прошлого столетия многия древния и благородные фамилии разорились в конец от этого проклятого переворота, и матушка Ребекки подверглась общей участи несчастных эмигрантов. Что станете делать? Такова судьба. Мисс Шарп, еще за несколько месяцов до прибытия на "Королевину усадьбу", выучяла насчет своей фамилии множество преинтересных анекдотов, которые теперь расказфвались, кому следует, с истинным одушевлением и нередко со слезами на глазах. Значительную часть этих анекдотов мистер Кроли случайно отыскал в Энциклопедическом Словаре, хранившемся в старой библиотеке, и это обстоятельство окончательно утвердило его в высоком мнении о предках мисс Ребекки.

Итак, мистер Кроли считал своей обязанностию наводить генеалогическия справки в энциклопедических словарях; стало быть, он думал о нашей героине и тогда, как она не имела счастья наслаждаться его изустною беседой. Что жь отсюда следует? Ничего, собственно говоря; он питал к Ребекке некоторую дружбу; но сердечная его привязанность принадлежала леди Дженни Шимшенкс.

Раз или два мистер Кроли давал молодой девице выговор за то, что она играла в шашки с его отцом, в такую игру, которая, по его имению, чрезвычайно содействует к искоренению созерцательных истин из юной души, причем он рекомендовал ей употреблять свой досуг на чтение вновь вышедшого сочинения "Слепая Прачка"; но мисс Шарп, по этому случаю, извинилась с некоторою твердостью, что матушка её довольно часто игрывала в шашки с престарелым графом де-Триктрак и достопочтенным аббатом дю-Корнет; этим способом, молодая девица совершенно оправдала свой мирския забавы с сэром Питтом Кроли.

и неутомимым терпением, Ребекка читала все юридическия бумаги, с которыми сэр Питт Кроли обещал познакомить ее еще прежде, чем она приехала на "Королевину усадьбу". Она охотно вызвалась переписать многия из его писем, и весьма искусно изменила тарабарский их склад, так что они, освобожденные от безчисленного множества орфографических ошибок, вполне пригодились для современного употребления особ, на имя которых адресовал их сэр Питт Кроли. Она принимала весьма деятельное участие во всем, что имело какое-нибудь отношение к поместью; ферма, парк, сад и конюшни были постоянным предметом её внимательной заботливости, обращонной на все возможные предметы. Редко баронет выходил гулять после завтрака, неьпригласив с собою гувернантку, которая, разумеется, должна была ему сопутствовать вместе с своими ученицами. Её умная беседа служила для него одним из лучших наслаждений после пунша. Ребекка давала ему советы относительно подстрижки дерев в садовых аллеях и копания гряд в огородах, сообщая притом весьма дельные замечания относительно лошадей, которых нужию было употреблять для плуга или для извоза.

И прежде чем прошол один только год; мисс Ребекка Шарп совершенно овладела доверенностью баронета. Беседа за столом, в которой, в былые времена, принимал постоянное участие мистер Горрокс, теперь исключительно ограничилась особой сэра Питта и мисс Шарп. В отсутствие мистера Кроли, она была почти совершенною хозяйкою в доме, и при всем том, несмотря на свое блистательное положение, она вела себя с такою осторожностью и скромностью, что власть её отнюдь не оскорбляла низшия управления на кухне и конюшнях. Кухарка, горничная, садовники и кучера были от нея в восторге. Словом, мисс Ребекка Шарп совершенно пересоздала свою гордую натуру, и эта радикальная перемена в её характере доказывала во веяком случае великое благоразумие, господство над собою и ту нравственную энергию, которая достается в удел немногим из её сестер.

Но было ли искреним такое перерождение нашей героини, читатель увидеть это должен из её последующих похождений на базаре житейской суеты. Довольно заметить на этот раз, что система лицемерия и ханжества представляет в своем исполнении множество запутанных и чрезвычайно затруднительных сторон, способных оттолкнуть от себя всякую молодую особу двадцати одного года.

Впрочем, наш читатель вероятно помнит, что героиня этой достоверной повести, младшая по летам, много, однакожь, испытала на своем веку, и приобрела неоспоримое право на титул умнейшей девицы, какая когда-либо воспитывалась на Чизвиккском проспекте, в академии старухи Пинкертон.

Сыновья сэра Питта, старший и младший, никогда не сходились на "Королевшой усадьбе"; они ненавидели друг друга от искренняго сердца, и Родон Кроли вообще презирал все заведения в прадедовском замке; он приезжал сюда очень редко, за исключением тех случаев, когда гостила на "Королевиной усадьбе" тётушка мисс Кроли.

и презирала его как негодного молокососа. В свою очередь, мистер Кроли, не обинуясь; доказывал при всяком удобном случае, что тётка его пропащая старуха. Под эту же категорию неизбежной гибели подводил он и своего младшого братца.

- С ужасом я должен заключить, говорил обыкновенно мистер Кроли, что эта женщина без всяких правил. Эти бешенные Французы решительно свели с ума несчастную старуху. Все кости мои проникаются страшным трепетом, когда я помышляю о её будущности, теперь особенно, как уже стоит она одною ногою на-краю могилы. Она погрязла и душой, и телом, в треволнении житейского моря, и нет пределов её сумасбродству.

Мистер Питт любил выражаться высоким слогом, и мы демонски жалеем, что различные треволнения на базаре житейской суеты не позволяют нам передавать буквально его выражений. Главнейшая и существенная беда состояла в том, что легкамысленная старуха настойчиво уклонялась от слушания созерцательно догматических бесед мистера Питта Кроли, и за это собственно обрекал он ее на неизбежную гибель. Ктому же, как-скоро она приезжала на "Королевину усадьбу", он принужден был прекращать на время свой вечерния наставления домочадцам и челядинцам.

- А слышь ты, Питт, говорил старик отец, тётка должна быть здесь на этих днях.

- Знаю; что жь из этого?

- Почему же?

- Потому-что она писала, что терпеть не может ни квакеров, ни методистов. Ты ужь прекрати, сделай милость, эти вечерния заседания, иначе от нея житья не будет ни тебе, ни мне. Ну, на что это будет похоже, если, по твоей милости, "Королевина усадьба" выпустит из рук три тысячи фунтов годового дохода?

- Э, батюшка, что значат деньги в сравнении с невещественным капиталом? продолжал мистер Кроли.

- То-есть; ты хочешь сказать, мой милый, что тебе не видать этих денег, как своих ушей? Знаем мы вас!

С его точки зрения, мисс Кроли была точно пропащая старуха. У ней был уютный маленький домик в модной столичной улице, и так как она кушала вдоволь всякой-всячины в продолжение зимняго сезона, то летом, для возстановления пищеварительной системы, она уезжала в Гаррогет или Чельтенгем. Гостепрйшством и радушием она отличалась больше всех старых весталок, и слыла, по её словам, первой красавицой в свое время. (Дело известное, что все старухи были первыми красавицами - в свое время.) Мисс Кроли, что называется, была bel esprit, где, по её словам, мосье Сен-Жюст пылал к ней безнадежной страстью. Она читала Монтескьё, и знала наизусть Руссо; бойко говорила о житейской философии. Она принимала живейшее участие в парламентских дебатах, и была привязана всем сердцем к политическим мнениям мистера Фокса; портреты его висели во всех комнатах её дома на Парк-Лене. Мистер Уильберфорс, первый пустивший в ход филантропический вопрос относительно разработки американских плантаций, был её искренним другом, и она уверяла даже всех своих знакомых, что сам мистер Вилльям Питт почерпал для своих речей вдохновение в её гостиной.

Неизвестно, вследствие каких причим, а быть может и без всяких причим, эта почтенная старушка задумала полюбить Родона Кроли, когда тот был еще мальчишкой. Она помогла ему вступить в Кембриджский Университет, между тем как брат её обучался в Оксфорде. Когда, через два года, Родон Кроли, за отчаянную леность был выгнан из Кембриджа академическим советомь, мисс Кроли купила для своего любимца весьма красивую должность и определила его на действительную службу. На службе, между товарищами, он считался малым разбитным, слособным на все руки. Он боксировал как чудо-богатырь, играл на бильярде лучше всех, просиживал за картами целые ночи напролет, и оказал, в короткое время, необыкновенные успехи во всех забавах, которые тогда считались в моде между молодыми людьми, понимавшими цену жизни. Притом, по плводу разных обстоятельств, Родон Кроли совершил победоносно три отчаянные дуэли, в которых представил наглядные доказательства своего полного презрения к смерти.

которые, своими делами или мнениями, противоречили его созерцательным беседам.

Но не так смотрела на эти вещи романтическая мисс Кроли. Она искренно любовалась взбалмошной отвагой своего любимца, и охотно выплачивала его долги.

- Что жь он такое? говорила она, когда указывали ей на безпутное поведение Родона Кроли; в нем бушует молодецкая кровь: пошалит - исправится, остепенится, и ужь во всяком случае он в тысячу раз достойнее своего болвана братца. Терпеть не могу этих ханжей.