Базар житейской суеты.
Часть первая.
Глава XII. Излияние сердечных ощущений.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть первая. Глава XII. Излияние сердечных ощущений. (старая орфография)

ГЛАВА XII. 

Излияние сердечных ощущений.

Прощаий Аркадия! Прощайте, пламенные обожатели сельской природы, представители первобытной чистоты и невинности обычаев и нравов! Марш, марш! по железной дороге в Лондон, на Россель-Сквер, к старикам Седли. Что поделывает их дочка, мисс Амелия Седли?

"Нет нам до нея никакого дела. Мы и не заботимся о ней. Она глупа невообразимо, и скучна ужасно!"

Так рекомеидуется мисс Седли в письме нейзвестной нам особы к другому лицу, о котором тоже мы не имеем ни малейшого понятия. Письмо написано прекрасным мелым почерком и запечатано розовой облаткой. Неизвестная особа прибавляет в этом роде еще несколько замечаний весьма назидательного свойства; но ужь мы пропустим их без дальнейшого обзора.

Мы, впрочем, уверены, что возлюбленный читатель, на поприще житейской опытности, не раз слышал интересные замечания в этом вкусе, исходившия из розовых женских уст. Прелестные знакомки, ваши и мои, не могут надивиться, что такое привлекает вас к какой-нибудь мисс Смит, и оне просто постигнуть не могут, что бы, например, заставило майора Джонса сделать предложение этой чопорной девчонке, какой-то мисс Берте Томсон, которая, право, как две капли воды, похожа на восковую фигуру. Ну, скажите на милость, что такое нашол в ней мистер Джонс? Розовые щочки, голубые глаза, курчавые пряди густых волос... Только-то? и больше ничего? Fi donc! Глупый народ эти мужчины! Что значат эти прелести, исчезающия с каждым годом, в сравнении с блистательными свойствами души и сердца, с этими вековыми дарами гения, украшающими человеческую природу? Вот иное дело, если девушка знает ботанику и геологию, упражняется в геометрии и алгебре, сочиняет стихи, поет трескучия сонаты à la мистер Герц... Ну, тогда можно было бы понять, почему этот Джоис женится на этой Томсон. Срам, милостивые государи, просто срам!

Согласимся, однакожь, что возвышенные нравственные достоинства, столько восхваляемые прекрасным полом, во всяком случае заслуживают преимущество перед тихим, кротким, вечно улыбающимся, свежим, безъискуственным и неприхотливым видением, вселяющим предчувствие семейного счастия и восторженных наслаждений. Согласимся и в том, что несчастные создания, заклейменные печатъю тлетворной красоты, заслуживают справедливый гнев и негодование своих учоных сестриц; но, увы! увы! этим женщинам низшого разряда навсегда остается, в сей юдоли плача и скорбей, то весьма незавидное и гибельное утешение, что мужчины им действительно удивляются и приносят посильную дань высоких почитаний. Мы, с своей стороны, наперекор нашим знакомкам, решительно остаемся в своем нелепом заблуждении, и до конца этой главы не разстанемся с закоренелым предразсудком.

Мне, на свой пай, не раз приходилось слышать от достолюбезных особ, заслуживающих полного доверия, что мисс Браун девушка без всяких достоинств, а мисс Уайт решительно ничего не имеет, кроме своего petit minois chiffoné; что жь касается до мистрисс Блакк, это бездушная кукла, о которой не стоит и упомимать. Однакожь, то не подлежит ни малейшему сомнению, что я сам провел несколько часов в самой интересной беседе с мистрисс Блакк (хотя, в скобках, это превеликая тайна, о которой мне не велено болтать). Ктому же я вижу собственными глазами, что мужчины льпут как мухи к этой мисс Уайт, и что все молодые люди наперерыв друг перед другом добиваются завидной чести покружиться в котильноне с мисс Браун. Из всего этого, после долговременных наблюдений, я вывел про себя, для домашняго обихода, то логическое умозаключение, что женское презрение составляет самый лучший комплимент для презираемой особы, будь она девица или дама, это все равно.

Молодые люди, окружавшие мисс Амелию Седли, поступали в этом отношении сообразно с общепринятым принципом. Девицы Осборн и Доббин ни в чем не были столько согласны, как в определении ничтожных свойств их общей знакомки. Оне удивлялись и не могли придумать, как это, и зачем, и почему их братья находят удовольствие в обществе этой приторной девочки.

- Ну да, конечно, мы ее ласкаем, говорили мисс Осборн, две молодые, прелестные чернобровые девицы, окружонные дюжиною профессоров, гувернанток и модисток.

И действительно, оне обращались с Амелией удивительно как ласково, и принимали в отношении к ней такой сановитый вид джентльменского покровительства, что несчастная девушка в их присутствии картавила, заикалась, краснела, бледнела, молчала, и, словом, вела себя как дурочка, точь в точь, как отзывались о ней снисходительные сестрицы. При всем том, Амелия твердо решилась полюбить своих подруг, как сестер своего будущого мужа, и цроводила с ними утренние часы; несмотря на убийственную скуку и тоску, которая грызла её сердце. Несчастная церемониально разъезжала с ними из магазина в магазин в фамильном экипаже Осборнов, где, кроме снисходительных сестриц, рисовалась, на первом плане, чопорная гувернантка мисс Вирт, принадлежавшая с незапамятных времен к породе перезрелых весталок. Амелию брали с собой и в концерты, где разыгрывались степенные пьееы, в ораторию и приходскую церковь, принадлежавшую детскому приюту. И здесь, как везде, бедная девушка принуждена была вести себя степенно, чинно, с невозмутимым спокойствием, не смея выразить своих истинных чувств, когда пение сироток потрясало струны её нежного сердца. Дом Осборнов был устроен с истинно джентльменским комфортом; стол всегда был отличный; общество собиралось отборное, торжественное, и опытный наблюдатель с первого взгляда мог заметить, что хозяин и хозяйка питали глубокое уважение к сзоим собственным персонам. Они занимали лучшее место в церкви, соблюдали всегда самый строгий этикет, поведение их строжайшим образом подчинялось условиям всех возможных приличий, и даже самый разговор их был организован так, что слушатель готовился терпеть невыразимую скуку, как-скоро мистер или мистрисс Осборн открывали свои джентльменския уста. Счастлива была Амелия, когда оканчивался её визит в этом доме! Молодые леди, между-тем, вместе с перезрелою весталкой, проводив свою гостью, перемигивались каждый раз после её ухода, и спрашивали друг у друга с возрастающим изумлением, каким образом эта куколка с румяными щеками могла заинтересовать собою их возлюбленного братца?

- Как?! скажет читатель, желающий глубже вникнуть в причины нравственных явлений, возможно ли; чтобы Амелия, столько любимая и уважаемая своими пансионскими подругами, вдруг, по вступлении в свет, сделалась предметом ненависти и преследований в новом свете со стороны особ, способных ценить её нравственные и физическия свойства? Очень возможно, мой возлюбленный читатель. Дело в том, что в академии мисс Пинкертон не было ни одного мужчины, кроме старого танцовального учителя, из-за которого, конечно, не стоило ссориться молодым воспитаннницам достопочтенной леди. Теперь, напротив, совсем другая статья: прекрасный молодой человек покидает общество своих сестер, и по целым неделям не обедает дома. Что жь мудреного, если молодые девицы негодуют на такое пренебрежение? С другой стороны, молодой Буллок, сын представителя богатой купеческой фирмы: "Гулкер, Буллок и компания", волочившийся в продолжение двух зим за Мариею Осборн, стал ангажировать мисс Амелию на котильйон. Такое явление, конечно; не может быть приятно для девицы, обманутой в своих лучших ожиданиях. При всем том, прелестная мисс Мери с ангельскою добротою изъявляет свое сердечное удовольствие, что неверный обожатель её столько внимателен к её подруге.

- Как я рада, восклицает она по окончании котильйона, что вам нравится наша милая Амелия. Она обручена с моям братом, Джорджем. никто, конечно, не придет в восторг от её ума; зато у ней прекраснейшее сердце, и притом Амелия наивна как дитя. Мы все любим ее от искренняго сердца.

гуманной симпатии в этом безкорыстном отзыве светской девицы! Не правда ли, читатель?

Перезрелая Вирт и любезные сестрицы Осборн безпрестанно изъявляли Джорджу свое удивление насчот великодушного самопожертвования в пользу бедного и слабого создания, которое ни в каком отношении не может стоять в уровень с своим наречонным женихом. Такое изъявление сестринского участия чрезвычайно усилило в молодом человеке высокое мнение о своей личности, и он стал воображать не на шутку, что составляет своей особой лучшее украшение.всех джентльменских гостлных и салонов. Он сам теперь удивлялся своему великому снисхождению, с каким позволял любить себя скромной девушке на Россель-Сквере.

Чаще и чаще мистер Джордж Осборн стал отлучаться из родительского дома, но реже и реже навещал он Россель-Сквер, хотя сердобольные сестрицы верили всей душой, что великодушный брат их находится у ног обожаемой невесты. Когда кептен Доббин приходил понаведаться о своем приятеле, старшая мисс Осборн с улыбкою указывала на противоположную сторону сквера, и обыкновенно говорила шутливым тоном:

- Вам нужно Джорджа? Не безпокойтесь, не ищите его у нас. Ступайте к мисс Амелии, и попросите, чтобы она отпустила к вам своего жениха. Мы не видим Джорджа по целым суткам.

Такой ответ приводил обыкновенно в крайнее смущение бедного капитана, но как человек истинно великосветский, он, по мере возможности и сил, старался скрывать свои ощущения, и тотчас переходил к другим предметам разговора. Последняя пьеса в театре, последний бал у банкира, даже самая погода, этот благодетельный двигатель общественных бесед, должны были выручать молодого человека из беды. Мисс Осборн всегда оказывала чрезвычайное внимание к Доббину, охотно слушала его военные расказы, и всегда заботливо наведывалась о здоровье матушки.

- Твой фаворит - олицетворенная простота в неуклюжей форме, говорила Мери Осборн сестрице своей, Дженни, по уходе капитана; заметила ли ты. как он раскраснелся, когда сказали ему, что Джордж в цепях у своей невесты.

- Да, он очень скромен, отвечала старшая

Сестрица, покачала головой. Жаль, что Фредерик Буллок не берет с него примера.

- Так ты называешь это скромностью, Дженнл? Скажи лучше, мистер Доббин неуклюж и неловок как медведь. Я вовсе не желаю, чтобы Фредерик Буллок наступал мне на платье, и топтал мой башнаки. Можешь испытывать это удовольствие сама, когда мистер Доббин кружится с тобою в котильйоне.

- О, на этот счет, ma chère, ты можешь быть совершенно спокойна: Буллоку трудно задеть за твое платье, когда он танцует с мисс Амелией Седли.

друга. Дело в том, что он уже был в доме негоцианта Седли, разумеется, под предлогом справиться насчет Осборна, и застал несчастную невесту у окна, грустную, печальную. После двух-трех фраз безь определенного значения и смысла, Амелия решилась, наконец, спросить:

- Правда ли, мистер Доббин, что полк ваш скоро отправляется за границу? И ужь. кстати, давно ли вы видели Джорджа?

- Полк наш еще не получал форменного приказания, отвечал Доббин, а Джорджа я не видал. По всей вероятности, он у своих сестер. Не прикажете ли мне сходить за ним?

Она с благодарностью протягивала к нему свою миньйятюрную ручку, и Доббин, не говоря больше ни слова, летел, сломя голову, в джентльменский дом Осборнов. И долго он сидел, и молчал, и говорил, и смотрел из окон на шумную улицу, в надежде дождаться и увидеть своего друга. Джорджа нет, как нет!

Между-тем, любящее сердце с тревожным нетерпением ожидало радостной вести, и в этой исключительной мысли об одном и том же предмете заключалась всяжизнь, все существование несчастной девицы.

сослуживца и друга. Джордж был веселый джентльмен, любитель и знаток всех общественных игр.

Однажды, когда он не навещал своей невесты три бесконечныт дня, мисс Амелия надела свою розовую шляпку, и отправилась к Осборнам.

- Как это вы решились из-за нас покинуть женпха? спрашивали молодые девицы, ужь не поссорились ли вы с ним? Скажите, Бога-ради!

- О, нет, мы не ссоримся. Да и у кого достанет духу ессориться с Джорджем? говорила Амелия сквозь слезы; я пришла только навестить своих милых подруг, и больше ннчего. Мы ужь давно не видались.

подруг, и девицы Осборн, также как перезрелая Впрт, решительно не могли понять; что это за странный вкус у легкомысленного Джорджа.

Не мудрено. Не раскрывать же ей своего голубиного сердца перед пытливыми глазами милыхь подруг! и к чему? конечно, девицы Осборн прекрасно умели разсуждать об относительном достоинстве кашмировой шали и бархатной мантильи. Оне подмечали весьма хорошо, когда мисс Торнер переменяла цвет своего платья, или когда мисс Пикфорд превращала горностаевую пелеринку в муфту. Подробности этого рода не ускользали от опытного взора великосветских сестриц. Но есть на белом свете многое множество предметов, составленных из веществ гораздо более тонких, чем атлас и горностай, и сущность таких предметов недоступна иногда для глаз самого опытного знатока. Бывают души кроткия и благородные, цветущия в тени, и бывают растения, которые своею роскошною прелестью затемняють блеск самого солнца. Амелия не принадлежала к числу блестящих созданий, ослепляющих своим появлением взоры наблюдателя, и тихая прелесть её оставалась незаметною для многих. Да и к чему выставлять напоказ слабый и нежный цветок, который должек погибнуть среди удушливого дыхания света?

годы её текут мирно, плавно и спокойно, как жизнь неоперившихся птенцов, безопасных в своем гнезде. И не знает молодая птичка ни хищных коршунов, ни выстрелов, ни силков, разставленных для погибели её безпощадным человеком. Беззаботно и безцветно проводить она свои дни в теплом и уютном уголке, пока, наконец, и для нея наступает время распустить свои крылья и полететь навстречу бурным стихиям и опасностям жизни!

В ту пору, когда мисс Ребекка Шарп уже смело, и решительно выступала на бой с обстоятельствами и судьбою, и с искусством опытного воробья, высматривала для себя лакомые зерны на избитом и укатанном токе общественной жизни, Амелия, повидимому, продолжала покоиться сладким сном младенческого неведения под сенью родительской кровли.

Только повременам ей случалось выходить в больщой свет, но и тут сопровождало ее заботливое и бдительное око материнской любви. Казалось, никакое несчастье не могло застигнуть ее врасилох в любимом родительском приюте. Мать с большим усердием исполняла свои утренния обязанности, разъезжала с визитами к своим приятельницам, и совершала приятную прогулку по модным магазннам, что, как известно, составляет одно из главных занятий почти каждой богатой лондонской дамы. Отец ежедневно отправлялся, по своим таинственным делам, в сити. Это место служило средоточием кипящей деятельности в те дни, когда война свпрепствовала во всей Европе, когда издатели журналов и газет считали своих подписчиков цельми сотнями тысячь, когда один день извещал о битве при Виттории, а другой о пожаре Москвы, и когда разносчики газет таскались из конца в конец с известиямй такого рода: "битва при Лейпциге, в бою шестьсот тысячь человек... Французы претерпели совершенное поражение... убитых двести тысячь". Иногда старик возвращался домой с озабоченным видом, но никто из домашних не обращал на это ни малейшого внимания; им было известно, что политическия события занимали в ту пору всякого мыслящого джентльмена.

Между-тем, жизнь в доме мистера Седли на Россель-Сквере текла своим обычным чередом, как-будто не происходило никаких особых перемен в судьбе европейских государств. Отступление Французов от Лейпцига не изменило числа блюд, подаваемых к ежедневному столу, и, несмотря на вступление союзных войск в Париж, обеденный колокол на Россель-Сквере попрежнему раздавался ровно в пять часов. Я даже не думаю, чтобы Амелия хоть сколько-нибудь интересовалась политическими событиями, вплоть до усмирения "Корсиканца", когда она вдруг, ни с того ни с сего, хлопая в ладоши, бросилась в объятия Джорджа, к величайшему изумлению всех и каждого, кому случилось тогда быть свидетелями этого превыспренняго выражения политического "низвержении Корсиканца", полк поручика Осборна не должен будет выступать за границу. Так разсуждала мисс Амелия Седли, и мы находим, что она разсуждала здраво. Судьба Европы заключалась для нея в судьбе Джорджа Осборна. Прошли политическия бури, он спасен, и она прославляет Бога от полноты душевного восторга. Джордж Осборн был для нея солнцем и луною, и когда великая иллюминация озарила великобританскую столицу, ей показалось, что Англия совершает этот праздник в честь великого Осборна.

Мы уже довольно говорили о той несчастной школе бедньсти и чорствого эгоизма, в которой получила светское образование мисс Ребекка Шарп. Теперь, просим принять к сведению, что любовь, и только одна любовь была исключигельною наставницею мисс Амелии Седли, и, надобно дивиться, какие быстрые успехи молодая девушка совершила под "руководством" этого всеобщого профессора женских сердец. Внимательная к его ежедневным урокам в продолжение пятнадцати или восьмнадцати месяцов, мисс Амелия наиглубочайшим образом изучила и постигла такия дивные тайны, о которых не имеют не малейшого понятия ни перезрелая весталка Вирт, ни милые подруги в джентльменском доме, ни даже сама мисс Барбара Пинкертон на Чизвиккском проспекте. Да и с какой стати все эти достославные девы станут изучать обветшалую науку глупого сантиментализма? Я очень уважаю мисс А., мисс Б. и мисс В.; но не смею и подумать. чтоб нежная страсть могла когда-либо заразить их джентльменския сердца. Мисс Амелия Осборн, нечего и говорить, очень "расположена"к господину Фредерику Августу Буллоку; но её "расположение" имест, конечно, самый степенный и почтенный характер, и она, с переменою погоды, может точно таким же образом "расположиться" к старику Буллоку, потому что желания её, как и всякой благовоспитанной девицы, обращены на джентльменский дом на Парк-Лене, на великолепную дачу в Уимбладже, на модный экипаж с четверкой вороных и, что важнее всего, на сто тысяч фунтов годового барыша, приобретаемого знаменитой фирмой. Все эти выгоды в высокой степени совмещает в себе господин Фредерик Август, и вот почему он приличная партия для мисс Марии Осборн. Будь в ту пору в Англии изобретены ораяжевые цветочки, как эмблема женской чистоты, мисс Мери, нет сомнения, была бы с торжеством увенчана за добродетель, и вы могли бы порадоваться сердечно, увидев из своего окна, как она едет в щегольской карете, заседая подле своего супруга, старого, плешивого, красноносого. подагрика Буллока, которому она с великим самоотвержением посвятила свои девственные восторги. Но был женат подагрик Буллок, и, на этом основании, она душевно предалась Фредерику Августу Буллоку. О, как я уважаю вас, дущистые оранжевые цветочки! Еще недавно я имел честь видеть некую мисс Троттер, украшенную оранжевым венком; она ехала в золотой карете на Ганновер-Сквер, где, среди блистательного собрания, должна была вручить свою руку и сердце маститому лорду Мафусаилу, убеленному, как снег, седыми волосами. С какою девственною скромностью она задергивала сторы своей кареты, бедная, бедная овечка! Свадебный поезд на базаре житейской суеты сопровождался дюжинами блистательных карет.

от всего своего сердца молодого офицера британской армии, с которым мы уже имели счастье завязать знакомство в доме её отца. Быть-может, родители мисс Седли поступали весьма неосторожно, позволяя дочери лелеять в своей миниатюрной головке глупые романтическия грёзы, но, как бы то ни было, дело происходило именно так, как мы докладываем. Мисс Амелия думала о своем женихе в первую минуту своего пробуждения от сна, и его же имя последним произносилось в её вечерних молитвах.

И как был он прекрасен, как умен, этот несравненный Джордж Осборн! Не было в целом мире ни одного мужчины лучше Джорджа. Как чудесно он держался на гордом коне, танцовал на бальном паркете, как говорил, ох, как он говорил! Извольте разсуждать теперь о волшебных принцах тысячи и Одной Ночи; все они безобразные чучелы в сравнении с мистером Осборном! Много мисс Амелия видела мужчин и в воксалах, и на публичных гуляньях. и в театрах, видала даже мистера Бруннеля, которому в ту пору удивлялся весь большой свет; но можно ли всех этих господ сравнивать с Осборном! Quelle idée! Все красавцы Большой оперы, просто дрянь в сравнении с Джорджом. Вот бы ему собственно быть волшебным принцом; и как бы к ней самой хорошо пристала роль бедной Чиндереллы, - право! Джордж так великодушен, а она так любит!

Будь старуха Пикертон, при настоящих обстоятельствах, поверенной мисс Седли, она употребила бы все зависящия от нея средства потушить роковую страсть в юном сердце неопытной девицы; но без успеха, будьте в этом решительно убеждены. Любовь для некоторых женщин составляет неотъемлемую принадлежность их нравственного инстинкта. Есть женщины, созданные для любви, и есте женщины, созданные для интриг; да ниспошлет судьба почтенному холостяку, читающему эти строки, такую суженую-ряженую, какой он сам себя считает достойным!

Страшно подумать, но мисс Амелия Седли, под влиянием всесильных впечатлеяий, почти совсем перезабыла дюжину своих дружков на Чизвиккском проспекте, как это, впрочем, обыкновенно бывает с особами её эгоистической натуры. Был только один предмет постоянным властителем её думы, но с кем же станет она делиться своими мыслями и чувством? Мисс Сальтир прехолодная девица, а мисс Шварц, несмотря на свой шелковичные курчавые волосы, едва ли способна углубиться в излияние сердечных ощущеиий. Амелия брала к себе на дом в каникулярные дни Лауру Мартин, ту самую малютку, которая называла ее мамашей в своих письмах, и мне заподлинно известно, что Лаура Мартин сделалась повереннюю всех тайн своей молоденькой мамаши. По выходе из академии, Лаура совсем перейдет к ней на вечное житье, и теперь, в ожидании этого благополучия, Амелия сообщила ей несколько назидательных уроков относительно того, в чем собственно состопт страсть любви, и какой характер имеют любовные напасти, что, натурально, в высшей степени было ново и полезно для этой молодой особы. Увы, увы! Я почти уверен, что героиня моя немножко повихнулась. Чего жь вы хотите? От любовных напастей голова всегда идет кругом, - это вы знаете по опыту, мой возлюбленный читатель.

он сделался особенно задумчив, и дела Сити поглощали все его мысли. Мистрисс Седли была вообще старушка легкомысленная, и ей даже неизвестно было; что такое ревность. Мистер Джозеф обретался в Челтенгеме, и состоял по сию пору под бащмаком некоей ирландской вдовицы.

по целым неделям! Что жь мудреного? Джордж состоит на действительной службе, и не брать же ему отпуск из Четема; это как-раз могло бы испортить его служебную каррьеру. Бывает он и в городе, это правда, часто бывает; но у него есть приятели, друзья, две чернобровые сестрицы, есть обширный круг знакомых, а известно, что Джордж Осборн - честь, слава и краса для всякого порядочного общества. Притом, когда бывает он в Четеме, где стоит его полк, служебные хлопоты не позволяют ему писать длинные письма. Амелия не ревнует.

Я знаю, где у нея хранится один секретный пакетец, и могу, если угодно, забравшись ночью в её комнату, подобно... подобно синьйору Джакимо... Нет, это нехорошо. Я терпеть не могу ночных похождений à la signor Jachimo.

Но если Джордж Осборн писал на ухорский манер, с лаконизмом человека, посвященного службе известного сорта, то "письма мисс Амелии Седли к мистеру Осборну", будь только они изданы, распространили бы эту незатейливую повесть до восьмнадцати огромных томов мельчайшого шрифта, которых не дочитал бы до конца самый усердный читатель сантиментальной натуры. Не только исписывала она кругом целые листы огромного формата, но и переписывала целые страницы чужих стихотворений без всякого милосердия и пощады, подчеркивая замечательные слова и места с необузданной энергией, как это обыкновенно делается в припадках изступленной страсти. Впрочем, она совсем не героиня для модного романа. В её письмах множество безполезных повторений и ненужных вставок. Попадаются и граматическия ошибки, хотя очень редко. В её стихат даже не везде соблюден правильный размер, и она допускает пиитическия вольности всякого калибра. Но...

Милостивые государыни! Если иной раз вы не в состоянии растрогать мужского сердца без соблюдения граматических правил, если нельзя вас и любить до тех пор, пока вы не изучите всех тонкостей правильного метра, то... то да погибнетъна веки веков растреклятая пиитика с её пентаметром и триметром, и да изчезнет всякая школьная крыса с граматикой в зубах! Dixi.