Базар житейской суеты.
Часть первая.
Глава XIV. Мисс Кроли в своем лондонском доме.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть первая. Глава XIV. Мисс Кроли в своем лондонском доме. (старая орфография)

ГЛАВА XIV. 

Мисс Кроли в своем лондонском доме.

Между-тем как на Россель-Сквере собирались мрачные тучи, готовые разразиться над бедною головкой влюбленной девушки, в противоположной части города, на Парк-Лене, в одно прекрасное утро, к щегольскому и чрезвычайно опрятгому домику, выстроенному по всем правилам новейшей архитектуры, подъезжала богатая дорожная карета, с гербом на дверцах, с женщиною, в дорожном чепчике, на запятках, и с жирным кучером на козлах. Широкоплечий кучер был; казалось, совершенно весел и здоров; но женщина, заседавшая на запятках, имела чрезвычайно озабоченный вид, и была, повидимому, недовольна своей судьбой. Экипаж принадлежал любезной нашей старушке, мисс Кроли, воротившейся теперь из Гезмпшира. Окна кареты были заперты; жирная болонка, выставлявшая из них в былые времена свою морду и язык, покоилась на коленях женщины, имевшей озабоченный вид. Лишь только колесница остановилась у подъезда, слуги и служащие, под руководством молодой леди, вынесли оттуда огромный сверток шалей и других массивных принадлежностей женского дорожного туалета. В этом свертке содержалась сама мисс Кроли, которую тотчас же, общими усилиями, отнесли наверх, и положили на постель в теплой комнате, благовременио приготовленной для её приезда. В ту же минуту распорядились послать за доктором и хирургом; они пришли, понюхали, потолковали, предписали и ушли. После этой консультации, молодая комнаньйонка мисс Кроли отправила в аптеку докторский рецепт, откуда для больной, страдавшей воспалением в желудке, примесли микстуру антифлогистического свойства. Компаньйонка приняла на себя обязанность поить больную через каждые два часа.

Поутру на другой день приехал из четемских казарм гвардейский капитан, Родон Кроли, на своем борзом коне, который остановился у подъезда и с нетерпением расчищал передними копытами солому, лежавшую густыми слоями перед окнами больной старухи. Капитан распрашивал с величайшим усердием обо всем, что могло иметь какое-нибудь отношение к плачевному состоянию возлюбленной тётки. Было множество предметов, способных огорчить и взволновать его любящую натуру. Горничгая мисс Кроли, та самая женщина, что сидела на запятках, имела теперь чрезвычайно угрюмый и растроенный вид. Мисс Бриггс, почотная dame de compagnie, утопала в океане горьких слез, и Родон застал ее одну в парадной гостиной. Она прибежала сюда с быстротою лани, как-скоро услышала, что её добрая покровительница страдает воспалением в желудке. Она пламенела желанием бодрствовать денно и нощно подле болезненного ложа, где так часто, в былые времена, её заботливые руки разливали сердцекрепительную влагу. И что же? её не допустили в спалню мисс Матильды Кроли, и сказали ей, что не нуждаются в её услугах. какая-то незнакомая девчонка, приехавшая из деревни, прдъиняла под свое ведение докторские рецепты, и зовут ее... но слезы не позволили неутешной мисс Бриггс произнести ненавистное ная, и, раздираемая болезненной тоскою, она похоронила свой бедный красный нос в батистовом платочке.

Лишь-только горничная доложила о прибытии Родона Кроли, новая компаньйонка, выступившая на цыпочках из спальни, протянула капитану свою маленькую ручку, и бросив искоса презрительный взгляд на отуманенную мисс Бриггс, повела его вниз, в опустелую столовую, бывшую некогда великолепным центром веселых гостей.

Здесь говорили они минут десять, разсуждая, без сомнения, о средствах возстановить драгоценнле здравие пациентки. К концу этого времени, сверху раздался пронзительный звонок, немедленно повторенный внизу мистером Баульсом, долговязым буфетчиком мисс Кроли (который, как нам заподлигно известно, наблюдал из корридора через замочную скважину интересное свидание молодых людей). Закрутив усы и махнув рукой, капитан немедленно вышол из печального дома, и возсел на хребет своего борзого коня, продолжавшого расчищать солому, к великому удивлению негодных мальчишек, собравшихся на улице. Между-тем как борзый конь принялся скокать и выделывать живописные курбеты. Родон Кроли еще раз заглянул в окно столовой, где промелькнула фигура молодой девицы, и потом исчез на противоположном конце Парк-Лена. Молодая девушка побежала наверх для исправления своих филантропических обязанностей.

Кто жь эта новая компаньнонка. удостоившаяся необыкновенного счастья присутствовать при особе больной старушки?

Вечером, в тот же день, в столовой был приготовлен маленький обед для двух персон. Как-скоро раздался обеденный звонок, мистрисс Фиркин, горничная больной леди, вошла в комнату своей барыни и провозилась тут около двадцати минут, пока внизу продолжался обед. Новая компаньйонка и мисс Бриггс сидели вдвоем за парадным столом.

Подавляемая внутренним волнением, мисс Бриггс едва дотрогивалась до пищи. Молодая девушка, между тем, разрезала жареную курицу и попросила яичного соуса таким звучно-серебристым голосом, что бедная мисс Бриггс, перед которой стояло это лакомое блюдо, затрепетала всеми своими членами и, выпустив разливательную ложку из своих рук, опрокинулась на сптнку стула со всеми ужасающими признаками истерического припадка.

- Потрудитесь налить вина для мисс Бриггс, сказала молодая особа мистеру Баульс, буфетчику и, вместе, доверенному мисс Кроли.

Баульс повиновался. Мисс Бриггс машинально схватила рюмку, проглотила, и начала выделывать судорожные эволюции с цыпленком на её блюде.

- Мы, кажется, можем остаться вдвоем, и для нас, я думаю, не нужны более обязательные услуги мистера Баульса, сказала молодая девушка вкрадчивым и ласковым тоном. Вы можете идти, мистер Баульс; я позвоню, когда будет нужно.

Буфетчик поклонился и ушол на кухню, где, для препровождения времени, принялся ругать беззащитного лакея, состоявшого под его непосредственной командой.

- Очень жалею, мисс Бриггс, что вы принимаете на себя труд безпокоиться без всякой причины, сказала молодая леди, бросая на свою собеседницу холодный саркастический взгляд.

- Благодетельница мля лежит на смертном одре, а я... я... я не мо... гу и видеть ее! захныкала мисс Бриггс в припадке возобновленной скорби.

- Кто же вам сказал, что мисс Кроли на смертном одре? Успокойтесь, моя милая, вы делаете из мухи слона. Мисс Кроли объелась и больше ничего. Теперь ей легче. Скоро она выздоровеет, и силы её будут возстановлены для вашего блага. Она слаба, конечно, потому-что ей ставили рожки; но можете быть уверены, что через несколько дней благодетельница ваша будет совсем здорова. Успокойтесь, мисс Бриггс, и выкушайте рюмку вина.

- Но зачем, ах, Боже мой! зачем она не хочет меня видеть? воскликнула мисс Бриггс. О Матильда, Матильда! Это ли награда твоей бедной Арабелле за двадцать три года неизменной нежности и дружбы!

- Кчему же вы так надрываетесь, бедная Арабелла? возразила молодая леди, закусывая слегка свою нижнюю губу; она не хочет вас видеть потому только, что вы не умеете за ней ухаживать, как я. Неужели вы думаете, что мне через-чур приятно просиживать напролет целые ночи подле её постели? Я с удовольствием бы могла вам уступить эту обязанность.

- Теперь вздумалось ей выбрать другую, лучшую сиделку, как она говорит. Что тут удивительного? У больных всегда бывают капризы, это вы знаете. Как-скоро она поправится, я уйду, и у вас все пойдет по старому.

- О, никогда никогда! воскликнула Арабелла, неистово обнюхивая хрустальный флакончик со спиртом.

- Что вы хотите сказать, мисс Бриггс? Никогда она не выздоровеет, или я никогда не уйду? сказала молодая леди с двусмысленной улыбкой; фи, как вам нестыдно! Недели через две; мисс Кроли совсем будет здорова, и я должна буду отправиться на "Королевину усадьбу" к своим маленьким ученицам и к бедной их матери, которая страдает; может-быть, гораздо больше, чем ваша благотворительница. Вам нет ни малейшей надобности ревновать ко мне, милая моя мисс Бриггс. Я девушка бедная, без роду и без племени, и не могу быть опасной для кого бы то ни было. Я слищком далека от того, чтобы занять ваше теплое местечко в сердце мисс Матильды Кроли. Через два, три дня после моего отъезда, она совсем забудет безприютную сиротку, не спавшую для нея по целым суткам, между-тем как вы навсегда останетесь её наперсницей и подругой, потому-что привязанность её к вам основывается на продолжительной привычке. Как вы этого не понимаете, моя милая мисс Бриггс? Нальем по рюмке вина, и дайте мне вашу руку в знак дружбы. Мне слишком нужны друзья, мисс Арабелла.

При этом воззвании, разнеженная Бриггс безмолвно протянула руку; при всем том еще более она почувствовала свое грустное одиночество, и горько, горько продолжала оплакивать сердечное непостоянство своей Матильды. С окончанием обеденной церемонии, мисс Ребекка Шарп (потому-что - страшно выговорить! - именно так, а не иначе называется счастливая соперница бедной мисс Арабеллы) отправилась опять в спальню своей пациентки, откуда она, с обязательной учтивостью, поспешила выпроводить горничную Фиркин.

- Покорно вас благодарю, мистрисс Фиркин, сказала Ребекка, все это очень хорошо; вы распорядились как-нельзя лучше. Я позвоню, когда здес нонадобится что-нибудь. Покорно благодарю.

И Фиркин отправилась вниз, волнуемая бурею ревности, тем более опасной, что она принуждена была затаить это чувство в своей груди.

Не эта ли буря раздвинула половинки дверей в гостиной первого этажа, когда мистрисс Фиркин проходила мимо? Нет, дверь была отворена рукою мисс Бриггс. Бриггс стояла на часах. Чуткое ухо мисс Бриггс мгновенно разслышало шаги на лестничной ступени и звук дессертных ложек в руке мистрисс Фиркин.

- Ну, Фиркин? сказала она, когда горничная переступила через порог отворенной двери. Ну, Дженни?

- Час от часу нелегче, мисс Бриггс, сказала Фиркин, многознаменательно качая головой.

- Не поправляется?

- А почему я знаю? она не удостоила вступить со мною в разговор. Лишь-только я запкнулась спросить: "как вы себя чувствуете, сударыня?" мисс Кроли отвечала... что бы вы думали?.. "Придержи свой глупый язык, старая хрычовка!"

- Неужьто!

- Вот... с места не сойдти, если я лгу! О! Боже мой, кто бы млг подумать, что я доживу до такой невзгоды!

Слезы и рыдания заглушили раздирательные жалобы несчастной.

- Желала бы я знать, с какому разряду женщин принадлежит эта маленькая мисс Шарп, сказала мисс Бриггс выразительным тоном. С первого взгляда, по её физиономии никак нельзя сделать положительных умозаключений.

- И не делайте, сударыня, это ни кчему не поведет, прервала мистрисс Фиркин.

- Как, подумаешь, слаб и недогадлив смертный! Все нынешния святки жила я весело и беззаботно, в благочестивом семействе достопочтенного Лионеля Деламера и его добродетельной супруги, и что же вышло? На Парк-Лене, при особе моей старинной и все еще милой, даже безценной подруги, заступает мое место какая-то странная иноплеменница, хитрая пройдоха с притязаниями на утонченную нежность безкорыстно любящей души! О, люди! О, эгоисты! О, мисс Шарп!

Мисс Бриггс, как отчасти можно видеть по её утонченному способу выражения, принадлежала к разряду учоных женщин сантиментальной школы. Она даже издала, по подписке, весьма красивый томик стихотворений, под заглавием: "Ночные трели соловья".

- Я должна заметить вам, мисс Бриггс, что все, можно сказать, без памяти и без ума от этой молодой особы, возразила Фиркин. Сэр Питт ни за что бы не разстался с нею, если б мог в чем-нибудь отказать настойчивым требованиям мисс Кроли. Мистрисс Бьют, пасторша "Королевиной усадьбы", ухаживала за этой гувернанткой, как за какой-нибудь знатной леди. Капитан все это время не спускал с нея глаз. Мистер Кроли был демонски ревнив. С той поры, как барыня захворала, никто не смел подходить к её постели, кроме этой молодой девицы. Вы можете думать что вам уодно, а я, с своей стороны, ни на-волос не сомневаюсь, что мисс Ребекка Шарп околдовала всех, чем и как, это ужь её дело.

В эту ночь Ребекка не сомкнула глаз, ухаживая постоянно за своей пациенткои. Другую ночь старушка спала весьма спокойно, подушками, на своей постели, и даже смеялась очень весело, когда Ребекка с неподражаемым искуством передразнивала перед ней сантиментальную мисс Бриггс, подделываясь под её манеры, жесты и способ выражения до мельчайших подробностей. Слезливая жалоба мисс Бриггс и её несчастная привычка хоронить свой красный нос в батистовом платочке, были передаванмы до мельчайших подробностей с таким волшебным совершенством, что мисс Кроли, забывая свой физический недуг, пользовалась самым счастливым расположением духа, к неописанному изумлению врачей, которым, после продолжительнлй практики на Парк-Лене, известно было, что эта достойная героиня модного света упадала духом при малейшей болезни и приходила в смертельный ужас, воображая поминутно свой последний конец.

Родон Кроли заезжал сюда каждый день, и получал от мисс Ребекки подробные бюллетени относительно нравственного и физического состояния достолюбезной тетки. Все шло превосходно, так что на-конец веселая старушка допустила к себе свою прежнюю подругу, неутешную мисс Бриггс. Читательница с нежным серддем, может, если ей угодно, вообразить трогательную картину этого свидания.

Скоро мисс Кроли уже часто пускала к себе на глаза свою старую компаньйонку. Ребекка, с артистическою важностию смеялась ей в лицо, подражая всем её ухваткам, и это передразниванье, естественным образом, получило теперь двойной интерес от личного присутствия копии и оригинала.

* * *

Сообщая своей повести сантиментальный и несколько джентльменский колорит, мы, право, не знаем, как нам удовлетворить справедливому любопытству читателя, который, без сомнения, желает знать, отчего приключилас эта плачевная болезнь мисс Кроли, и зачем она внезапно оставила гостеприимную кровлю своего брата на "Королевиной усадьбе". Как прикажете изъяснить вам деликатным образом, что блистательная дама, привыкшая к самому лучшему обществу в лондонских салонах, опилась и объелась - извините, окушалась - до такой степени, что жирный ужин в пасторате произвел решительное растройство в её желудке, хотя сама мисс Кроли твердо верила, что сырая погода была исключительною причиною её болезни? Первый пароксизм обнаружился такими отчаянными симптомами, что Матильда, как выразился её достоиный братец, неизбеждо должна была протянуть свои ноги через двадцать-четыре часа. На этом основании, вся джентльменская фамилия, томимая лихорадкой ожидания, приготовлялась к торжественному вскрытию завещания будущей покойницы. И Родон Кроли был уже нравственно уверен, что с первым весенним месяцом он в состоянии будет располагать наследством по крайней мере в сорок тысячь фунтов. Мистер Питт, старший сын баронета, уже составил несколько назидательных трактатов по случаю скорого препровождения своей тетки с базара житейской суеты в край неведомый и незримый; но, сверх всякого чаяния, опытный врач, привезенный благовременно из Соутамптона, значительно ослабил своей микстурой гибельные последствия жирного ужина, и возстаговил силы пациентки до такой степени, что она могла, не подвергаясь большой опасности, предпринять обратное путешествие в Лондон. Эта непредвиденная развязка чрезвычайно огорчила баронета, и он не скрыл своей внутренней досады.

Между-тем, как все ухаживали таким образом за престарелой девой, и вестники из пастората должны были каждый час докладывать своим господам о состоянии её драгоценного здоровья, в другой части дома, в уединенной спальне, лежала бедная, заброшенная женщина, страдавшая и телом и душой. Это была сама леди Роза Кроли, на которую никто не обращал ни малейшого внимания, как-будто её и не было на свете. Добрый доктор, осмотрев больную, многозначительно покачал головою, и не сказал ни слова; сэр Питт согласился на этот единственный визит потому только, что не было надобности платить за него особых денег. Затем, леди Кроли однако прозябала и чахла в своей комнате, как безполезное растение, заброшенное садовником в оранжерее.

Молодые девушки, к великому сожалению, не могли теперь пользоваться безценными уроками своей доброй и умной гувернантки. Мисс Шарп обнаружила такое пламенное усердие к объевшейся старушке, что мисс Кроли соглашалась принимать свои микстуры неиначе как из её рук. Горничная Фиркин получила отставку еще задолго до отъезда из "Королевиной усадъбы". Возвращение в Лондон послужило для нея печальным утешением по крайней мере в том, что она могла теперь делить свою грусть с мисс Бриггс, которая, так же как она, испытала отчаянные муки жгучей ревности, и в резких выражениях обнаружила свое негодование на грустный жребий смертных.

Родон Кроли, по случаю болезни своей тетки, взял безсрочный отпуск, и оставался до-поры до-времени на "Королевиной усадьбе". Как нежный и послушый племянник, он всегда почти торчал в её передней. Мисс Кроли лежала в парадной спальне, в которую должно было проходить через маленькую голубую залу. Здесь, по обыкновению, сэр Питт встречал своего сына, или, как-скоро проходил он по темному корридору, устланному теперь мягкими коврами, дверь из отцовского кабинета всегда была отворена, и глаза старого джентльмена жадно впивались в озабоченную физиономию капитана Родона. Впрочем, они с одинаковым усердием, оба, наблюдали друг за другом все это время. Их, без всякого сомнения, одушевляло рыцарское соперничеетво относительно того, кто в настоящем случае окажет более ревности и благородной привязанности к возлюбленной страдалице, лежавшей в парадной спальне. Ребекка обыкновенно утешала их обоих, и оставляя на минуту свой трудный пост, удосуживалась переговорить и с сыном, и с отцом. Достойные джентльмены с жадностью выслушивали все известия, выходившия из уст этой молодой и безкорыстно-преданной особы.

За обедом, в столовой нижняго этажа; соединялись каждодневно все члены джентльменского семейства; и здесь Ребекка являлась возстановительницею фамильного согласия и тишины. По вечерам, Родон Кроли уезжал в ближайший город, оставляя своего отца в обществе мистера Горрокса и пуншевых стаканов. Мисс Шарп, по выходе из-за стола, немедленно удалялась в спальню, где в продолжение четырнадцати дней она принуждена была терпеть ужаснейшую скуку, но природа скрепила, повидимому, металлическими нервами организм этой девицы; и она оставалась непоколебимою в исполнении своего филантропического долга.

И долго мисс Шарп не сказывала никому, как мучительна была её должность, как робка, труслива, сердита и сварлива была старая леди; в каких страшных муках проводила она безсонные ночи, постоянно думая о смерти; как она стонала, грозила, металась, воображая за пределами могилы свою будущую судьбу, о которой ни разу не пришлось ей подумать при нормальном состоянии её душевных и физических сил. Вообразите себе, прекрасная читательница, суетную, тщеславную, эгоистическую старуху, без малейших проблесков любви к человечеству и ближним; вообразите ее без парика, с растрепанными клоками белых волос, в страшных корчах по всему организму, и, прежде чем вы успели состареться, научитесь любить и благоговеть перед вечными красотами истины и блага!

Мисс Шарп наблюдала это безобразное ложе с непобедимым терпением и постоянством. Ничто не ускользало от её проницательного взора, и впоследствии, с редким благоразумием она умела воспользоваться плодами своих наблюдений. В лучшие дни своей жизни одушевляемая девическими воспоминаниями, она расказывала мастерски множество презанимательных историй относительно мисс Кроли, причем её щоки неизменно покрывались самым ярким румянцом. Но в эту эпоху она всегда была весела, проворна, расторопна, и пользовалась вообще самым счастливым расположением духа, при котором успокоительный сон готов был сомкнуть её вежды каждую свободную минуту. Поэтому, физиономия молодой девушки почти вовсе не представляла следов безпокойства, усталости и скуки. Правда, лицо её немножко побледнело, и кружки около глаз покрылись темноватым цветом; но вообще, при выходе из спальни, она улыбалась очень мило; шутила, смеялась, и розы опять расцветали на её щеках, когда она в просгеньком платьще, рисовалась в обществе обех джентльменов.

Капитан расчитывал, что теперь, как и всегда она была прелакомый кусочек, и он мечтал о ней с превеликим наслаждением и во сне, и на яву. Волшебная стрела любви просверлила его твердое сердце. Шесть недель постоянных встречь и сближений всякого рода упрочили в нем возрождающуюся склонность. Он свободно говорил о своих чувствах в пасторате, и рисовал при всех живейшими красками очаровательный образ мисс Ребекки. Тетка шутила над им, подтрунивала над его страстию, предостерегала его, давала благоразумные советы, и окончательно объявила; что мисс Шарп, по её миению, самая умная, добрая, простосердечная, странная и вместе миловидная девица, какая когда-либо рождалась на английской земле. Родону никак не следует шутить сердечными наклонностями мисс Ребекки, иначе.... иначе этого мисс Кроли не простит ему во всю жизнь, потому-что она просто без памяти от маленькой гувернантки, и любит ее как собственную дочь. Всего лучше сделает Родон, если уедет в этот негодный Лондон, и перестанет играть чувствами бедненькой девушки, незнакомой с хитростями и уловками большого света.

При всем том, снисходительность тетушки Марты Бьют Кроли к влюбленному юноше не имела никаких границ. Она устроивала для капитана поэтическия свиданья в пасторате, и мы уже видели, как он провожал Ребекку в джентльменский замок. Бывают на свете мужчины известного сорта, которые смотрят во все глаза и превосходно видят, как разставляют перед ними любовную удочку со всеми дополнительными снурками и крючками для подцепления неопытного сердца, и однакожь, очертя голову, они прямо летят на соблазнительную приманку, проглатывают ее, и неизбежно становятся жертвами хитрого ловца. Для опытной кокетки такой мужчина - клад неоцененный. Родон Кроли понимал как нельзя лучше, что мистрисс Бьют хлопочет отдать его под команду маленькой гувернантки. Был он от природы не слишком умен и не слишком дальновиден; но городская жизнь ознакомила его со многими таинственными проделками особ женского пола. Яркий свет озарил его душу, когда мистрисс Бьют вступила с ним в откровенную беседу.

- Родон, помяните мое слово, сказала мистрисс Бьют, мисс Ребекка Шарп, рано или поздно, будет вашей родственницей.

- Какой родственницей; мистрисс Бьют? Разве кузен мой, Франциск... ухаживает за ней... э? спросил капитан.

- Нет, сударь, повыше поднимайте, сказала мистрисс Бьют, бросая на своего племянника искрометный взгляд.

- Ужь не братец ли мой, Питт? Нет, тетушка, ему не видать ее как своих ушей. Он и не достоин её. Питт увивается, говорят, около Дженни Шипшенкс.

- Вы, мужчины, ничего не понимаете, и все вам надобно растолковать, да доказать. Слушайте, Родон: если, сверх чаяния, сделается что нибудь с леди Кроли, мисс Шарп непременно будет вашей мачихой, и это для меня яснее солнца.

и сам нередко замечал несомненные признаки расположения своего отца к мисс Шарп. Характер старика известен всему свету, и, ведь пожалуй... чем чорт не шутит? Родон Кроли закрутил усы и пошол домой в твердой уверенности, что отыскал, наконец, ключ к заветной тайне тетушки Марты.

--Это никуда не годится, думал Родон, это даже просто из рук вон, ей Богу! Ведь вот оно куда повезло, - поди ты, изволь раскусить! Эта женщина, я знаю, готова погубить ни за что бедную девушку, чтоб только не видеть в ней будущую леди Кроли. Нет, чорт добери, надобно положит этому конец.

При первом свидании с Ребеккой, он сообщил ей несколько весьма остроумных и юмористических замечаний на счет привязанности к ней своего отца. Мисс Шарп высоко подняла голову, быстро взглянула ему в лицо, и сказала выразительным тоном:

- Очень хорошо, милостивый государь, предположите, если вам угодно, что сэр Питт действительно влюблен в меня. Кчему тут лицемерить? Я знаю, что он влюблен, и все это знают. Что жь? Разве это пугает меня, Родон Кроли? Разве думаете вы, я не в силах защищать свою собственную честь от кого бы то ни было и как бы то ни было? заключила маленькая гувернатка, высматривая грозно и величественно, как недоступная принцесса.

- О... ах... ну, это ничего... я только так... дружеский совет... из предосторожности... вы понимаете?.. ничего больше, лепетал озадаченный драгун.

- Стало быть, вы намекаете на что-нибудь несовместное с моим достоинством и честью? сказала она, сверкая глазами.

- Ох... право... ничего особенного; мисс Ребекка... вздор, то есть, я вам скажу.

- Неужели вы думаете, что нет на мне чувства самоуважения потому только, что я бедна, и не имею здесь ни покровителя, ни друга? Разве гувернантка, по вашему мнению, не может и не смеет иметь ни своего ума, ни своих собетвенных чувств? Но вы забываете, Родон Кроли, что я воспитана не хуже каких-нибудь гемпшрских джентльменов, и что в жилах моих - кровь Монморанси! Желала бы я знать, чем и как Монморанси уступят каким-нибудь Кроли, хотя бы двадцать тысяч раз они владели "Королевиной усадьбой"?

Как скоро мисс Шарп, в порыве сильного чувства, обращалась к своим знаменитым, родственникам с матерней стороны, голос её становился необыкновенно звучен и силен, и в её выговоре слегка слышался иностранный акцент, что придавало особенную прелесть её речи.

- Нет, продолжала мисс Шарп; бросая зажигательный взгляд на капитана, я могу терпеть бедность, но никогда не стерплю стыда и... оскорбления - оскорбления от вас, Родон Кроли!

Сильное чувство прорвалось наружу из стесненной груди, и несчастная девушка залилась горькими слезами.

- Как это вы... право... мисс Шарп - Ребекка... ей Богу... вот-вот, честное слово, ни за тысячу фунтов. Перестаньте, Ребекка!

Она исчезла, не проговорив больше ни одного слова.

В тот день мисс Ребекка долго разъезжала с веселой старушкой по окрестностям "Королевиной усадьбы". Это случилось незадолго до болезни мисс Кроли. За обедом Ребекка была необыкновенно весела; но не обращала однакожь ни малейшого внимания на безмолвные намеки, выговоры и немые упреки отуманенного молодого человека. Стычки между ними и засады разного рода встречались довольно часто; но результат их был всегда один и тот же? и мы не станем больше распространяться об этом предмете. Родон Кроли чувствовал, с каждым днем, что ему никак не устоять в этой неравной борьбе.

Еслиб сэр Питт не боялся выпустить из рук наследство своей сестрицы, он никогда бы не довел своих малюток до печальной необходимости разстаться на время с гувернанткой, развивавшей с таким блистательным успехом их юные умы и сердца. Опустел без нея джентльменский замок, и "Королевина усадьба" приняла вид грустной и унылой пустыни. Отсутствие Ребекки, сообщавшей всем предметам движение и жизнь, обозначилось во всем самыми яркими следами. Никто теперь не переписывал и не исправлял безграмотных писем сэра Питта Кроли; его книги и деловые бумаги покрылись густыми слоями пыли; в хозяйстве сделались значительные опущения, и в приходо-расходной книге оказались недочоты. Более чем когда-либо сэр Питт понимал теперь, как необходим для него этот маленький секретарь, и эту необходимость энергически выражал он в своих многочисленных посланиях на Парк-Лен, за пересылку которых, он, как член парламента, не имел надобности платить почтовых денег. Предмет посланий всегда был один и тот же. Он умолял Ребекку возвратиться к своим обязанностям на "Королевину усадьбу", изображал перед ней несчастное положение своих дочерей, лишонных опытной наставницы, и горько жаловался на мисс Кроли, которая безжалостно оставила своих племянниц на произвол судьбы. Ни один из этих документов не был принят в уважение на Парк-Лене, и мисс Кроли хохотала над глупостью своего брата.

Мисс Бриггс не получила формальной отставки, но она сделалась чем то в роде титулярной компаньйонки, и единственными её собеседниками были жирная болонка в гостиной и брюзгливая Фиркин в каморке, назначенной для ключницы. Но хотя веселая старушка никак не хотела слышать об отъезде мисс Ребекки, однакожь должность мисс Шарп не выяснилась и не определилась на Парк-Лене. Мисс Кроли, как и все избалованные особы её пола, любила безъотчетно пользоваться услугами своих подчиненных, прогоняя их из своего дома, как-скоро потом не оказывалось в них настоятельной нужды. Между людьми этого сорта, благодарность отнюдь не считается делом важным и необходимым; они принимают от других услуги, как законную дань, не обязывающую их ни к чему. Все это в порядке вещей, и вы, о смиренный блюдолиз, отнюдь не имеете причин жаловаться на свою плачевную судьбу. Твоя дружба к богачу имеет своим основанием источник мутный и грязный; деньги ты любишь, а не человека, и если бы какой-нибудь Крез, вследствие непредвиденных обстоятельств, поменялся местом с своим слугою, мы очень хорошо знаем, куда бы ты направил дружелюбное расположение своего сердца.

И я никак не поручусь, чтоб умная лондонская старуха, не смотря на все простодушие и неутомимую деятельность Ребекки, не питала насчет её в своей душе каких-нибудь темных подозрений. Мисс Кроли расчитывала, вероятно, что никто и ничего не обязан делать даром на этом свете, и знаки безпримерного усердия к её особе могли, в глазах её, получить довольно подозрительный характер. Заглядывая повременам в глубину своей собственной души, чуждой всякого сочувствия к ближним, она могла, по аналогии, судить, что и другие тем менее способны были увлекаться к ней самой чувством безкорыстной симпатии, и может-быть думала мисс Кроли, что эгоистическим особам не суждено в этом мире наживать искренних друзей.

Как бы то ни было, мисс Ребекка служила для нея величайшим утешением и отрадой. Она подарила ей два новых платья, старое ожерелье, турецкую шаль, и, в знак особенной доверенности, близкой к закадышной дружбе, злословила перед нею всех своих знакомых. Этого недовольно: мисс Кроли заботилась даже о будущей судьбе покровительствуемой особы; в голове её вертелся план выдать Ребекку за мистера Кломпа, молодого хирурга, или вообще устроить как-нибудь повыгоднее каррьеру её жизни, или, наконец, просто-на-просто спровадить ее на "Королевину усадьбу", как-скоро не будет надобности в её услугах.

Когда мисс Кроли, укрепляясь постепенно в своих силах, получила позволение переходить из одной комнаты в другую, Ребекка пела для нея в гостиной арии из лучших опер, или услаждала её душу какой-нибудь другой забавой поэтического свойства; когда позволили ей выезжать для прогулки, Ребекка была постоянной её собеседницей в карете. Гуляя по окрестностям и шумным улицам столицы, оне заехали однажды и на Россель-Сквер, и фамильный экипаж мисс Кроли остановился перед скромным домиком негоцианта, Джона Седли.

Прежде этого события, как легко вообразить, обе милые подруги весьма часто пересылались между собою полновесными письмами самого дружеского содержания. Должно, впрочем, заметить, что в продолжение последних месяцов пребывания Ребекки на "Королевиной усадьбе" вечная дружба между ними потерпела значительный ущерб, и уже начала дряхлеть с неимоверной быстротою. Обе подруги погружены были в созерцание своих собственных дел. Ребекка устраивала свой отношения к представителям джентльменских обществ; Амелия постоянно устремляла свой помышления на один и тот же предмет. Но вот оне встретились и бросились в объятия друг друга с такою энергическою юркостью, которая составляет исключительную принадлежность только молодых особ, соединенных узами вечной дружбы, при чем Ребекка разыграла свою роль с неподражаемым искусством, и умилительно было видеть, как слезы радости заструились по её щекам. Но бедная Амелия зарделась как роза, цалуя свою милую подругу, и думала в своем невинном сердце, что она слишком, слишком провинилась перед ней.

а. Мисс Кроли ожидала ее уподъезда в своей карете; её ливрейные лакеи удивлялись, повидимому, какая нслегкая занесла их в это захолустье, и смотрели розиня рот на честного Самбо, чорного слугу, который, как им казалось, родился и вырос на Poсceль-Сквере, где вероятно чорный цвет отличает всякого туземца. Но когда мисс Амелия выпорхнула на улицу с веселыми и улыбающимися взорами (Ребекка желала ее представять своему аристократическому другу; мисс Кроли, горевшая нетерпением видеть ее, не могла, по слабости здоровья, выйдти из кареты), когда, говорю, мисс Амелия выпорхнула легкой птичкой на гранитный троттуар, жители Парк-Лена изумлены были самым приятным образом, и с недоумением спрашивалй себя: неужели такия красотки родятся на Россель-Сквере? Мисс Кроли, в свою очередь, совершенно очарована была прелестным личиком молодой леди, которая с такою грациозною робостью подошла к её карете, чтоб лично засвидетельствовать свое почтение знаменитой покровительнице своей милой подруга.

- Что это за личико, моя милая, что за голосок! говорила мисс Кроли, когда оне обратно катились по широкой улице в направлении к Вест-Энду. Ваша подруга, моя милая, чудо как хороша. Пригласите ее на Парк-Лен, я этого непременно хочу и требую: слышите ли, мисс Шарп?

Мисс Кроли имела изящный, выработанный вкус. Она любила чистую натуру и естественные манеры с примесью робости и застенчивости, столько свойственной молодым девицам; незнакомым с мудростью света. Она любила вокрут себя хорошенькия лица в такой же мере, как любила хорошенькия картины и китайский фарфор. В этот день раз шесть она говорила об Амелии с одинаковым восторгом. Она поспешила отрекомендовать ее Родону Кроли, когда тот явился перед обедом с своим обыкновенным визитом.

Само-собою разумеется, что Ребекка, при этом удобном случае, поспешила доложить, что подруга её выходит замуже за поручика Осборна, и что они уже были помолвлены с детских лет.

- Он служит в армии... в таком-то полку, если не ошибаюсь? сказал Родон Кроли, с усилием, как прилично гвардейцу, припоминая нумер полка, где служил Осборн, с которым, впрочем, он давно стоял на короткой ноге.

Ребекка подтвердила показание, и прибавила, что капитан этого полка - некто Вилльям Доббин.

- Верзила широкоплечий, неуклюжий и до крайности неловкий, сказал Кроли; всем и каждому наступает на ногу. Знаю его. А Осборн миловидный детина, и у него большие чорные усы.

- Огромные, подтвердила мисс Ребекка Шарп, и он придает им огромнейшую цену, уверяю вас.

Вместо ответа, Родон Кроли закатился самым пронзительным смехом, и долго дамы не могли добиться от него никаких объяснений. Когда, наконец, поунялся в нем этот припадок неестественной веселости, он сказал:

- Осборн считает себя отличным игроком на бильярде, и я еще недавно выиграл у него около двух сот фунтов. Осел в квадрате, провал его возьми! Я бы в тот день облупил его как липку, еслиб не этот его приятель, кептен Доббин!

- Ах, Родон, Родон, долго ли ты будешь так повесничать? заметила мисс Кроли, любуясь внутренно на проказы своего племянника.

- Что-же тут прикажете делать, сударыня? Из всех молодых повес, каких только мне удавалось видеть, этот юноша самый зеленый, и еще, покамест, не вылинялый, отвечал Родон Кроли. Тарквин и Десис вычерпывают денежки из его кармана, сколько и когда им вздумается. Он готов забраться к чорту в омут, только бы его видели там с каким-нибудь лордом. Он расплачивается за их обеды в Гринвиче, и каждый из них приводит сколько угодно гостей.

- Это должно быть прекрасное общество, заметила Ребекка.

- О, да, мисс Шарп, компания первейшого сорта... ха! ха! ха! залился Родон Кроли, живо представляя себе веселую трактирную компанию, пирующую на чужой счет.

- Будь, пожалуйста, степеннее, Родон, как тебе не стыдно! воскликнула тётушка Кроли.

- Видите ли к делишки с этим Осборном. История нашей дружбы впереди. Ха, ха, ха!

- Фи! Неужели прилично так вести себя порядочному джентльмену? воскликнула Ребекка. Берегитесь, милостивый государь, я раскажу обо всем своей подруге. Муж - игрок, как это можно!

- Ужасный муж, не правда ли? сказал капитан с великою торжественностью, и потом прибавил; как-будто поражонный внезапной мыслью, вот что, тётушка, вы ужь позвольте мне заручить этого господина к вам в гости.

- Можно его рекомендовать? спросила мисс Кроли.

- О, да, он ни в каком случае не будет компрометировать ваших гостей. Джорж Осборн умеет держать себя, как и следует истинному джентльмену. Большой разницы не будет, вы увидите, продолжал Родон Кроли. Да ужь, кстати, вы, мисс Шарп, распорядитесь насчет приглашения его невееты... как-бишь ее зовут?.. Ну, все равно. К нему я сам напишу два, три слова, и он мигом прилетит сюда по первому сигналу; в пикет, я полагаю, он играет не хуже чем на бильярде. Где он живет, мисс Шарп?

Ребекка поспешила сообщить городской адрес поручика Осборна, и, через несколько времени после этой беседы, Джордж Осборн получил собственноручную записку Родона Кроли, со влозжением пригласительного билетика от самой мисс Кроли. Записка была безграмотна до последней степени совершенства.

Мисс Шарп озаботилась с своей стороны отправить пригласительное послание к мисс Амелии, которая, разумеется, с великой радостью изъявила свое согласие, как-скоро узнала, что и Джордж будет в числе гостей. Распорядились таким образом, что Амелия должна была провести утренние часы в обществе паркленских дам, где все были с ней до крайности любезны. Ребеща покровительствовала свою подругу с видом решительного превосходства, что впрочем не составляло для нея особых затруднений; врожденная кротость и необыкновенная мягкость характера были отличительными свойствами мисс Амелии Седли, и она, при первом случае, готова была подчиннться всем и каждому, кому приходила охота командовать над ней. Любезность мисс Кроли тоже была теперь замечательно оригинальна. Она продолжала без всякой церемонии восхищаться очаровательной малюткой и расхваливала ее в глаза на все возможные манеры, как-будто Амелия была кукла, служанка, статуэтка или картина, которую можно оценивать как угодно с видом знатока или дилеттанта.

Не знаю, как вы, милостивые государи, а я прихожу всегда в истинное умиление, как-скоро особы джентльменского круга на Парк-Лене удостоивают своим снисхождением незатейливых обитателей отдаленных захолустьев в роде Россель-Сквера. Это даже поучительно в некотором смысле, и мое сердце переполнялось поэтичеким восторгом, когда я созерцал подобные картины на базаре житейской суеты. Должно, впрочем, заметить, что чрезмерная, и, может-быть, несколько приторная благосклонность мисс Кроли утомляла бедную Амелию, и мне даже кажется, что из трех паркленских дам она полюбила больше всех честную мисс Бриггс. В невинном её сердце хранился неистощимый запас симпатии к таким кротким и загнанным созданиям, как титулярная компаньйонка мисс Кроли; Амелия, видите ли, совсем не отличалась остроумием светских жещин известного полета.

Лишь-только ударило пять часов, Джордж Осборн явился на Парк-Лене с полною готовностью принять участие в обеде en garèon в обществе капитана Кроли.

Большая фамильная карета Осборнов перевезла его с Россель-Сквера на Парк-Лен. Юные сестрицы Джорджа не получили приглашения в джентльменский дом, что, разумеется, не имело никакой важности в их глазах. Оставшись дома, оне принялись, от нечего делат, перелистывать геральдическую книгу английских баронов, и внимательно изучили все, чте имело какое-нибудь отгошение к фамилии Кроли и к предкам лордов Бинки с их чадами и домочадцами до тридцатого колена. Между-тем, Родон Кроли принл Джорджа Осборна вежливо и радушно; он хвалил его игру на бильярде, спрашивал, когда он намерен отыграться, интересовался подробностями относительно его полка, и был бы очень рад сыграть с ним партию в пикет, еслиб мисс Кроли не запретила всякия игры в свом доме. Таким образом кошелек молодоро челоека сохранился в целости, по крайнеи мере в этот день. Они согласились устроить свидание завтра где-нибудь в другом месте; Джордж кстати обнаружил желание посмотреть лошадь, которую Родон уже давно хотел сбыть с рук; лошадь они обревизуют на Парк-Лене, а потом прийдут в трактир провести вечер в обществе веселых товарищей Родона.

- Но быть-может вы ангажированы на завтрашний день вашей невестой? спросил Родом Кроли, в таком случае я готов отказаться от удовольствия провести с вами время. Нечего сказать, подцепили вы чудесную птичку, Осборн, прибавил он в тихомолку чрезвычайно любезным тоном, золотые крылышки - э?

Осборн не был ангажирован, и ничто не мешало ему воспользоваться обязательным приглашением Родона Кроли. Когда они сошлись на другой день, Кроли с искренней похвалою отозвался о его мастерском наездничестве и редком знакомстве с лошадиной натурой. Потом он представил его трем или четырем джентлъменам из самого высшагл круга, и это новое знакомство окончательно утвердилл Джорджа в высоком мнении о собственной особе.

- Ну, а как поживает у вас эта малютка... мисс Шарп что ли? спросил Джорджь Осборн своего приятеля с видом отчаянного денди.

- Она вас интересует?

"Королевиной усадьбе"? В прошлом году мисс Седли очень любила ее.

Капитан Кроли взглянул на него довольно дико своими голубыми глазами, и принял наблюдательный пост, когда Джордж Осборн отправился в гостиную возобновить знакомство с прекрасной гувернанткой. Но поведение Ребекки должно было мгновенно успокоить взволнованные чувства драгуна, если-только ревность могла иметь какое-нибудь место в его груди.

Когда молодые люди взошли наверх, Осборн, расшаркиваясь и раскланиваясь, представился мисс Кроли, и тут же подошол к Ребекке с весьма неловким видом великодушного патрона. Он расчитывал быть снисходительно любезным с этою девицей, и для первого начала проговорил чрезвычайно вежливым тоном:

- А, вы ли это, мисс Шарп? как можете-живете?

С этими словами, он протянул ей руку, уверенный заранее, что такая неожиданная честь приведет в смущение робкую девицу, которую он удостоивал этого снисхождения единственно потому, что она считалась приятельницей его невесты.

Но, к невыразимому изумлению, мисс Шарп, отвечая на этот комплимент, предомтавила жениху своей поругаи только оконечность пальчика правой руки, и кивнула ему своей миньятюрною головкой с такою убийственно-дерзкою холодностью, что Родон Кроли, наблюдавший эту сцену из другой комнаты, едва мог удержаться от смеха, когда увидел, как смешался и разстроился молодой джентльмен, как он отпрянул назад шага на два, приостановился и потом, выступая журавлиным шагом, решился наконец прикоснуться к миниятюрному пальчику, который ему подали как-будто с очевидным желанием насмеяться над его заносчивой и чопорной фигурой.

- Славно, чорт побери, славно! восклицал капитан в припадке эстетического восторга, она отделает хоть кого; бой-девка, чудо-девка!

Предстояла однакожь неизбежная необходимость продолжить начатый разговор, и Джордж Осборн, обращаясь к мисс Ребекке, благоволил спросить:

- Нравится ли вам, мисс Шарп, ваше новое место?

- Мое место? Как это мило, мистер Осборн, что вы интересуетесь моим новым местом! Это великая благосклонность с вашей стороны, и я обязана благодарить вас от чистого сердца. Место у меня довольно сносное, мистер Джордж, жалованье порядочное... разумеется, вы, я полагао, платите гороздо больше мисс Вирт на Россель-Сквере за ваших сестриц. Как поживают эти молодые леди? Впрочем, едва-ли я имею право осведомляться об этом.

- Отчего же нет? сказал ошеломленный Осборн.

- Оттого, что я ни разу не имела счастья принимать какое-нибудь участие в их прекрасной беседе, и оне не приглашали меня в свой дом, когда я гостила у Амелии. Впрочем, вы знаете, мы, бедные гувернантки, привыкли к пренебрежениям этого рода.

- Как это можно, мисс Шарп! пролепетал Джордж Осборн.

разумееяся, далеко не так богаты как вы, счастливые граждано золотого Сити. Зата, видите-ли, я теперь в джентльменской фамилии, известной всему свету, а это что-нибудь да значит. Вероятно знаете и вы, что отец сэра Питта отказался от перства. И между тем - смотрите, как обращаются со мной в этом аристократическом семействе. Мне хорошо здесь, мистер Осборн, и, право, я довольна своим местом. Как это мило и любезно; что вы интересуетесь моими местами! Не хотите ли рекомендовать меня в какой-нибудь банкирский дом? Вы; ведь, я думаю, на короткой ноге со всеми этими тузами.

Осборн стоял как на иголках. Маленькая гувернантка совсем заколола его своими вопросами и восклицаниями, так что в настоящую минуту он не представлял своею особою ни малейшого сходства с молодым великобританским львом. Напрасно ломал он свою голову; как-бы выдти из этого критического положения и найдти другой предмет для разговора; ни одна, решительно, ни одна идея не западала в его отуманенный мозг.

- Мне казаловь, мисс Шарп, что вам некогда довольно нравились фамилии Сити, сказал он, стараясь по возможности придать своему голосу высоко-надменный тон,

- В прошлом году, то-есть, когда меня только-что выпустили из этого ужасного пансиона? Ну да, конечно. Всем девочкам нравится приезжать на каникулы в какой бы то ни было дом. Как затворница, выпущенная на волю после долговременного заключения, я приходила в восторг от всех возможных предметов; но с той поры, мистер Осборн, протекло ровно восьмнадцать месяцов, а это слишком много в жизни молодой девушки! Притом, с вашего позволения, я прожила эти восьмнадцать месяцов в джентльменском доме, и глазам моим открылись разнообразные пункты для некоторых интересных сравнений... Ну, что касается до вашей прелестной невесты, Амелия, нечего и говорить, будет драгоценным перлом для всякого общества, какое бы оно ни было; но этот народ в Сити... право, странный народ, хотя, разумеется, вы собственно никак не подходите под этот разряд. Вот и мистер Джой... кстати, как он поживает, этот чудодейственный мистер Джозеф?

- Право? Ах, как это деликатно с вашей стороны, милостивый государь! Очень хорошо, я буду откровенна: мое сердце, как видите, совсем не изныло в продолжение этих восьмнадцати месяцов; однакожь, если бы чудодействешый джентльмен предложил мне в свое время что-нибудь в роде вопроса, который я теперь читаю в ваших выразительных глазах, то я не сказала бы тогда -- нет.

- Нечего сказать, разодолжила бы ты нас!

- Вы были бы тогда моим свояком, а это, вы сами знаете, высока ячест для всякой девицы. Как же иначе? Быть свояченицей Джорджа Осборна, британского дворянина, сына Джона Осборна, который по прямой линии происходил... как звали вашего дедушку, мистер Осборн? Что жь вы сердитесь? Вам; конечно, не исправить родословной вашего деда, и я, для удовольствия вашего, готова повторить еще, что в ту пору вышла бы с охотой за мистера Джоя Седли. Чего хотите вы от бедной девушки, лишонной средств к самостоятельному положению в общественном быту? Теперь вы знаете всю мою тайну. Я с вами совершенно откровенна, а вы, милостивый государь, если взять в расчет все обстоятельства этого дела, представляете для меня образчик одного из самых учтивых кавалеров, каких только можно отыскать в Сити; Амелия - мистер Осборн и я говорим о твоем бедном брате, Джозефе; скажи, пожалуйста, как он поживает?

сам не зная как, что он виноват кругом. Две-три лишних минуты на этом месте, и он, нет сомнения, разыграл бы отчаянного дурака в глазах своей невесты. Для избежания такой опасности, он отступил, и должно сознаться, отступил с большим стыдом.

Но несмотря на такое решительное поражение, Джордж Осборн был далек от низкой мысли заводить какую-нибудь сплетню насчет беззащитной леди; это, однакожь, не помешало ему на другой день сообщить, по доверенности, Родону Кроли несколько весьма интересных замечаний относительно характера мисс Ребекки, и он объявил, на первый случай, что это прехитрая девчонка, преопасная, преотчаянная и так далее, все в этом роде. Родон Кроли смеялся от души, но соглашался решительно с каждым словом, и менее чем через двадцать четыре часа Ребекка знала уже в совершенстве сущность всех этих замечаний, окончательно обрисовавших перед нею истинный характер мистера Осборна. Под влиянием женского инстинкта, Ребекка благовременно разгадала, что Джордж, и только Джордж один, разстроил её первые успехи в жизни, и она ценила его, как он этого мог заслуживать своими поступками.

Купив лошадь у Родона и проиграв ему около двадцати гиней на бильярде, Джордж Осборн, после сытного обеда в модном трактире, сказал ему за бутылкою вина:

- Я, ведь, хочу только из дружбы предостеречь вас, и больше ничего. Поверьте, Родон, я знаю женщин, и мой советы могут для вас пригорться.

- Очень вам благодарен, любезнейший, сказал Родон; бросая на своего приятеля какой-то странный взгляд: вы, сколько я вижу, знаток во всех этих вещах.

- Против кого? вскричала Амелия.

- Против этой приятельницы вашей, гувернантки. Чему вы удивляетесь?

Дело в том, что её женские глаза, изощренные любовью, измерили в одну минуту глубочайшую тайну, которая до сих пор оставалась недроницаемою загадкой для мисс Кроли, для бедной девственнницы Бриггс; и более всего, для глупых глаз этого щедушного красавчика, Осборна.

Когда Ребекка в передней комнате покрывала свою подругу шалью, и когда оне удосужились на несколько минут вступить в заветную беседу, прелесть и очарование женской жизни, Амелия, подойдя к Ребекке; взяла ее за обе маленькия ручки, и сказала:

- Ребекка, я все вижу.

Ребекка поцаловала ее.

* * *

Вскоре после всех этих событий, когда мисс Ребекка Шарп продолжала еще гостить под изящной кровлей своей покровительницы, на Большой Гигантской улице появился один лишний флаг между множеством других, которые обыкновенно украшают этот печальный квартал. То был чорный траурный флаг над великолепным домом сэра Питта Кроли, который, однакожь, наслаждался благодатным здоровьем на "Королевиной усадьбе". Этот же самый флаг, за несколько лет, служил погребальным комплиментом для старушки-матери сэра Питта, вдовствующей леди Кроли. По истечении известного срока, его сняли с джентльменской кровли, и он забытым лежал в одной из отдаленных кладовых в чертоге сэра Питта. Теперь его вспомниди и вывесили заботливой рукой в честь бедной Розы Досон, переселившейся на вечный покой из сей юдоли плача и скорбей. Сэр Питт овдовел в другой раз. Гербы на щите флага не были фамильными гербами самой Розы Досон; но надпись - "Resurgam" под Голубем и Змеем, достаточно свидетельствовали о глубоком уважении, которое надлежало питать к покойной супруге сэра Питта Кроли. Голубь, Змей и "Resurgam"... есть о чем призадуматься, милостивые государи.

Мистер Кроли в последнее время постоянно бодрствовал при постели своей страждущей мачихи. Она оставила сей мир; напутствуемая и услаждаемая всеми утешениями, какие только он мог придумать для нея в эти роковые минуты. Уже давно только он один служил для нея отрадным путеводителем на распутиях жизни, и дружество его укрепляло некоторым образом эту слабую, одинокую душу. Её сердце исчахло гораздо прежде её бренного тела; она променяла порывы нежных чувств на титул миледи Кроли, и продала себя в невесты сэру Питту. Дочери и матери устроивают каждый день торговые спекуляции в этом роде на базаре житейской суеты.

заезжать на Парк-Лен, и въдобавок отсылал к Ребекке одно письмо за другим, упрашивая ее, умоляя, и даже иной раз настоятельно приказывая ей возвратиться на "Королевину усадьбу" к горемычным малюткам, которые в ту пору, по случаю болезни своей матери, были решительно без всякого надзора. Но мисс Кроли и слышать не хотела о её отъезде. Не было львицы в целом Лондоне легкомысленнее мисс Кроли, и хотя обыкновенно ей надоедало чрезвычайно скоро общество её наперсниц, прогоняемых без всякой церемонии со двора при первом капризе, который иногда происходил от неправильного пищеварения или нервов, однакожь вообще кратковременная её привязанность обнаруживалась в колоссальных размерах, и теперь она с отчаянным упорством удерживала при себе мисс Ребекку Шарп.

Никак нельзя сказать, чтоб прискорбное известие о смерти леди Кроли произвело слишком сильное потрясение в обществе мисс Матильды Кроли. Возникли, по этому цоводу, разные недоумения и толки, получившие джентльменский характер, вполне приличный обитателям Парк-Лена.

воздержится от глупости жениться в третий раз: это бы значило поступить наперекор всяким приличиям нашего круга.

- Как-будто он смотрит на приличия! заметил Родон Кроли: я знаю только то, что мой старший братец сойдет с ума, или просто, свернет себе шею после этой третьей свадьбы.

Ребекка не сказала ничего. Весть о фамильном несчастьи, сверх всякого ожидания, погрузила ее в глубочайшую думу. Она оставила гостиную прежде, чем Родон окончил свой визит; случайно они встретились в первом этаже, когда капитан уходил домой, и между ними происходила таинственная беседа.

Поутру на другой день Ребекка глазела из окна на шумную толпу, а мисс Кроли, полулежа на бархатной софе, упивалась чтением раздирательного романа сантиментальной школы. Вдруг Ребекка закричала:

- Сэр Питт, madame, сэр Питт!

- Не могу его видеть, моя милая, не хочу его видеть. Пусть Баульс скажет, что меня нет дома; или, всего лучше, ступайте сами в корридор, и скажите, что я больна, никого не принимаю. В самом деле, мои нервы не могут перенести этого свидания, заключила мисс Кроли, принимаясь опять за свой роман.

- Мисс Кроли не может вас видеть сэр, её нервы растроены, проговорила Ребекка, выбегая на встречу к сэру Питту, который уже взбирался на лестничные ступени.

- Тем лучше, Бекки, сказал сэр Питт, я хочу видеть собственно вас, мисс Бекки. Пойдемте со мной на пару слов.

- Вы должны ехать со мной, мисс, на "Королевину усадьбу", начал сэр Питт с какою-то неооыкновенною торжественностию, обличавшею восторженное состояние его духа.

Он остановился на минуту, выжидая решительного ответа. Его глаза засверкали странным блеском и сосредоточились на фигуре молодой девицы. Ребекка затрепетала почти вслух.

- Я надеюсь, сэр, исполнить свой долг, как-скоро сестрице вашей будет лучше, сказала мисс Шарп нерешительным и весьма нетвердым тоном, - при первой возможности, сэр, я возвращусь к вашим милым малюткам.

- Вы то же самое говорили три месяца назад, мисс Бекки, возразил сэр Питт, и между тем с отчаянным упрямством продолжаете вешаться на шею моей взбалмошной сестрице. Какая вам нужда, смею сказать, до этой причудливой старухи? Она бросит вас как старый, изношенный башмак, если только в чем-нибудь вы не угодите её капризам. Но для меня, Бекки, вы будете нужны всегда, - слышите ли? всегда. Я еду теперь на похороны. Хотите-ли вы занять место в моей карете? Да или нет?

- Но я повторяю, вы нужны мне, сказал сэр Питт, ударяя кулаком по столу, я не могу обойдтись без вас, мисс Бекки. Этого я не видел прежде; но теперь, когда вы умчались из "усадьбы", это для меня яснее солнца. Мой дом готов без вас перевернуться вверх дном. В хозяйстве опущенья, недочоты, перечоты, сущий, так-сказать, сумбур, мисс Шарп. Вы должны воротиться. Вам непременно следует воротиться. О, Бекки, милая Бекки, воротитесь на "Королевину усадьбу"!

- Зачем же я так понадобилась, сэр?

- Затем, чтоб быть моей женою, миледи Кроли, если вам угодно, сказал баронет, ухватившись за свою траурную шляпу, - довольны ли вы этим? Воротитесь и будьте моей женой; вы к этому очень способны. Вы лучше и дороже для меня всякой гордой леди. У вас в одном мизинчике в тысячу раз больше мозга, чем в головах всех этих женщин. Хотите ли воротиться на "Королевиму усадьбу"? Да или нет?

да, милая Бекки, продолжал сэр Питт: я старик, это правда; но меня хватит еще лет на двадцать слишком. Я могу сделать вась счастливой, и будете распоряжаться по собственной воле, чем и как угодно. Перед смертью я устрою как нельзя лучше вашу судьбу, клянусь вам в этом. Даже перед свадьбой, если хотите, вдовий капитал будет для вас положен в багк. Говорите же - да или нет, посмотрите на меня!

И старик бросился перед нею на колени, страшно моргая своими впалыми глазами, Он был в эту минуту оригинален, как мифлогический Сатир.

отступилось от нея, и - мисс Ребекка Шарп заплакала самыми искреннними слезами, какие когда-либо выпадали из её глаз.

- О, сэр Питт! воскликнула она, о, сэр... я... я... я уже замужем!