Базар житейской суеты.
Часть третья.
Глава XXXVIII. Сцены, переполненные необыкновенным изяществом и чистотою.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Базар житейской суеты. Часть третья. Глава XXXVIII. Сцены, переполненные необыкновенным изяществом и чистотою. (старая орфография)

ГЛАВА XXXVIII. 

Сцены, переполненные необыкновенным изяществом и чистотою.

Мы обязаны возвратиться на короткое время к тем из наших гемпширских друзей, которые так жестоко были обмануты в своих ожиданиях относительно распоряжения мирскими благами, оставшимися после смерти богатой родни.

В самом деле, это был жестокий удар для Бьюта Кроли, когда, вместо вожделенных тридцати тысяч, он получил всего только пять фунтов от своей сестры. Когда удовлетворил он своих кредиторов и заплатил должишки сына своего, Джемса, продолжавшого учиться в Оксфордском Коллегиуме, четыре его дочери получили весьма незначительную частичку на свое будущее приданое из этой суммы. Мистрисс Бьют никогда не знала, никогда по крайней мере не признавалась, в какой мере её собственная неосторожность содействовала к разорению её мужа. Все она сделала (по её словам), что только может сделать умная и проницательная леди, и виновата ли мистрисс Бьют, что природа не наградила её теми демонскими свойствами, какими отличается этот пучеглазый Питт, лицемерный её племянник? Но, что прошло, того ужь, конечно, воротить нельзя. Мистрисс Бьют желала пучеглазому племяннику всякого счастия, какого он заслуживал за свое неправедное стяжанье.

- Хорошо ужь и то, что деньги останутся по крайней мере в нашей фамилии, говорила мистрисс Бьют. Питт не промотает их, за это могу поручиться: такого скряги и жидомора еще земля не производила. Он столько же ненавистен в своей сфере, как этот его забулдыжный братец, Родон Кроли. Негодный мот и отчаянный скупец стоют один другого.

Такм-образом, после первых порывов гнева и печали, мистрисс Бьют начала мало-по-малу применяться к изменившимся обстоятельствам, и окончательно помирились с своей судьбой. Она сообщила своим дочерям приличные наставления, каким-образом переносить бедность с веселым духом, и выдумала тысячи замечательных средств скрывать ее от взоров ближних. С редкой энергией, достойной похвалы и удивления, мистрисс Бьют возила дочек на балы и на общественные гулянья. Даже в Пасторате она приинмала своих знакомых самым гостеприимным образом, с комфортом истинно-джентльменским, и гости появлялись на её вечерах гораздо чаще, чем в бывалое премя, когда еще не была решена участь наследства мисс Кроли. Смотря на её теперешние свычаи и обычаи, никак нельзя было думать, что достопочтенная фамилия обманулась в своих надеждах, и никому не приходило в голову, что мистрисс Бьют, не пропускавшая ни одного общественного гулянья, томит голодом и холодом свою семью в Пасторате. Зато не щадила она никаких издержек на туалет, и гардероб её дочек безпрестанно наполнялся новейшими произведениями модных магазинов, Мать и все четыре дочери, дурнышки, неукоснительно появлялись на всех собраниях в Саутамптоне и Винчестере: им удалось даже проникнуть в Каус (что на острове Уайте, где летняя резиденция королевского дома) на общественыые балы, по поводу скачек, и на веселые собрания, по поводу гонки шлюпок, яликов и лодок. Карета мистрисс Бьют и лошади, оторванные от плуга, безпрестанно были в деле, так-что почти все знакомые убедились окончательно, что четыре сестрицы получили от своей тётки огромное наследство. К этому убеждению приводило между прочим и то обстоятельство, что все члены фамилии Бьюта Кроли произносили, в публичных местах, имя покойной тётушки не иначе, как с душевным умилением, нежнейшею благодарностью и сердечным восторгом. Обман этого рода, сколько мне известно, всего чаще практикуется на подмостках житейского базара, и здесь всего замечательнее то, что особы, позволяющия себе этот обман, хвастают своим лицемерием, как великим нравственным достоинством, потому-что надуть ближняго на счет обширности своих средств - дело очень трудное и требующее глубоких соображений.

Мы знаем из достоверных источников, что мистрисс Бьют считала себя самой добродетельной женщиной во всей Аиглии, и взгляд на её счастливое семейство представлял глазам посторонняго зрителя трогательную и назидательную картину. Так благовоспитаны были её дочки, так умны, веселы, любезны и милы были оне! Марфа превоеходно рисовала цветочки, и снабжала ими почти все окрестные благотворительные базары. Эмми считалась соловьем во всем графстве, и стишки её, напечатанные в "Гемпширском Телеграфе", упрочили на твердом основании её поэтическую славу. Фанни и Матильда пели дуэтты, между-тем, как маменька их играла на фортепьяно, а другия две сестрицы сидели в отдалении, обхватив за талию друг друга, и слушали музыкальную мелодию с вниманием напряженным и глубоким. Но никто не видал, как бедные девочки барабанили эти дуэтты в тишине уединения, и никто не подозревал, с какою строгостью заботливая мать дрессировала их наедине. Словом, мистрисс Бьют, назло неумолимой фортуне, обстропвала свои делишки превосходно,

Все делала мистрисс Бьют, что только может делать добрая и заботливая мать. Она привозила веселых джентльменов из Саутамптона, молодых викариев из Винчестера, и офицеров из соседних казарм. Она пыталась даже ловить на удочку молодых адвокатов и стряпчих из лондонских судов; и поощряла Джемса привозить домой на каникулы всех своих приятелей, с которыми ездил он в Оксфорде на охоту. Чего не сделает попечительная мать, как-скоро идет дело о благополучии её дочерей?

Дело ясное, что между такой женщиной и ненавистным её родственником, престарелым владельцем Королевиной усадьбы, ничего не могло быть общого. С некоторого времени, совершился окончательный разрыв между достопочтенным Бьютом и братом его, баронетом. Должно, впрочем, заметить, что сэр Питт раздружился со всем графством, и все на него указывали, как на чудище джентльменской породы. Отвращение Питта к респектэбльному обществу увеличивалось постепенно с его преклонными годами: циническия его наклонности принимали огромные размеры, и ворота древняго замка не отворялись более для джентльменских экипажей до той поры, пока старший сын баронета, мистер Питт, и леди Дженни, не сделали визита на "Королевину усадьбу" немедленно после своей свадьбы.

То был страшный и несчастнейший визит, вспомннаемый с великим ужасом и отвращением членами благородного семейства. Мистер Питт, с бледной физиономией, просил свою молодую супругу никогда не заикаться ни полсловом о поездке на "Koролевину усадьбу", и все сведения о том, как сэр Питт принял новобрачных, мы могли только собрать через мистрисс Бьют, которая одна только знала всю подноготную джентльменекого замка. Вот что мы узнали.

Когда новобрачные подъезжали к парку в своем щегольском экипаже, мистер Питт с ужасом и негодованием заметил большие просеки между деревьями - его собственными деревьями, которые баронет своевольно приказал срубить, без всякой разумной причины и без достаточного основания. Весь парк представлял грязный, разрушающийся вид. Дороги были оставлены в пренебрежении, и колеса щегольского экимажа должны были пробираться по грязным лужам. Терраса перед замком и парадный вход почернели и заросли мхом; цветочные куртинки, прежде столько живописные, были совсем заброшены и покрылись негодной травой. Все почти окна на лицевой стороне фамильного залка были затворены ставнями. Долго новобрачные простояли в галлерее, прежде-чем слуга, отвечавший на повторенный звон колокольчика, отворил им дверь. Когда наконец мистер Горрокс впустил их в прадедовские чертоги, первым предметом, поразившим их внимание, была какая-то весьма странная кукла в лентах, сидевшая на одной из дубовых ступеней парадной лестницы. Они пошли в так-называемую библиотеку сэра Питта. Прескверный запах табачного дыма становился сильнее и сильнее, по мере того, как мистер Питт и юная его супруга приближались к дверям библиотеки.

- Сэр Питт не совсем здоров, заметил Горрокс в извинение, и намекнул учтивым образом, что господин его, с некоторого времени, страдает ревматизмом в пояснице.

Библиотека выходила окнами в парк и на главную дорогу. Сэр Питт отворил одно из окон, просунул голову и принялся кричать на почтальйона и каммердинера мистера Питта, которые хотели, казалось, высвободить багаж из экипажа.

- Что вы там возитесь с этими сундуками-то? Эх, вы, шалопаи! закричал сэр Питт, размахнвая чубуком, который был у него в руке. Это ведь только утренний визит, Токкер, глупая ты голова! Эвося! как заляпались копыта у этих лошадей-то! Что бы вам их не пообчистить малую толику? Сквалыжники!.. Ну, это ты, Питт? Здравствуй, любезный, здравствуй. Приехали навестить старика-то... а? Здравствуй, невестка, здравствуй, голубушка. У тебя, однакожь, прехорошенькое личико-то, нечего сказать. Ты ни на-волос не похожа на эту старую улитку, леди Шипшенкс, что ли - как бишь зовут твою мать? Подь сюда, моя милая, поцелуй старика Питта.

Никак нельзя сказать, чтобы ласки и объятия старого джентльмена, небритого и пропитанного насквозь прескверным табачным запахом, могли быть сколько-нибудь приятны для его молоденькой невестки. Но леди Дженни припомнила весьма кстати, что братец её, лорд Саутдаун, тоже любил покуривать табак и, на этом основании, она великодушно подставила свою розовую щечку к носу престарелого баронета.

- Вишь, вишь, какую подтибрил себе синичку этот чопорный штукарь! сказал сэр Питт после обмена этих родственных приветствий. Ну, что он поделывает с тобой, моя крошка? Читает по вечерам "Восторгнутые Классы"!.. э? Учит сочинять памфлеты... гм?.. Рюмочку малвазии для леди Дженни, Горрокс, свинья! Этакой балбес!.. Вы у меня недолго погостите, моя крошка: скучно вам будет, да и я пропаду с тоски с твоим чопорным муженьком. Стар я стал, моя милая, прихотлив малую толику и брюзглив немножко: люблю поесть, попить, покурить и поиграть в криккет, если приведется с кем.

- Я умею играть в криккет, сэр, сказала леди Дженни улыбаясь. Я игрывала с папа и тетушкой мисс Кроли: не так ли, мистер Кроли?

- Леди Дженни, сэр, играет повременам в эту игру, к которой, как вы говорите, у вас особое пристрастие, сказал мистер Питт серьёзным тоном.

- Играет, аль нет... мне все-равно: здесь не место этой пичужке. Ступайте-ка лучше в Модбери; и погостите у мистрисс Рипсер, или, ужь лучше, идите в Пасторат, и попросите мистера Бьюта приготовить вам обед. Он с ума сойдет от радости, когда увидит вас. Бьют ведь так много обязан вам за то, что вы подтибрили денежки у этой старухи. Ха, ха, ха! На этот капиталец, авось, вы поправите усадьбу, когда меня не станет.

- Да-с, да, так точно, погода все стоит чудовая, какой лучше и желать нельзя для эфтой поры, отвечал сэр Питт, притворяясь глухим. Стар я стал, Питт, стар и дряхл, любезный. Чему тут дивоваться? Ведь тебе ужь самому скоро стукнет под пятьдесят... А ведь он еще смотрит таким козырем, леди Дженни: не правда ли? Вот оно что значит быть трезвым, и вести, так сказать, нравственную жизнь. Я - совсем другая статья: дожил до восьмидесяти лет, и... хи, хи, хи!

И сэр Питт закатился веселым смехом. Затем он понюхал табаку, и взглянул умильными глазами на свою невестку.

Мистер Питт попробовал еще раз навести речь на порубку леса; но баронет внезапно оглох опять на оба уха.

- Ох, Питт, сын ты мой любезный, стареюсь я со дня на-день, и всю эту зиму была у меня ужасная ломота в пояснице. Я недолго здесь останусь, но все же я рад тебя видеть, невестка. Личико твое мне нравится, леди Дженни; хорошо, право, что ты нисколько не похожа на эту костлявую Бинки. Я дам тебе чудесную вещицу, моя милая, чтобы, этак, знаешь, было тебе в чем представиться, как следует.

- Возьми это на память, моя милая, сказал баронет. Эта вещица принадлежала моей матери, и потом перешла к первой леди Бинки. Брильянты - прелесть!.. никогда их не давал я этой дочери торгаша железным хламом, никогда. Возьми их и припрячь поскорее, сказал он, всовывая шкатулку в руки невестки, и тщательно притворяя дверь кабинета. В эту минуту, буфетчик Горрокс принес завтрак на серебряном подцосе.

- А что это вы, сударь, изволили дать Питтовой жене? сказала Кукла в лентах, когда мистер Питт и леди Дженни оставили старого джентльмена.

Это была мисс Горрокс, буфетчикова дочка, камень претыкания и соблазна для всего графства, леди, распоряжавшаяся почти безусловно всеми предметами на "Королевиной усадьбе".

Появление и постепенное возвышение этой Куклы на "Королевиной усадьбе"приводило в крайнее смущение и негодование всех членов фамилии Кроли. Кукла открыла себе вход в сберегательную кассу Модбери, и заведывала всеми счетами сэра Питта. Кукла появилась всюду на публичных гуляньях, и вся домашняя челядь в джентльменском замке находилась под ведением Куклы. По её прихотям и произволу отпускались, один за другим, все прежние служители замка. Шотландский садовник еще один оставался при доме, и с гордостию продолжал возделывать оранжереи и теплицы, получая от них порядочный доход на соутамптонском рынке, куда отвозил он все произведения сада, взятого им на аренду. Кукла добралась и до него. В одно прекрасное утро, он застал ее за опустошением оранжерейных продуктов, и получил сильнейшую оплеуху, когда вздумал вступиться за свою собственность. На этом основании, шотландский садовник, его жена и дети, единственные обитатели Королевиной усадъбы, принуждены были убираться по-добру, по-здорову, куда глаза глядят, со всем своим скарбом и движимым имуществом. джентльменский сад опустел и заглох. Цветники бедной леди Кроли превратились в безобразный пустырь, гряды заросли крапивой и полынью. Только двое или трое из прежних слуг еще прозябали без всякой цели на своих местах. Конюшни и другия службы стояли пусты и заперты в полуразрушенном виде. Сэр Питт жил одиноко, затворнически, упиваясь по ночам в обществе Горрокса, своего буфетчика (или домоправителя, как он сам называл себя теперь) и несчастной его дочери. Прошло для нея время, когда она ездила в Модбери на простой крестьянской телеге; и униженно раскланивалась со всеми рыночными торговками. От стыда или от презрения к своим соседям, старый философ-циник почти никогда не выезжал из пределов "Королевиной усадьбы". Но ябеды и сутяжничество продолжались. Сэр Питт Кроли ссорился с своими агентами и бранил своих фермеров через письма. Дни свои проводил он в корреснонденции, и перо его скрипело неутомимо. Адвокаты и констебли допускались к нему не иначе, как посредством Куклы, принимавшей всех этих деловых людей в ключницыной комнате у грязного крыльца, через которое только и можно было найдти доступ к хозяину дома. Между-тем, душевные безпокойства баронета увеличивались с каждым днем, и все окружающие его предметы принимали самый мрачный колорит. Развалиной становился дом, разваливался и сэр Питт Кроли.

могут провозгласить эту жалкую Куклу его второй законной мачихой. После этого первого и последняго визита, имя несчастного старика никогда не произносилось в джентльменских аппартаментах мистера Питта Кроли. Он был чем-то в роде скелета на "Королевиной усадьбе", и все члены благородной фамилии проходили мимо него с отвращением и безмолвием. Леди Саутдауд, проезжая один раз мимо ворот древняго замка, уронила несколько страшных сентенций, способных отуманить голову и просверлить насквозь чувствительное сердце. Мистрисс Бьют выходила по ночам из Пастората удостовериться, нет ли зарева над вязами, за которыми стоял фамильный замок, и не горит ли "Королевина усадьба". Сэр Джильс Вапсгот и сэр Генрих Фуддельстон, старинные друзья усадьбы, не хотели сидеть в парламенте на одной скамейке с помешанным баронетом, и с презрением отвернулись от него на улице в Соутамптоне, когда сэр Питт протянул к ним свои грязные руки. Ничто, однакожь, не произвело на него слишком сильных впечатлений: он захохотал, засунул руки в карманы, и преспокойно сел в свою карету. Хохотом отделывался он от всех явлений в этом роде: хохотал над поучительными сентенциями леди Саутдаун, смеялся над своими сыновьями, над светом, даже над Куколкой, когда она сердилась, что случалось довольно часто.

Мисс Горрокс, возведенная в должность ключницы на "Королевиной усадьбе", командовала всей прислугой с подобающим великолепием и пышностью. Слугам приказано было называть ее не иначе, как "сударыня", или "мадам", и таковой титул утвердился за ней навсегда. Нашлась даже маленькая девочка, сударынина фафоритка, которая, ни-с-того ни-с-сего стала называть ее "миледи", не получая, однакожь, ни выговоров, ни упреков за этот титул.

- Что жь такое, Гестер? Были, конечно, миледи получше меня; но были и хуже в тысячу раз. Все можст статься, Гестер.

Таков был первоначальный ответ мисс Горрокс на этот лестный комплимент. Всем она заведывала и командовала безконтрольно, и власть её не простиралась только на буфетчика-отца, которому, однакожь, с приличной деликатностью, она уже намекала несколько раз, чтобы он не слишком фамильярничал с будущей супругой баронета. Эту возвышенную роль в своей жизни мисс Горрокс репетировала с великим наслаждением для себя самой, и к невыразимой потехе старика сэра Питта, который ухмылялся над её жеманством, и хохотал по целым часан над её нелепым подражанием манерам и приличиям светской дамы. Он клялся, что эта роль идет к ней как нельзя лучше и, вслед затем, приказывал ей надевать придворные костюмы первой леди Кроли, клятвенно уверяя, что в будущий сезон он введет ее во все великолепные салоны столицы. Однажды, он обещал даже представить мисс Горрокс ко двору, и разряженная Кукла верила от чистого сердца всем этим обещаниям и клятвам. Она прибрала к своим рукам гардеробы обеих покойных леди, перерезала их платья, перекроила и перешила их по своему собственному вкусу. По всей вероятности, она приняла бы также в свое владение все фамильные брильянты и другия драгоценные вещицы, если бы сэр Питт Кроли не запер их под замок в своем собственном кабинете. Ключей от этого замка мисс Горрокс не могла вытащить у него ни ласками, ни угрозами, ни убеждениями. Не подлежит по крайней мере сомнению тот замечательный факт, что, спустя несколько времени, когда Кукла принуждена была оставить "Королевину усадьбу", в одном из ящиков открыли тетрадь, принадлежавшую этой леди. По исследовании оказалось, что мисс Горрокс упражнялась по этой тетрадке в науке чистописания вообще, и в подписывании своей фамилии в частности, как например: "леди Кроли, леди Бетси Горрокс, леди Елисавета Кроли", и проч.

Хотя люди мирного Пастората никогда не заходили в прадедовский замок, и тщательно избегали всяких сношений с его безумным владельцом, однакожь, было им известно до мельчайших подробностей все что ни делалось в замке, и с часу на час ожидали они катастрофы, которую предчувствовала также и мисс Горрокс. Но, сверх чаяния, завистливая судьба опрокинула вверх дном все её ожидания, и навсегда лишила достодолжной награды эту любезную и милую девицу.

"свою миледи", так он называл ее в шутку, на табурете за старым и разстроенным фортепьяно в гостиной, до которого никто не дотрогивался с той поры, как Бекки Шарп играла на нем кадрили. Мисс Горрокс сидела с превыспреннею важностию, упражняясь, по-мере своих средств, в подражании музыкальным звукам, которые ей удавалось слышать. Маленькая девочка, фаворитка, стояла подле своей барыни, качала головой и вниз, и вверх, и направо, и налево, и безпрестанно повторяла от полноты душевного восторга: "Безподобно, миледи! Чудо, как хорошо, сударыня-миледи!" Точь-в-точь как вежливые и услужливые особы в джентльменских гостиных осыпают похвалами настоящих певиц.

Сделавшись внезапным свидетелем этой сцены, старый баронет разразился, по обыкновенно, веселым и добродушным смехом. Вечером, за бутылкой рома, он пересказал все подробности этого обстоятельства буфетчнку Горроксу, к великому смущению мисс Горрокс, приготовлявшей пунш для баронета. Сэр Питт барабанил по столу, как-будто стол был музыкальным инструментом и визжал немилосердно, подражая пению Куклы. Такой прекрасный голос непременно должен быть обработан, кричал сэр Питт, и клятвенно уверял, что мисс Горрокс будет иметь музыкальных учителей, в чем, разумеется, ничего не могло быть смешного, как справедливо заметила Кукла. Вообще, старый баронет был очень весел в этот вечер, и выпил с своим буфетчиком и другом необычайное количество рома и воды. В поздний час ночи, мистер Горрокс, искренний друг, собутыльник и верный слуга, проводил своего господина в спальню.

* * *

Прошло не больше получаса. В джентльменском замке послышались толкотня и суматоха. Огоньки замелькали в окнах по всем направлениям древняго жилшца, которого хозяин занимал обыкновенно не больше двух или трех комнат. Скоро мальчик на маленькой лошадке выехал из ворот, и поскакал за доктором в Модбери.

Через час - никак не больше, и этот факт служит разительным доказательством, в какой степени проницательная мистрисс Бьют держала ухо востро, наблюдая за всеми движениями джентльменского дома - через час, мистрисс Бьют, окутанная шалью, достопочтенный Бьют Кроли и Джемс, его сын, пробирались из Пастората через парк, и уже входили в корридор замка через отворенную дверь.

Они прошли через корридор в небольшую имнату, где увидели на столе три стакана и в руках. С озабоченным и тревожным видом, Куколка пыталась отпереть ящики коммодов и шкатулки. Вдруг ключи выпали из её рук, и она взвизгнула от ужаса, когда взоры ся встретились с сверкающими глазами мистрисс Бьют.

- Посмотрите-ка сюда, Джемс и мистер Кроли! заголосила мистрисс Бьют, указывая на испуганную и ошеломленную фигуру несчастной.

- Он сам отдал их мне! Сам отдал их мне! завизжала Кукла.

- Отдал их тебе?! Тебе, негодная тварь? закричала мистрисс Бьют, - будьте свидетелями, Джемс и мистер Кроли: мы застали эту гадкую женщину за кражей вещей баронета. Она должна околеть на виселице, как я уже давно предсказала.

Сраженная окончательно этими словами, Бетси Горрокс зарыдала во весь голос и, скрестив руки, стала на колени перед своей грозной судьею. Но мистрисс Бьют отнюдь не принадлежала к

- Звони в колокольчик, Джемс, сказала мистрисс Бьют, - звони до тех пор, пока не сбегутся люди.

И на повторенный звонок Джемса сбежалась вся прислуга.

- Запереть эту женщину в безопасное место, сказала мистрисс Бьют, - мы застали и уличили ее в расхищении собственности сэра Питта. Вы, мистер Кроли, приймете на себя труд отдать ее в руки правосудия. Ты, Беддос, завтра поутру отвезешь еe на крестьяиской телеге в соутамптонскую тюрьму.

- Послушай, однакожь, моя милая, начал достопочтенный Бьют, - она ведь только...

- Сэр Питт сам пожаловал их мне, застонала бедная Бетси, - не правда ли, Гестер? Ведь ты видела, как он дал их мне?.. Давно ужь это было... тотчас же после нашего приезда с ярмарки. Оно мне всеравно: возьмите их, если думаете, что я украла.

И несчастная вытащила из своего кармана пару блестящих пряжек для башмаков, возбудивших её удивление и восторг. Пряжки лежали в одном из книжных ящиков, и Бетси только что успела обратить их в свою собственность.

- Ах, Бетси, Бетси? Как это, право, не стыдно тебе городить такой вздор? Безсовестная ты этакая! сказала маленькая девочка, фаворитка несчастной мисс Горрокс, - и кому же ты ослелилась болтать такия небылицы в лицах? Самой госпоже Бьют Кроли, доброй и прекрасной госпоже, да еще его достопочтенству (девчонка тут сделала реверанс), самому господину Бьюту Кроли! Какая ты безстыдница, Бетси! Вы можете, сударыня, обыскать все мои ящики... вот вам и ключ, мистрисс Бьют, ничего не найдете у меня, сударыня, потому что я, смею сказать, девушка честная, хотя родилась от бедных родителсй, и выросла в рабочем доме, а все-таки я девушка честная, и если вы найдете у меня хот шолковый чулок, хоть какую-нибудь тряпочку из барских вещей... вот с места не сойдти, если найдете что-нибудь. Я девушка честная, не то, что эта.

- Подай сюда твой ключи, негоница! прошипела мистрисс Бьют, обращаясь к несчастпми Бетси.

там всякого господского добра! видимо-невидимо, сударыня!.. А я девушка честная....

- Прикуси свои язык, девчонка, перебила мистрисс Бьют, я и без тебя хорошо знаю комнату этой твари. Мистрисс Браун, потрудитесь идти со мной, а ты, Беддос, отвечаешь мне за эту женщину, продолжала мистрисс Бьют, схватив свечу. Вы, мистер Кроли, бегите скорее наверх, и смотрите, как бы там не отравили нашего несчастного брата.

И мистрисс Бьют, сопровождаемая госпожею Браун, отправилась в комнату, которая, всамом деле, была ей известна в совершенстве, как это доказала она немедленно, лишь только перееступила за порог.

Достопочтенный Бьют пошел наверх, где нашел он уездного доктора из Модбери, и оторопелого буфетчика Горрокса, который стоял за стулом своего господина. Оба они старались пустить кровь сэру Питту Кроли.

* * *

Рано утром, по распоряжению мистрисс Бьют, отправлен был курьер в столицу с печальным известием к мистеру Питту Кроли. Мистрисс Бьют вступила, до времени, в управление замком, и просидела всю ночь у постели больного. Общими усилиями, баронет был приведен, наконец, в чувство. Говорить он не мог, но, доктор спокойно храпел в креслах. Горрокс попытался-было обнаружить свое влияние и власть при особе сэра Питта, но мистрисс Бьют назвала его безпутным пьяницей, и запретила ему показываться на глаза в этом доме, если только он не хочет отправиться в ссылку с своей негодной дочерью.

Устрашенный этой угрозой, буфетчик спустился в дубовую комнату, где сидел мистер Джемс, производивший безъуспешные исследования над пустой бутылкой. По его приказанию, мистер Горрокс должен был принести новую бутылку с ромом и чистые стаканы, к которым немедленно присоседился и достопочтенный мистер Бьют. Затем, отец и сын приказали буфетчику сдать ключи, и не показывать больше своей плутовской рожи в джентльменском замке.

Горрокс повиновался. Он и его дочь, окруженные мраком ночи, выбрались тайком из ворот, и отказались таким образом от властительства над "Королевиной усадьбой".