Ньюкомы.
Часть девятая.
Глава LX. В которой мы пишем к полковнику.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ньюкомы. Часть девятая. Глава LX. В которой мы пишем к полковнику. (старая орфография)

LX.
В которой мы пишем к полковнику.

Полагая, что у брата есть довольно своих забот, Этель не сочла нужным сообщить ему подробности свидания с лордом Фэринтошем; даже бедная лэди Анна не была извещена о потере благородного зятя. Этель думала, что весть скоро и без нея дойдет до них: и действительно, спустя несколько часов, она достигла сэра Бэрнса Ньюкома самым внезапным и неприятным образом. Теперь он имел досадный случай видеться с своими адвокатами ежедневно, и на другой день после неожиданного визита и отъезда лорда Фэринтоша, отправляясь в Ньюком по собственным своим несчастным делам, узнал от своего стряпчого, мистера Спирса, как маркиз Фэринтош проспал несколько часов в гостиннице Королевского Герба и воротился в город в тот же вечер, по железной дороге. Мы можем прибавить, что милорд занимал ту самую комнату, где недавно спал лорд Гэйгет: мистер Тэплоу, поэтому, всем гостям рекомендует эту постель и показывает ее с гордостью даже до сегодня.

Озадаченный этой вестью, сэр Бэрнс вечером возвращаясь в свой безотрадный дом, встретил у своих ворот другого вестника. То был разсыльный с железной дороги, который ежедневно приносил телеграфическия депеши от дяди Бэрнса и из лондонского банка. Вести того дня были следующия: Консолидированный долг так-то. Французские Rentes по стольку-то. Счеты Гэйгета и Фэринтоша взяты обратно. Несчастный обитатель сторожевой будки, дрожа, доложил своему хозяину, в ответ на его брань и распросы, что какой-то джентльмен, называвшй себя маркизом Фэринтошем, приезжал в дом накануне и через час уехал.

После этого, разумеется, нечего было таиться от брата, и Этель и Бэрнс имели между собой разговор, в продолжение которого последний выражался с тою вольностью в речах, какая отличала главу дома Ньюкомов. Экипаж княгини Монконтур стоял у подъезда, когда хозяин вошел в дом, и жена моя прощалась с Этелью и её малютками в ту минуту, как сэр Бэрнс Ньюком явился в гостиную.

Зловещая мина, с какою Бэрыс встретил мою жену, изумила ее, хотя и не побудила продлить визит. Лаура, выходя, услышала, как сэр Бэрнс кричал нянькам: "убрать этих ребятишек": из этого Лаура заключила, что случились еще новые неприятности, возмутившия дух несчастного джентльмена.

На другой день, утром, обычный гонец милейшей Этели прискакал на своем осле к милейшей Лауре, в Розбери, с одним из тех посланий, которые ежедневно развозились от одной дамы к другой. В письме говорилось:

"Бэрнс сделал мне вчера страшную сцену. Я принуждена была рассказать ему все на-счет лорда Ф. и рассказать на-прямик. Вопервых, он запретил вас принимать в дом. Он думает, что вы были причиной моего отказа Ф-у, и обвинял меня, самыми несправедливым образом, в желании воротить бедную K. Н. Я отвечала, как мне следовало, и высказала ему откровенно, что уеду от него, если он будет продолжать обидные обвинения и не станет принимать моих знакомых. Он шумел, кричал, употреблял обычные свои выражения, - словом, был в ужасном состоянии; однако-жь под конец одумался и просил у меня прощения. Сегодня вечером, он уезжает в город с легким поездом. Разумеется, вы приедете ко мне, как всегда, милая, любезная Лаура. Я без вас страдаю, а вы знаете, что я не могу оставить бедной мамаши. Кларочка посылает тысячи поцелуев маленькому Арти, а я остаюсь неизменным другом его мамаши

-- "Не желают ли джентльмэны поохотиться у нас за фазанами? Сделайте одолжение, попросите князя уведомить Уаррена, когда. Я послала пару милой старушке мистрисс Массон и получила от нея прелюбезное письмо!

-- А кто такая эта милая мистрисс Массон? спрашивает мистер Пенденнис, до-сих-пор еще не вполне знакомый с историею Ньюкомов.

И Лаура рассказала мне, - может быть я слышал и прежде, но забыл - что мистрисс Массон - старая няня и пансионерка полковника; что полковник, помня старое время, навещал ее; что она в большой дружбе с Этелью. Потом Лаура поцеловала своего малютку и была во весь вечер оживлена, весела и словоохотна, несмотря на горе её ньюкомских друзей.

Живущие в загородных домах должны тщательно прибирать пропускную бумагу, которую они употребляют для прокладки, когда пишут письма. - Им бы следовало носить с собой свои портфейли. Если благосклонные читатели будут помнить это правило, то избавятся от многих бед и неприятностей; еще лучше: могут доставить себе удовольствия, просмотрев портфейли в соседней спальне своего приятеля, где они почивают. Из подобного портфейля я когда-то добыл листочек, написанный хорошо известным, четким почерком Чарльза Слайбута, с словами: мисс Эмилии Гартингтон, улица Джэмс, Беккингемския ворота, Лондон; слова эти на пропускной бумаге были отпечатаны также разборчиво, как на конверте, поданном почтальоном. Показав эту бумагу всей компании, я вложил ее в записочку и послал к мистеру Слайбуту, который женился на мисс Гартингтон, три месяца спустя. В таком же портфейле, в клубе, и прочел, точно так, как вы читаете эту страницу, собственноручную записку высокопочтенного графа Бэракра, которая доводила до сведения целого клуба следующее пренеприятное, домашнее обстоятельство: "Любезный Грин, я душевно сожалею, что не могу уплатить тысячи восьми сот пятидесяти шести фунтов стерлингов по векселю, срок которому наступает во вт. нынешней недели". Принявшись писать на подобном портфейле записку в гостиной княгини Монконтур, в Розбери, что я нашел, как вы думаете? Ни больше, ни меньше, как доказательства, что жена моя находилась в тайной переписке с одним джентльмэном, который жил за границей!

-- Полковник Ньюком, командор Бани, Montagne de la Cour, Брюссель, прочел я адрес, написанный почерком этой молодой женщины, и спросил, обратясь к Лауре, которая вошла в комнату ровно в ту минуту, когда я открыл её преступление: - о чем вы изволите писать к полковнику Ньюкому?

-- Я просила его выслать мне кружев, сказала она.

-- На обшивку к моему ночному колпаку, не правда ли, моя милая? Он такой знаток в кружевах! Если б я знал, что ты пишешь к нему, я попросил бы тебя сделать ему одно поручение. Мне нужно кой-что из Брюсселя. Твое письмо - увы! уже отправлено? - Этим лукавым маневром, видите ли, я дал Лауре намек, что мне хотелось бы видеть её письмо.

-- Письмо - увы! отправлено, говорит Лаура: чего же тебе нужно из Брюсселя, Пен?

-- Мне нужно брюссельской капусты, моя душечка; брюссельская капуста так хороша на своей родине.

-- Не хочешь ли, чтоб я написала ему прислать письмо назад? трепещет бедняжечка Лаура, воображая что супруг её обиделся её ироническим ответом.

-- Нет, моя милочка! Не нужно посылать за письмом; не нужно и того, чтоб ты рассказывала мне его содержание; - держу пари на сто аршин кружев к ночному колпаку - а вы знаете, сударыня, колпак ли я? - держу пари, что знаю, о чем вы изволили писать к нашему полковнику, под предлогом кружев.

-- Он мне обещал прислать их. Право, обещал. Лэди Рокминстер дала мне на это два фунта стерлингов, запинаясь, говорит Лаура.

-- Под предлогом кружев, вы послали ему любовное письмецо. Вам желательно знать, остается ли при прежних мыслях мистер Клэйв? Вы полагаете, что теперь погода переменилась и милейшая Этель может любить его. Вы думаете, что мистрисс Массон становится старою и дряхлою и что свидание с дорогим её питомцем будет...

-- Пен, Пен, уже ли ты распечатывал мое письмо? вскрикивает Лаура, и, притворно-веселый хохот, сопровождаемый особенным выражением губ, заключил этот разговор. Нет: мистер Пенденнис не видал письма, - но он знал писавшую; - мог похвалиться знанием женщин вообще.

-- Где же вы набрались, сэр, таких глубоких знаний о женщинах? спрашивает мистрисс Лаура. На этот вопрос последовал такой же ответ, как на предъидущий.

женою доброго молодого человека, которого она любит, чем обладательницею Голконды. Предположите, сэр, предположите, что вы женились бы на мисс Амори: какой бы вы были разсеянный, пустой человек, тогда как теперь...

-- Тогда как теперь, смиренный раб добродетельной женщины, я имею еще надежду быть порядочным человеком, восклицает образец супругов: все добродетельные женщины - свахи, это мы очень хорошо знаем, и с-тех-пор, как вам привелось видеть обоих молодых людей, у вас из головы не выходит, как бы уладить свадебку. Я не читал вашего письма к полковнику, и только догадываюсь о его содержании; скажите же мне, мадам, о чем вы писали? Не известили-ли полковника, между прочим, об отказе Фэринтошу?

-- Вы, вероятно, не решились сказать, что Этель не равнодушна к Клэйву?

-- Ах, нет - нет! - но, после разных допросов и распросов, Лаура немножко покраснела и принуждена была сознаться, что она спрашивала полковника, не хочет ли он приехать - повидаться с мистрисс Массон, которая страх как скучает по нем и со дня на день становится слабее и слабее. Далее, из слов её вижу, что она навещала эту мистрисс Массон, что она и мисс Ньюком были у нея третьяго дня и что, судя по тому, как Этель смотрела на портрет Клэйва, висящий в комнатке няни его отца, Лаура догадывается, что Этель действительно очень, и проч. и проч. Отправив письмо, мистрисс Пенденнис с нетерпением ждет на него ответа; каждый день разсматривает почту и сердится, что не приходит к ней письмо с штемпелем брюссельского почтамта.

Эти лэди желают уладить свадьбу прекрасной мисс с Клэйвом, объявляет мне Флорак. - Говоря об этой свадьбе, он превозносит мисс Ньюком. Я продолжаю обожать ваших Англичанок, сознается он с удовольствием: что за красоты, что за розы! И вместе с тем, как обворожительно добры оне. Да, coquin, Пенденнис, ты счастливец! Мистер Пенденнис не отрицает. Он выиграл премию в двадцать тысяч фунтов стерлингов, в такой лотерее, где есть билеты хуже пустых.