Ньюкомы.
Часть одиннадцатая и последняя.
Глава LXXVII. Кратчайшая и отраднейшая глава во всей истории.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ньюкомы. Часть одиннадцатая и последняя. Глава LXXVII. Кратчайшая и отраднейшая глава во всей истории. (старая орфография)

LXXVII.
Кратчайшая и отраднейшая глава во всей истории.

В наступившее утро Рождества, я встал рано, вошел в зало и, отворив окна, стал смотреть на тихий ландшафт, над которым еще лежал туман; между-тем как в выси, ясное небо и, вблизи, луга и безлиственные леса на переднем плане, окрашены были румянцем занимавшейся зари. Сумерки еще не покинули запада и я мог разглядеть, как две-три звездочки, мерцая, исчезали с разсветом.

Пока я глядел в окно, перед моими глазами, после непродолжительных переговоров, привратник отворил ворога, и дама, на коне, сопровождаемая слугой, быстро подъехала к дому.

Эта ранняя гостья была не кто иная, как мисс Этель Ньюком. Молодая лэди с первого взгляда заметила меня. - Сойдите вниз, сойдите ко мне сию же минуту, мистер Пенденнис, вскричала она. Я поспешил к ней, справедливо полагая, что ее привела так рано в Розбери какая-нибудь важная весть. Действительно, весть была первой важности.

-- Послушайте, сказала она: прочтите вот это, - и при этих словах она вынула бумагу из кармана своего платья. - Когда я воротилась вчера вечером домой, после разговора графини Флорак об Индии Орма, я взяла книгу с полки и нашла в ней эту бумагу. Почерк моей бабки, мистрисс Ньюком; я очень хорошо его знаю; бумага помечена числом её смерти. В эту самую ночь она много писала и читала в своем кабинете, и папаша часто говорил при мне об этом обстоятельстве. Смотрите и читайте. Вы законовед, мистер Пенденнис; скажите же ваше мнение об этой бумаге.

Я жадно схватил бумагу и пробежал ее глазами; но после прочтения, я опустил руки.

-- Милая мисс Ньюком, бумага не стоит ни пенни, принужден я был сознаться.

должны уважить ее.

Бумага, о которой шла речь, было письмо написанное чернилами, пожелтевшими от времени, адресованное покойною мистрисс Ньюком к "любезному моему мистеру Люсу".

-- Это её адвокат, и мой тоже, перебила мисс Этель.

"Любезнейший мой мистер Люс (писала покойная). Внук моего покойного супруга в последнее время жил у меня, и я нашла в нем милого, прекрасного, ласкового мальчика. На мои глаза, он очень похож на своего деда, и хотя он не имеет никаких законных ко мне притязаний и, сколько мне известно, достаточно обезпечен от своего отца, подполковника Ньюкома, командора Бани, служащого в восточно-индейской компании, однакоже я уверена, что душа моего возлюбленного супруга обрадуется, если я оставлю его внуку, Клэйну Ньюкому, залог мира и благоволения: я могу исполнить это тем с большею готовностью, что небу угодно было умножить мой достаток после того, как супруг мой отозван в вечность.

"Я желаю: сумму, равную той, какую мистер Ньюком завещал моему старшему сыну, Брэйану Ньюкому, эсквайру, отказать внуку мистера Ньюкома, Клэйву Ньюкому, и, сверх того, в знак моего уважения и любви, кольцо или серебряную посуду, ценою во сто фунтов стерлингов, подполковнику Томасу Ньюкому, моему пасынку, которого отличное поведение в продолжение многих лет и многократные блистательные подвиги в службе его величестванепокорностью и дурным его поведением в молодые годы, пред тем, как он против воли моей оставил Англию и вступил в военную службу.

"Прошу вас неотлагательно изготовить к моей духовной припись по содержанию этого письма, с тем, чтобы сумма отказов была выделена из доли, завещанной моему старшему сыну. Будьте так добры, приготовьте необходимый документ и привезите его с собой, в субботу к

"Пятница, вечером."

Я со вздохом отдал бумагу назад находчице. - Это только желание мистрисс Ньюком, милая мисс Этель, сказал я: извините, если скажу, что я очень хорошо знаю вашего старшого брата и потому не надеюсь, чтоб он это исполнил.

-- Исполнит, сэр, я уверена, что исполнит, гордо возразила мисс Ньюком: он сделал бы это и без просьбы, наверно бы сделал, если бы только знал, в каком бедствии находится мой дорогой дядюшка. Бэрнс теперь в Лондоне, и....

-- И вы намерены писать к нему? Предугадываю ответ.

-- Я поеду к нему сегодня же, мистер Пенденнис! Я поеду к моему милому, дорогому дядюшке. Я не могу равнодушно вспомнить, в каком он месте! кричала добрая молодая лэди с проступившими на глазах слезами: - то была воля неба! Боже благодарю Тебя! Если б мы нашли письмо грандмаман раньше, Бэрнс немедленно выделил бы завещаемую часть - и деньги пропали бы в этом страшном банкротстве. Сегодня же еду к Бэрнсу. Хотите ехать со мной? Уже ли вы не хотите повидаться с вашими старинными знакомыми? Вечером мы можем быть у него - то-есть у Клэйва, и, слава Всевышнему! семейство его не будет больше терпеть недостатка.

восхищения. Тут, как радостное поздравление, зазвучала на колокольне музыка рождественского благовеста; фасад старинного дома, перед которым мы стояли и разговаривали, засиял утренним солнцем.

-- Так вы согласны? Благодарю вас! побегу сказать графине Флорак, вскричала обрадованная молодая лэди, и мы вошли в дом вместе.

-- Как это случилось, сэр, что вы изволили целовать ручку Этели, и что значит этот такой ранний визит? спросила мистрисс Лаура, лишь только я вошел в свои комнаты.

-- Марта, достань-ка мой дорожный мешок! Я еду через час в Лондон, восклицает мистер Пенденнис. Если я поцеловал руку Этели, восхищенный вестью, которую она привезла ко мне, так существо, в тысячу раз более драгоценное для меня, не ощущало ли такой же радости, как и её подруга? Я знаю, кто молился от благодарного сердца в тот день, когда мы, в поезде, почти безлюдном, поспешали в Лондон.