Попенджой ли он?
Глава III. Жизнь в Манор-Кроссе.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава III. Жизнь в Манор-Кроссе. (старая орфография)

Глава III.
Жизнь в Манор-Кроссе.

Новобрачные провели медовой месяц в Ирландии. У леди Бротертон был брат, ирландский пер, который дал им на несколько месяцев свой дом в Блеквотере. Венчались разумеется в соборе и также разумеется, что венчали декан и каноник Гольденоф. Накануне свадьбы лорд Джордж с удивлением узнал, как был богат его тесть.

- У Мери есть свое состояние, сказал декан: - но мне хотелось бы подарить ей что-нибудь. Может быть я лучше сделаю, если отдам это вам для нея.

Тут он сунул в руку лорда Джорджа чек на тысячу фунтов. Кроме того, он подарил дочери сто фунтов утром в день свадьбы, и таким образом чудесно разыграл роль благодетельного отца и тестя.

Здесь можно признаться, что эти деньги сняли большую тяжесть с сердца лорда Джорджа. Он был так беден и в тоже время так совестлив, что у него недоставало денег на свадебную поездку. Он не хотел взять денег у матери, не хотел уменьшить свои маленький капитал. Но теперь, как будто, богатство посыпалось на него из дома декана.

Может быть пребывание в Ирландии помогло молодой жене влюбиться в мужа. Он едва ли бы был сочувствующим спутником в Швейцарии или Италии, так как не любил ни озер, ни гор. Но Ирландия была нова и для него и для нея, и он был рад случаю увидеть народ, о котором так мало известно в Англии. В Балликондре на Блеквотере, они заинтересовались благосостоянием окружавших их фермеров. Тут можно было делать кое что и кое о чем говорить. Лорд Джордж, который не мог охотиться, не хотел танцовать и не любил гор, очень усердно разузнавал, какое жалованье может заработать крестьянин, и что он с ним делает, когда заработает. Ему интересно было узнать, что между тем, как английский крестьянин проедает и пропивает свое жалованье каждую неделю, ирландский, хотя умирает с голоду, копит деньги. Мери, по его примеру, также интересовалась этими вещами. Она имела способность, как многия женщины, интересоваться всем. Может быть это было для нея несчастием, что она имела способность интересоваться слишком многим.

Медовой месяц в Ирландии удался прекрасно, и леди Джордж, вернувшись в Манор-Кросс, почти думала, что достигла своей цели. Она по-крайней-мере могла уверить своего отца, что она была счастлива и что её муж "совершенство".

Это уверение в совершенстве декан разумеется принял за то, чего оно стоило. Он потрепал дочь по щеке, поцеловал ее и сказал, что не сомневается, что с небольшим старанием она может сделать себя счастливою. Дом в Лондоне был уже нанят деканом, но разумеется, в нем еще теперь не будут жить. Он был очень мал, но прехорошенький, в небольшой улице называвшейся Мюнстер-Корт, два окна выходили в Сен-Джемский парк. Был сентябрь и о Лондоне теперь нечего было и думать. Решили, что лорд Джордж с женою останутся в Манор-Кроссе и после Рождества. Но дом надо было меблировать и декан выказал свое полное понимание обязанностей тестя в подобном случае, до такой степени даже, что лорд Джордж несколько растревожился. У него осталась большая часть из тысячи фунтов, и он думал, что этого достаточно. Но декан объяснил самым дружелюбным образом - а ничье обращение не могло быть дружелюбнее деканова - что состояние Мери от Талловакса было совершенно неожиданно, что имея только одну дочь, он, декан, мог помочь ей начать жизнь без большого убытка для себя. Дом таким образом был убран и меблирован и несколько поездок в Лондон придали развлечение осени, которая иначе была бы довольно скучна.

отцом, но он был духовное лицо и в этом качестве вперял своей дочери некоторую строгость в жизни - не очень большую конечно, но все-таки более суровую, чем старался бы вперить, если бы он был адвокат или помещик. Он желал, чтобы Мери бывала в соборе, интересовалась церковной службой, и она всегда это делала. Он объяснил ей, что хотя он держит лошадь для её верховой езды, он как декан бротертонский, не желает, чтобы его дочь видели на охоте. В её платье, украшениях, книгах, обществе всегда было что-то слегка указывавшее на её близость к клерикальному сословию. Она никогда не возмущалась против этого, потому что любила отца и была по природе послушна, но может быть чувствовала некоторое сожаление. Теперь её отец, которого она видала очень часто, никогда не говорил о её обязанностях. Как меблировать её дом? Как она сама приготовится для лондонского общества? Какие удовольствия лучше ей доставить? Повидимому он занимался этим более всего.

Ей пришло в голову, что когда отец говорил с нею о доме в Лондоне, он ни разу не спросил ее в какой церкви будет она бывать; и когда она с удовольствием говорила, что будет так близко к Аббатству, он не обратил никакого внимания на её замечание. Потом она также чувствовала, скорее чем примечала, что в своих советах он почти указывал, что она должна иметь свой план в жизни отдельно от мужнина. Конечно он не давал ей подобных наставлений, но ей казалось, что они подразумеваются. Он повидимому наверно расчитывал, что её жизнь будет весела и блестяща, хотя также был, повидимому, уверен, что лорд Джордж не желает ни веселости, ни блеска.

Все это удивляло Мери. Но может быть это удивляло ее не столько, как сериозный взгляд на жизнь, который её муж старался ежедневно внушить ей. Этот герой её ранних грез, человек с белокурыми волосами и с ямочкой на подбородке, которого она еще не совсем забыла, никогда не выговаривал ей, никогда не говорил ей сериозного слова, и всегда был готов доставлять ей удовольствия никогда не приедавшияся. Но лорд Джордж предписал ей чтение - два часа после завтрака, один час пред обедом - столько то вечером; а потом таблицу результата, приобретенного в три месяца - в шесть месяцев - и в конце первого года; и даже привел итог чего можно достигнуть в двенадцать лет подобного занятия! Разумеется, она решилась делать то, что он желал. Главная цель её жизни была любовь к нему; и разумеется, если она, действительно, его любила, она будет исполнять его желания. Она начала ежедневно читать Гиббона после завтрака с большим усердием. Но ей казалось, что если бы Гиббона предложил её отец, а удовольствия её муж, то это было бы лучше.

Это удивляло ее; но было другое обстоятельство досаждавшее ей. Не пробыла она и шести недель в Манор-Кроссе, как дамы хотели сделаться её наставницами. Не столько маркиза оскорбляла ее этим, как три золовки. Та, которая более всех ей нравилась, понравилась также и Гольденофу и жила возле её отца в Ограде {Оградою называются строения, принадлежащия к собору и где обыкновенно помещаются церковнослужители. (Пр. пер.). холодна, а леди Амелия всегда повторяла то, что говорили её старшия сестры.

Леди Сара была самая худшая. Ей было сорок лет, на вид казалось пятьдесят а она желала казаться шестидесятилетней. В том, что она в сущности была очень добра никто ни в Манор-Кроссе ни в Бротертоне ни в каком бы то ни было другом приходе не сомневался никогда. Она знала каждую бедную женщину в деревне и почти ни одна юбка не шилась без её помощи. На себя она не тратила почти ничего, отдавая бедным почти весь свой небольшой доход. Она ходила в церковь, несмотря ни на какую погоду. Она никогда не бывала праздной и никогда не нуждалась в развлечениях. Место в экипаже, принадлежавшее ей, она всегда отдавала одной из своих сестер, когда в Манор-Кроссе было пять дам, а теперь отдала жене брата. Она проводила каждый день несколько часов в приходской школе. Она была и доктором и хирургом бедных - и никогда не щадила себя. Но она имела суровую наружность, суровый голос и повелительный тон. Бедный народ привык к ней и любил её обращение. Женщины знали, что шитье её крепко, а мужчины вполне доверяли её лекарствам, пластырям и стряпне. Но леди Джордж Джермен не знала по какому праву она должна была подвергаться контролю своей золовки.

Церковные дела шли не совсем ладно в Манор-Кроссе. Дамы принадлежали к верхней церкви, маркиза была наименее требовательна в этом отношении, а леди Амелия наиболее. Церковные обряды составляли единственный интерес в жизни леди Амелии. Между дамами согласия было достаточно и домашнее согласие не нарушалось; но лорд Джордж в этом отношении, только в этом отношении огорчал их. Он никогда не выражал этого открыто, но им казалось, что он вовсе церковью не интересовался. Он обыкновенно бывал в церкви по утрам, но оне были убеждены, что он делал это только для матери. Об этом ничего не говорилось никогда. Дамы, вероятно, чувствовали, что религия не так нужна для мужчин как для женщин. Но леди Джордж была женщина.

И леди Джордж была дочерью духовного лица. Теперь была двойная связь между Манор-Кроссом и Бротертонской Оградой. Каноник Гольденоф, который был старее декана, и более его известен в епархии, был самый безукоризненный пастор, державший себя с большим достоинством, и такое же важное лицо в Бротертоне, как и декан. Но у Гольденофа был дядя баронет и Гольденофы были Гольденофами с самого Завоевания. И он также имел состояние. Все это давало дамам в Манор-Кроссе особенное право иметь голос в церковных делах, так что леди Сара могла говорить очень повелительно с Мери, когда увидала, что новобрачная, хотя дочь декана, бывала в церкви только два раза в неделю и уклонялась даже от этого, если погода подавала хотя малейший повод к предлогу.

- Вы прежде любили службу в соборе, сказала ей однажды леди Сара, когда Мери отказалась итти в приходскую церковь.

- Вы хотите сказать, что бываете в доме Господа только потому, что музыка хороша!

Мери недостаточно обдумала этот предмет и не могла сказать, что хорошею музыкою стараются привлечь большее число прихожан, и только пожала плечами.

- Я также люблю хорошую музыку, душа моя, продолжала леди Сара: - но не думаю, чтобы недостаток хорошей музыки помешал мне ходить в церковь.

Мери опять пожала плечами, вспомнив, что её золовка не могла отличить одного аккорда от другого. Только одна леди Алиса из всей семьи училась музыке.

"даже".

- Папа декан. Я полагаю он должен бывать.

- Я полагаю, что он не стал бы ходить в церковь, если бы не одобрял этого.

Разговор тут прекратился. Леди Джордж еще не дошла до такого пренебрежения к домашней короткости, которая дала бы ей право сказать леди Саре, что если ей нужен урок, то она предпочтет взять его от мужа.

Юбки для бедных женщин были другим источником неудовольствия. Еще до конца осени - в конце октября - когда Мери пробыла два месяца в Манор-Кроссе, ее заставили согласиться, что дамы живущия в деревне, должны употреблять часть своего времени на шитье для бедных; и скоро стала сожалеть об этом признании. Ее скоро загнало в угол уверение леди Сары, что если так, то для этого следует определить время. Она и намеревалась сделать что-нибудь - может быть сшить целую юбку - когда-нибудь. Но леди Сара не могла допустить такого поведения. Мери признала свою обязанность. Имела ли она намерение исполнять ее, или пренебрегать ею? Она сшила одну юбку, а потом кротко обратилась к мужу. Не находит ли он, что юбки можно купить дешевле чем стоит шить. Он привел это в цифры и узнал, что его жена может заработать три полпенни в день, работая два часа. Стоило ли делать ей неприятность из за девяти пенсов в неделю, менее чем два фунта в год? Леди Джордж также привела это в цыфры и предложила один фунт девятнадцать шиллингов леди Саре для того, чтобы она избавила ее на целый год.

для себя, исполнение обязанности, Мери сначала подумала, а потом сказала, что по её мнению юбка все таки остается юбкой, и что настоящая швея все таки сошьет лучше. Она не упомянула о великой доктрине разделения труда, не намекнула, что может быть сделает более вреда чем пользы, мешая правильному ремеслу, потому что она этих предметов не изучала. Леди Сара ответила, что у нея сердце каменное. Молодая жена, которой это не понравилось, ушла; и опять обратилась к мужу. Мысли его разделились по этому поводу. Он думал, что юбки следует доставать как можно дешевле, но очень сомневался относительно трех полпенни в два часа. Может быть его жена теперь не может шить скорее; но навык придет, и в этом случае она приобретала и навык и зарабатывала три полпенни. Кроме того, по его мнению, юбки сшитые в Манор-Кроссе непременно должны быть лучше покупных. Однако он не пришел ни к какому окончательному решению; и Мери, находившейся каждое утро в большом юбочном собрании, более ничего не оставалось как присоединиться к нему.

Когда наступила зима, Мери говорила об этом с своим отцом, но не в духе жалобы. Старая мис Талловакс приехала к декану, и нашла приличным; чтобы леди Джордж провела у отца два дня. Мис Талловакс имела деньги и даже долю в какой то торговле, и декан намекнул и лорду Джорджу, и его жене, что им следует быть вежливыми к ней. Лорд Джордж должен был приехать в последний день, обедать и ночевать у декана. При этом случае, когда декан остался с дочерью наедине, она рассказала шутливо о споре из за юбок.

- Не позволяй этим старухам садиться тебе на шею, сказал декан.

Он улыбался, говоря это, но его дочь знала хорошо по его тону, что он сериозно подает ей этот совет.

- Разумеется, папа, я желаю принаровиться к ним как могу.

- Еще бы, как замужняя женщина, ты имеешь право поступать по своему, если только это не будет против его желания. Я не желаю сделать из этого что-нибудь сериозное; но ты можешь сказать им, что не желаешь проводить время таким образом. Оне придерживаются старины. Это довольно естественно, но нелепо предполагать, что оне должны сделать тебя такою же старухою как и оне.

Он совершенно сериозно отнесся к этому делу, и подал дочери совет очевидно с намерением, чтобы она воспользовалась им. Его слова о том, что она женщина замужняя сильно поразили ее. Конечно, дамы в Манор-Кроссе были выше её по происхождению; но она была жена их брата, и, как замужняя женщина, имела свои права. Дух мятежа начал уже раздуваться в груди её, но это не был мятеж против мужа. Если он пожелает, чтобы она целый день шила юбки, разумеется, она будет шить; но в этом споре он был, так сказать, нейтрален, и никаких приказаний не отдавал.

Она думала об этом много во время своего пребывания у отца, и решила, что не будет более заседать в юбочном конклаве. Проводить время в таком занятии, в котором бедная женщина с трудом может заработать шесть пенсов в день, не может быть её обязанностью. Наверно она может лучше употребить свое время, даже если бы ей пришлось употребить его все на чтение Гиббона.