Попенджой ли он?
Глава V. Мисс Талловакс показывают дом.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава V. Мисс Талловакс показывают дом. (старая орфография)

Глава V.
Мис Талловакс показывают дом.

Декан отвез мис Талловакс в Манор-Кросс в коляске. Коляска декана был самый красивый экипаж в Бротертоне, гораздо красивее чем карета епископа. Конечно в коляску запрягалась одна лошадь, а ни епископ, ни его жена не ездили иначе как парой, но одной лошади совершенно достаточно для городской езды, и эта одна лошадь может поднимать ноги и привлекать внимание так как клячи епископа не умели никогда. На этот раз, так как дорога была дальняя, были взяты две наемные лошади, но все таки коляска была очень красива когда ехали по аллее Манор-Кросса. Мис Талловакс немножко струсила, подъезжая к месту своего наступающого величия.

- Генри, сказала она племяннику: - они будут очень низкого мнения обо мне.

- Милая тетушка, возразил декан: - в нынешнее время женщина с деньгами может всегда держать высоко голову. Милая старая маркиза будет о вас такого же высокого мнения как вы о ней.

В первую минуту мис Талловакс более всего поразила простота одежды дам. Она сама была нарядна, в шелковом платье и модной шляпке с цветами. Но когда она увидала маркизу, а особенно леди Сару, она пожалела зачем не приехала в своем всегдашнем черном платье. Она слышала о леди Саре от своей племянницы и составила себе такое понятие о ней, что она драконша в семье. Но когда она увидала низенькую женщину почти такую же старуху как и она сама - хотя в сущности одна могла быть матерью другой - в старом коричневом платье, с крошечным беленьким воротничком, она начала надеяться, что драконша будет не очень свирепа.

- Надеюсь, что вам нравится Бротертон, мис Талловакс, сказала леди Сара. - Мне кажется я слышала, что вы прежде бывали здесь.

- Мне очень нравится, Бротертон, миледи.

Леди Сара улыбнулась так любезно как умела.

- Я приезжала, когда Генри сделали деканом, теперь это кажется так давно. Но он тогда не имел чести знать ваше семейство.

- Мы скоро познакомились с ним, сказала маркиза.

Тут мис Талловакс обернулась и опять поклонилась головой и плечами.

Декана в эту минуту в комнате не было, его у лицевой двери увел от дам его зять; но когда подали завтрак оба вошли. Лорд Джордж подал руку двоюродной бабушке своей жены, а за ним шел декан с маркизой.

- Мне право стыдно итти впереди её сиятельства, сказала мис Талловакс, смеясь.

Но лорд Джордж редко смеялся и вовсе не умел шутить над подобным предметом.

- Таков обычай, сказал он очень сериозно.

Завтрак казался мис Талловакс гораздо страшнее чем обед у, декана. Хотя она не знала обычаев тех людей, с которыми теперь свела знакомство - она была вовсе не глупа. Она скоро приметила, что несмотря на старое мериносовое платье, энергия леди Сары усмиряла всех.

Сначала разговаривали мало. Лорд Джордж не говорил ни слова. Маркиза никогда не старалась поддерживать разговор. Бедная Мери присмирела и была недовольна. Декан сделал несколько усилий, но безуспешно. Леди Сара занималась своей бараниной, которую съела до последняго кусочка, вертя и перевертывая на тарелке, и присматриваясь очень близко, потому что она была близорука. Но когда баранина сделала свое дело, она подняла глаза с тарелки и выказывала очевидные признаки, что намерена взять на себя тяжесть разговора. Все другия принадлежности завтрака, пирожки, желе и пуддинг она презирала, считая вредными прибавлениями. Один пуддинг после обеда она допустила бы, но больше ничего. Пусть выскочки миллионеры имеют по два больших обеда в день, но Джерменам нет никакой надобности жить таким образом, даже когда у них завтракают Бротертонский декан и его тетка.

- Надеюсь, что вам нравятся здешния окрестности, мис Талловакс, сказала она, как только положила нож и вилку на кость.

- Манор-Кросс великолепен, миледи, сказала мис Талловакс.

- Это, старый дом и мы с большим удовольствием покажем вам парадные комнаты. Мы никогда в них не бываем. Разумеется, вы знаете, что дом принадлежит моему брату, и мы живем здесь только потому, что он живет в Италии.

- Это молодой маркиз, миледи?

- Мне кажется он еще не женат? спросила мис Талловакс.

Для всех вопрос этот был неприятен. Бедная Мери не могла не покраснеть, вспомнив как много зависело от брака её деверя. Лорд Джордж думал, что старуха узнавала есть ли возможность её внучке сделаться маркизой. Старая леди Бротертон, всегда желавшая, чтобы её старший сын женился, почувствовала себя неловко, так же как и декан, сознававший, что все присутствующие должны знать, как должно быть важно это для него.

- Нет, сказала леди, Сара с величественной сериозностью: - мой старший брат еще не женат. Если вы желаете видеть комнаты, мис Талловакс, я буду иметь удовольствие показать вам дорогу.

Декан видел комнаты прежде и остался с старой маркизой. Лорд Джордж, много заботившийся обо всем, что касалось его фамилии, присоединился к уходившим, и Мери почувствовала себя принужденной следовать за мужем и теткой. Две младшия сестры тоже пошли с леди Сарой.

- В этой комнате спала королева Елисавета, сказала леди Сара, входя в большую комнату в нижнем жилье, где стояла большая кровать на четырех столбах, возвышаясь почти до потолка и имея такой вид, как будто ни одно человеческое тело не оскверняло ее целых три столетия.

- Боже! сказала мис Талловакс, почти боясь ступать ногою по такому священному полу. - Королева Елисавета! Неужели она действительно спала здесь?

- Некоторые говорят, что она совсем не приезжала в Манор-Кросс, сказала добросовестная леди Амелия: - но эта комната действительно была приготовлена для нея.

- Вот оно что! сказала мис Талловакс, начинавшая менее бояться королевского величия теперь, когда набросили сомнение на его действительное присутствие.

- Разсматривая внимательно доказательства, сказала, леди Сара, бросив свирепый взгляд на сестру: - я думаю, что она была. Мы знаем, что она приезжала в Бротертон в 1582 г., и существует письмо, в котором просят сер-Гумфри Джермена приготовить комнату для нея. Я в этом не сомневаюсь.

- Это впрочем не составляет никакой разницы, заметила Мери.

- Это составляет разницу громадную, возразила леди Сюзанна. - Эта кровать будет для нас священна всегда, потому что на ней отдыхала и спала всемилостивейшая государыня Англии.

- Конечно это составляет разницу, сказала мис Талловакс, во все глаза смотря на кровать. - Теперь на этой кровати кто-нибудь спит?

- Никогда никто, отвечала леди Сара. - Теперь мы пройдем в большую столовую. Там висит портрет первого графа.

- Написанный Кнеллером, гордо сказала леди Амелия.

- Неужели! сказала мис Талловакс.

- Относительно этого есть сомнение, сказала леди Сара. - Я узнала, что сер-Годфрид Кнеллер родился в 1648 г., а так как первый граф умер чрез два года после восшествия на престол Карла II, я не знаю мог ли он написать его портрет.

- Всегда говорили, что он написан Кнеллером, заметила леди Амелия.

- Я боюсь, что это была ошибка, сказала леди Сара.

- Неужели! сказала мис Талловакс смотря с восторгом на плохо представленного старика в броне.

Тут они вошли в парадную столовую и мис Талловакс сообщили, что эта комната не в употреблении уже очень много лет.

- И такая прекрасная комната! сказала мис Талловакс с большим сожалением.

- Дело в том, что здесь камин ужасно дымит, сказал лорд Джордж.

- Боже! воскликнула мис Талловакс, осматривая полинялые желтые занавеси.

- У нас здесь был бал один раз, сказала леди Амелия: - в день совершеннолетия Бротертона. Я помню.

- А с тех пор комната эта употреблялась? спросила Мери.

- Никогда, отвечала леди Сара. - Иногда, когда идет дождь, мы здесь прохаживаемся для моциона. Это прекрасный старый дом, но я часто жалею зачем он не меньше. Мне кажется, что теперь такия комнаты не так нужны как прежде. Может быть настанет время, когда мой брат сделает Манор-Кросс опять веселым, но теперь он не очень весел. Кажется теперь все, мис Талловакс.

- Очень хорошо - очень хорошо, сказала мис Талловакс дрожа от холода.

Потом все вернулись в ту комнату, где оне сидели каждый день.

Старушка, возвращаясь в коляске с племянником деканом, могла свободно выражать свои мысли.

- Я не стала бы жить в этом доме, Генри, если бы даже мне отдавали его даром.

- Они должны бы дать вам что-нибудь на что поддерживать его.

- И тогда не стала бы. Разумеется, очень приятно иметь кровать, на которой спала королева Елисавета.

- Или не спала.

- Я постаралась бы себя уверить, что она спала. Но, Боже, это еще значит не все. Мне почти страшно было смотреть. Комната за комнатой - комната за комнатой - и никто в них не живет.

- Люди могут жить только в известном числе комнат, тетушка.

- Так для чего же их иметь? И не находишь ли ты, что для дочерей маркизы, оне немножко... неряшливы?

- Оне немного тратят на наряды.

- Дома у меня Джемима, кончив грязную работу, гораздо лучше оденется чем леди Сара. И, Генри, ты не находишь, что оне немножко суровы к Мери.

- Суровы к ней, как?

Декан слушал с улыбкой первые критическия замечания старухи; но теперь он заинтересовался и круто повернулся к ней.

- Как, суровы?

- Гримасничали над ней между собой и нравоучительно относились к её словам.

Декан не нуждался в замечаниях своей тетки, чтобы чувствовать это. Тон каждого слова, обращенного к его дочери, доходил до его ушей. Ему было приятно выдать ее замуж в такую знатную семью. Он с удовольствием думал, что посредством его благосостояния, внучка его отца сделается перессою; но, конечно, он не имел намерения, чтобы выгоды эти покупались покорностью его дочери старым девам в Манор-Кроссе. Предвидя кое-что из этого, он поставил условием, чтобы она имела свой дом в Лондоне; но половину своего времени она вероятно будет проводить в деревне, и относительно этой половины ей необходимо растолковать, что как жена лорда Джорджа, она ничем не ниже его сестер, а в некотором отношении даже выше.

- Я не вижу, какая польза жить в большом доме, продолжала мис Талловакс: - если все время скучать и скучать.

- Бедняжечка! Я всегда говорила, что молодые должны и жить с молодыми. Разумеется, для нея очень важно иметь лорда мужем. Но он сам кажется слишком стар для такой хорошенькой милочки, как твоя Мери.

- Ему только тридцать три года.

- Это должно быть от его наружности, он такой величественный. Но меня леди Сара ставит втупик. По наружности этого не видно, а между тем она всем вертит по своему. Ну, я желала быть там и рада, что была; но, кажется, едва ли пожелаю быть опять.

Наступило молчание на несколько времени, но когда, коляска въехала в Бротертон, мис Талловакс опять заговорила:

- Не думаю, чтобы такая старуха, как я, могла когда-нибудь пригодиться, и ты всегда тут, чтобы присмотреть за ней. Но если ей понадобится когда-нибудь развеселиться, как я ни стара, мне кажется, я могу устроить, чтобы для нея было повеселее, чем там.

Декан взял её руку и пожал, а потом ничего более не было сказано.

Когда коляска отъехала, лорд Джордж пошел с женою гулять в парк. Она все еще усиливалась влюбиться в него, не сознаваясь в неудаче, а иногда уверяя себя, что ей удалось вполне. Теперь, когда он пригласил ее гулять, она весело надела шляпку и обхватила обеими руками руку мужа, когда пошла с ним в разсадник.

- Удивительная старуха, не правда ли, Джордж?

- Ничего в ней нет удивительного.

- Разумеется, ты находишь ее пошлой.

- Я этого не говорил.

- Нет, ты этого не скажешь по доброте, потому что она тетка папаши. Но она очень добра. Ты не находишь, что она очень добра?

- Очень, может быть. Но я не имею привычки так всем восхищаться как ты.

- Она привезла мне такой хорошенький подарок. Я не могла показать тебе его при всех, и он из Лондона получен только сегодня. Она ни слова не говорила о нем прежде. Посмотри.

Она сняла перчатку и показала мужу брильянтовый перстень.

- Ты не должна надевать это, когда выходишь из дома.

- Я надела только для того, чтобы показать тебе. Не правда ли, как это мило, с её стороны? "Знатные молодые женщины должны носить и красивые вещи", сказала она, когда отдала мне перстень. Не правда ли, какое странное выражение употребила она? а между тем я поняла ее.

Лорд Джордж нахмурился, думая, что и он также понял слова старухи, и, вспомнив, что знатные дамы в Манор-Кроссе никогда не носили красивых вещей.

- Не находишь ли ты, что это очень мило?

- Разумеется, она имеет право сделать тебе подарок, если это ей нравится.

- Это понравилось мне, Джордж.

- Очень может быть, и так как я тоже этим не недоволен, то и прекрасно. Однако, у тебя достаточно смысла на то, чтобы понять, что в этом доме более думают о... о... о... он хотел сказать о происхождении, но не хотел оскорбить ее: - более думают о хороших поступках, чем о перстнях и драгоценных вещах.

- Разумеется, могут.

- И часто соединяются. Ты не подумаешь, что мои... хорошие поступки испортятся оттого, что я буду носить перстень моей тетки?

- Я хотел ответить на мнение твоей тетки, что молодые люди должны носить красивые вещи. Нет никакого сомнения, что теперь есть неистовое стремление к богатым украшениям и дорогим нарядам, и об этом-то она думала, говоря о красивых вещах. Когда я говорил, что здесь более думают о хороших поступках, я имел намерение показать, что ты вступила в такую семью, которая не дорожит богатыми украшениями и дорогими нарядами. Мои сестры чувствуют, что положение их в свете упрочено без внешних признаков, и желают, чтобы ты разделила это чувство.

Это было настоящее нравоучение, и, по мнению Мери, очень неприятное, и вовсе незаслуженное. Неужели её муж действительно имел намерение сказать ей, что если его сестры хотят одеваться в деревне как неряшливые старые девы, которых бросил свет, то и она должна одеваться также в Лондоне? Несправедливость этого со всех сторон поразила Мери в эту минуту. Оне были стары, а она молода.

Оне безобразны, она хороша, оне бедны, она богата. Оне не имели ни малейшого желания казаться красивыми, а она имела к этому очень сильное желание. Оне были старые девы, она молодая новобрачная. Потом, какое право имели оне повелевать ею и передавать ей чрез её мужа свои желания о том, как она должна одеваться? Она не сказала ничего в эту минуту, но покраснела и начала чувствовать, что способна возмутиться по-крайней-мере против своих золовок. Наступило молчание на несколько минут, а потом Лорд Джордж опять обратился к этому предмету.

- Надеюсь, что ты можешь сочувствовать моим сестрам, сказал он.

Она желала возмутиться против его сестер, но нисколько не желала итти наперекор ему. Она знала по инстинкту, что её жизнь была бы очень дурна, если бы она не могла сочувствовать своему мужу. Влюбиться в него было еще главным желанием её сердца, но она не могла заставить себя сказать, что сочувствует его сестрам в этом прямом нападении на её собственный образ мыслей.

- Разумеется, оне немножко старее меня, сказала она, надеясь выпутаться из затруднения.

- И поэтому более имеют права на уважение. Я думаю, ты сознаешься, что им должно быть известно, что прилично и неприлично порядочной женщине.

- Неужели ты хочешь сказать, сказала она, едва будучи в состоянии удержаться от рыданий: - что оне... находят... что я держу себя не так как следует?

- Оне находят, что я не так одеваюсь?

- Зачем ты делаешь такой вопрос?

- Я не знаю что же другое могу я понять, Джордж. Разумеется, я сделаю все, что ты мне велишь. Если ты желаешь, чтобы я сделала какую-нибудь перемену, я сделаю. Но надеюсь, что оне не станут передавать мне ничего чрез тебя.

- Я думал, что ты будешь рада узнать, что оне интересуются тобою.

- Разумеется, оне желают, чтобы ты сделалась такою же как оне. Мы очень дружная семья. Я не говорю о моем старшем брате, который отдалился от нас и совсем другого характера. Но у моей матери, у моих сестер и у меня очень много общих мнений. Мы живем вместе и имеем один образ мыслей. Звание наше высоко, а средства малы. Но для меня происхождение гораздо выше богатства. Мы сознаемся, однако, что звание требует многих жертв, и мои сестры стараются приносить эти жертвы добросовестно. Я даже в книгах не читал о женщине более преданной хорошим делам чем Сара. Если ты поверишь этому, ты поймешь, что оне хотят сказать и что хочу сказать я, когда мы говорим, что в Манор-Кроссе мы более думаем о хорошем поведении, чем о перстнях и драгоценных вещах. Ты желаешь; Мери, быть одною из нас, желаешь?

Она замолчала, а потом ответила:

- Я желаю быть всегда такою же как ты.

Ему почти хотелось разсердиться на это, но это было невозможно.

- Я не могу любить их так, как ты любишь, Джордж, и я не думаю, что это есть значение брака.

Она подумала с минуту, а потом опять сказала:

- И не думаю, чтобы я могла так одеваться как оне. Я уверена, что и тебе не было бы это приятно.

Говоря это она опять положила, другую руку на его руку.

ее одетою так так леди Сара, но ему было бы приятно если бы она сделала попытку в этом отношении, достаточную для того, чтобы выказать покорность. Он уже начал бояться отсутствия всякого контроля над его молодой женой в той лондонской жизни, в которую она скоро будет введена, и размышлял не уговорить ли ему одну из сестер ехать с ними. Сара, конечно, не поедет. Амелия будет безполезна, хотя она скорее сошлась бы с его женой чем другия. Сюзанна была не так тверда как Сара, и не так любезна как Амелия. А потом что если Мери объявит, что желает начать кампанию без них?

Молодая жена как только осталась одна в своей спальне, решила, что не позволит сестрам своего мужа повелевать собою. Ему она будет покорна во всем; но его власть не должна быть передаваема им.