Попенджой ли он?
Глава XIII. Еще известия из Италии.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава XIII. Еще известия из Италии. (старая орфография)

Глава XIII.
Еще известия из Италии.

Мистер Гаутон вел к обеду леди Джордж, а Джек Де-Барон сидел по правую её руку. Возле него сидела Августа Мильдмей, порученная его вниманию. Стол был круглый и лорд Джордж сидел напротив хозяина, а мистрис Гаутон по правую руку лорда Джорджа. Остальные места занимали мистер Мильдмей и мис Гетта Гаутон. Хозяйка на все это обратила большое внимание. Она не желала сближать своего кузена Джека с мис Мильдмей. Она любила по своему Гусс Мильдмей, но Гусс не годилась в жены её кузену. Сама Гусс должна знать, что подобный брак невозможен. Она говорила об этом с Гусс. Она думала, что маленькое волокитство Джека за её другой приятельницей леди Джордж, может поправить дело; а может быть думала и то, что лорд Джордж слишком скоро скинул с себя иго первой любви. Мери была премилая. Она была рада подружиться с Мери, потому что ей несколько надоели капризы и разочарования Августы Мильдмей; но не худо было положить некоторую преграду триумфу Мери. Она же, Аделаида, принуждена довольствоваться стариком Гаутоном. Она не говорила себе никогда, что поступила дурно, выйдя за него замуж, но думала, что должна вознаградить себя за это. Все это было у нея в голове, когда она устраивала кому где сидеть за обедом. Сама она не хотела сесть возле Джека, потому что Джек говорил бы с нею все время и мешал бы разговаривать с лордом Джорджем, поэтому, она села между лордом Джорджем и Мильдмеем. Мильдмей должен был вести к обеду мис Гаутон и поэтому она не могла разлучить Гусс с Джеком Де-Бароном. Всякий, понимающий как устраиваются обеды, увидит все это с первого взгляда. Но Аделаида была убеждена, что Джек займется леди Джордж, которая сидела но левую его руку; он так и сделал.

- Вы только что приехали в Лондон? спросил Джек.

- Мы приехали на прошлой неделе.

- Теперь самое приятное время в Лондоне, если только вы не ездите на охоту.

- Я не бываю на охоте. Лорд Джордж не позволяет мне.

- Я желал бы, чтобы кто-нибудь мне не позволил. Это сберегло бы много денег и избавило бы от многих неприятностей.

- Вы находите? А я предпочла бы охоту всему.

- Это потому, что вам не позволяют, человеческая натура уж так развращена! Мне недозволяется только жениться, а я только этого и желаю.

- Кто вам не позволяет, капитан Де-Барон?

- Вчера получен новый приказ. Обер-офицер может жениться только в таком случае, если имеет две тысячи фунтов стерлингов в год.

- Жениться дешевле, чем охотиться.

- Разумеется, леди Джордж, вы можете купить лошадей и дешовых и дорогих, тоже самое можно сделать и с женою. Можно найти дешовую жену, которая не заботится о нарядах, а любит сидеть дома и читать разные хорошия книги.

- Я именно это и делаю.

- Но такия жены часто портятся и разстраиваются.

- Что вы хотите сказать? надеюсь, что я не испорчусь.

- Колеса заржавят и не будут катиться как следует. Станут браниться, вздергивать нос. А я желаю найти совершенную красоту, преданную любовь и пятьдесят тысяч фунтов.

- Как вы скромны!

Во всех этих шутках не было ничего такого, что могло бы разсердить соперницу, но мис Мильдмей, слышавшая время от времени несколько слов, разсердилась. Он говорил с хорошенькой женщиной о деньгах и женитьбе, и, разумеется, это равнялось волокитству. Лорд Джордж с другой стороны, время от времени говорил с Августой, но он вообще не был разговорчив, а теперь его вниманием завладела хозяйка. Аделаида услышала последнюю фразу и решилась вмешаться в разговор.

- Если бы вы получили пятьдесят тысяч за женою, капитан Де-Барон, сказала она: - мне кажется вы обошлись бы без красоты и преданной любви.

- Это зло, мис Мильдмей, хотя может быть справедливо. Нищие выбирать не могут. Но вы моя давнишняя знакомая, и с вашей стороны жестоко вредить мне в глазах новой знакомой. А если я скажу что-нибудь дурное о вас?

- Можете говорить что хотите, капитан Де-Барон.

- Нахожу. Она почти лучше добродетели.

- Гораздо. Я не вижу пользы в добродетели. Добродетельные люди всегда скупы, сердиты, нелюбезны. Мне кажется всегда надо обещать сделать то, о чем просят. Никто не будет иметь глупости ожидать, что вы сдержите слово, а удовольствие вашим обещанием вы доставите большое.

- Я нахожу, что данное обещание следует сдержать, капитан Де-Барон.

- Не могу согласиться с этим. Это рабство и мешает тому приятному образу жизни, который нравится мне. Я ненавижу всякия строгости, обязанности, самоотвержения и все прочее в таком же роде. Это все вздор. Вы не находите?

- Мне кажется, что всякий должен исполнять срою обязанность.,

- Я этого не вижу. Я своей не исполняю.

- А если придется итти в сражение.

- Я сейчас занемогу. Я давно это решил. Представьте, какие могут выйти неприятности! В вас выстрелят, да не убьют, а изуродуют вам лицо, или что-нибудь в этом роде. К счастию, что мы живем на острову, и драться много не придется. Не живи мы на острову, я никогда не поступил бы в военную службу.

Конечно, это не походило на волокитство. Это все был вздор - слова без всякого значения. Но Мери это нравилось. А ей, решительно не понравилось бы, если бы ей пришло в голову, что этот человек волочится за нею. Ей нравились именно эти пустяки - контраст с разговором в Манор-Кроссе, где никогда не говорилось пустяков. И хотя она не имела никакого намерения кокетничать с капитаном Де-Бароном, все-таки она находила в нем некоторое осуществление своей мечты. В нем было то соединение мужественности, шутливости, красоты и веселости, которое она себе представляла. Сидеть хорошо одетой в ярко-освещенной комнате, нравилось ей более, чем юбочный конклав. И дурного ничего она в этом не находила. Отец поощрял ее к веселости, и решительно неодобрял юбочных конклавов. Поэтому Мери приятно улыбалась капитану Де-Барону, и отвечала на его вздор таким же вздором, и оставалась очень довольна.

Но Гусс Мильдмей была очень недовольна, и удовольствиями настоящей минуты и поведением капитана Де-Барона вообще. Она хорошо знала лондонскую жизнь, а леди Джордж совсем ее не знала; и Гусс считала все это волокитством. Может быть она справедливо обвиняла Джека, но ошибалась относительно кокетства леди Джордж. Однако, Гусс считала себя обиженной - ужасно обиженной. Не только этот человек был внимателен к другой, но он не был внимателен к ней. Между ними прежде происходило много такого, что обязывало его по-крайней-мере не показывать к ней пренебрежения. Потом, что за болван другой её сосед - муж этой женщины! Большую часть обеда Августа сидела молча не только без обожателя, но и без собеседника! Собственно не страдания убивают человека, но то, что эти страдания приметны другим.

Лорд Джордж и мистрис Гаутон немного разговаривали за обедом. Она, может быть, разговаривала столько же с Мильдмеем, сколько с лордом Джорджем, потому что она была хорошая хозяйка и исполняла свою обязанность хорошо. Но то немногое, что она говорила лорду Джорджу, было сказано очень любезно; она намекала на свою будущую короткость с Мери, льстила его тщеславию, во все вкладывая намеки, что ежечасно чувствует, как она несчастна, быв принуждена отказаться от чести брачного союза, который был предложен ей. Лорд Джордж так же невинно относился к этому, как и его жена, с тою только разницей, что он не желал, чтобы она слышала все, что ему говорила мистрис Гаутон, а Мери нисколько не была против того, чтобы он слышал вздорный разговор между нею и капитаном Де-Бароном.

Дамы оставались долго за обедом, а когда оне ушли, мистрис Гаутон просила мужа прийти чрез десять минут. В эти десять минут Гусс Мильдмей успела сказать приятельнице о своей обиде, а леди Джордж узнала новость от мис Гаутон, которая посадила ее возле себя на диване и разговаривала с нею о Бротертоне и Манор-Кроссе.

- Итак маркиз едет сюда, сказала она. - Я знала маркиза много лет тому назад, когда он бывал у Де-Баронов - отца и матери Аделаиды. Он женился?

- Да, на итальянке.

- Я не думала, чтобы он женился. Это составляет разницу для вас?

- Я не думаю о таких вещах.

- Он не понравится вам; он представляет совершенный контраст с лордом Джорджем.

- Я может быть совсем не увижу его. Кажется, он не желает видеть никого из нас.

- Вероятно. Он был прежде очень хорош собой и очень любил дамское общество, но мне кажется, что другого такого эгоиста я не встречала во всю свою жизнь. Этот недостаток не проходит с годами. Мы с ним были когда-то большие друзья.

- А потом разве поссорились?

- О, нет! У меня было довольно большое состояние, а он, одно время, нуждался в деньгах. Но понадобилось выстроить город на его земле в Стафордшире, и видите это заменило ему меня.

- Заменило вас? повторила леди Джордж, ничего не понимая.

- Доход его вдруг увеличился, и разумеется, это изменило его намерения. Я должна сказать, что он был очень откровенен, и мог говорить откровенно, не страдая сам, и не понимая, что кто-нибудь другой будет страдать. Я говорю вам это, потому что вы принадлежите к нашей родне, и конечно, когда-нибудь услыхали бы об этом от Аделаиды. Я к счастию спаслась.

- Сказать вам по правде, я сама это думаю. Я характера хорошого, терпелива, и имею некоторую долю здравого смысла, что могло пригодиться для него. Вы слышали об этой итальянке!

- Только то, что она итальянка.

- Он почти одних лет со мной. Сколько мне помнится, между нами разницы только месяц или два. Она годами четырьмя старше его.

- Так вы знаете ее?

- Я об ней разузнала, чего, кажется, никто не сделал в Манор-Кроссе.

- И она так стара?

- И вдова. Они обвенчаны уже года два.

- Нет, мы услыхали о его женитьбе уже после нашей свадьбы.

- Да; но маркиз всегда любил секретничать. Известие о вашем браке заставило его намекнуть на возможность своего брака; а сказал он об этом только тогда, когда решился приехать сюда. Я не знаю, все ли он сказал и теперь?

- А что же есть еще?

- У нея есть ребенок - мальчик.

Мери почувствовала, как кровь прилила к её щекам; но не от разочарования, не оттого, что эти известия были для нея ударом, а оттого, что другия - мис Гетта Гаутон, например - подумают, что она огорчилась.

- Я боюсь, что это так, продолжала мис Гаутон.

- Будь у нея двадцать сыновей, мне было бы все равно, сказала Мери оправившись.

- Мне кажется, лорду Джорджу следует это знать.

- Разумеется, я скажу ему, что вы сказали мне. Я только жалею, что маркиз не совсем приятный человек. Мне хотелось бы иметь такого деверя, которого я могла бы любить. И я жалею, что он женился не на англичанке. Я нахожу, что англичанки более годятся для англичан.

- Я тоже это нахожу. Я боюсь, что она никому из вас не понравится. Она не знает ни одного слова по-английски. Разумеется, вы прямо можете сказать лорду Джорджу, что слышали это от меня. А я слышала от моей приятельницы, которая замужем за секретарем нашего посольства.

Тут пришли мужчины и Мери хотелось уехать поскорее, чтобы рассказать новости своему мужу.

Между тем Гусс Мильдмей жаловалась, но не громко. Она, и мистрис Гаутон были очень дружны в юности, знали секреты и понимали характеры друг друга.

- Зачем вы пригласили его на этот обед? сказала Гусс.

- Я вам говорила, что он будет.

- Но вы не говорили мне об этой молодой женщине. Вы посадили его возле нея нарочно, чтобы мне досадить.

- Это пустяки. Вы знаете так же хорошо, как и я, что из этого не может выйти ничего. Вам надо бросить это, и лучше бросить сейчас. Вы верно не желаете сделать известным, что умираете от любви к человеку, за которого не можете выйти. Это не ваше ремесло.

- Но он вас бросит. Я не вижу, почему он не должен говорить ни слова ни с кем, когда решено, что вы не можете выйти за него. К чему же быть собакой на сене?

- Аделаида, у вас никогда не было сердца!

- Вышла бы.

- Я этому не верю. Я не думаю, чтобы вы были так сумасбродны. Где будете вы жить и как? Много ли пройдет времени пока вы возненавидите друг друга? Сердце! Как будто сердце не похоже на все другое, что вы можете, или не можете дозволить себе. Неужели вы думаете, что я не желала бы влюбиться хоть завтра же, и находить, что это веселее всего на свете? Разумеется, приятно иметь такого обожателя как Джек? Я не знаю какой молодой женщине это было бы приятнее, чем мне. Но я не могу позволит себе этого, душа моя, и не позволяю.

- Мне кажется, что вы собираетесь позволить себе это с вашим прежним обожателем?

- С милым лордом Джорджем? Клянусь, что это только для того, чтобы поубавить спеси в Мери, она так гордится своим лордом! Потом, он такой красавец! Но, душа моя, я добилась чего желала. У меня есть дом, экипаж, слуги, я пристроилась. Сделайте тоже, и у вас будет свой лорд Джордж, или Джек Де-Барон; только не заходите с ним слишком далеко.

Мистрис Гаутон засмеялась, вставая с своего места встретить мужчин, входивших в гостиную.

Мери, как только дверца коляски захлопнулась за нею и её мужем, начала рассказывать новости.

- Что ты думаешь мис Гаутон сказала мне?

Лорд Джордж, разумеется, ничего не мог думать, и сначала не очень интересовался знать.

- Я этому не верю, вдруг сказал лорд Джордж с гневом.

- То есть за год до нашей свадьбы.

- Я этому не верю.

- Она говорит, что у них есть сын.

- У них есть ребенок, мальчик. Она слышала все это от своей приятельницы в Риме.

- Это не может быть справедливо.

- Она говорит, что мне надо сказать тебе. Это огорчает тебя, Джордж?

На это он ей не ответил.

- Зачем ему обманывать нас? Это меня огорчило бы. Если бы он женился прилично и имел семью, здесь, в Англии, разумеется, я был бы рад. Но если это справедливо, разумеется, это огорчит меня. Я этому не верю. Это сплетни.

- Я не могла не сказать тебе.

- Это ревность. Было время, когда говорили, что Бротертон имел намерение жениться на ней.

Но лорд Джордж был огорчен, или по-крайней-мере сделался угрюм, и не хотел больше говорить ни об этом, ни о чем другом. Но целую ночь это лежало тяжестью на душе его.