Попенджой ли он?
Глава XIV. Должны мы называть его Попенджоем?

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава XIV. Должны мы называть его Попенджоем? (старая орфография)

Глава XIV.
Должны мы называть его Попенджоем?

Известие, услышанное лордом Джорджем, очень разстроило его. Чрез два дня после обеда на Беркелейском сквере, он отправился к Ноксу, управляющему брата, и узнал от него, что мис Гаутон сказала правду. Маркиз сообщил своему поверенному по делам, что у него родился наследник, но своим родным этого обстоятельства не сообщил! Это, по мнению лорда Джорджа, было большим преступлением со стороны его брата, так что он сомневался может ли он обращаться как с братом с человеком, так мало понимающим свои обязанности. Когда Нокс показал ему письмо, лорд Джордж мрачно нахмурился. Он не часто терял самообладание, не часто увлекался чувствами. Но теперь он был так взволнован, что не мог не сказать лишняго,

- Итальянское отродье! Почем знать как он родился?

- Маркиз не сделал бы ничего подобного, милорд, сказал Нокс очень сериозно.

Тут лорд Джордж устыдился самого себя, и покраснел до волос. Он сам не знал, что хотел сказать. Он не доверял итальянке, потому что она была итальянка и вдова, и все это дело казалось ему подозрительным, потому что велось оно не с той честной искренностью, которая, по его мнению должна была отличать все поступки членов такой фамилии как Джермены.

- Я не знаю о чем именно вы говорите, сказал он, виляя и чувствуя это сам. - Я не полагаю, что мой брат сделает что-нибудь решительно дурное, но все-таки это для фамилии удар - удар страшный.

- Она хорошого происхождения, маркиза, заметил Нокс.

- Маркиза итальянская, сказал лорд Джордж с тем глубоким презрением, которое английский вельможа чувствует к иностранной знати, не самого высшого разряда.

Таким образом он узнал, что слова мис Гаутон справедливы, и очень огорчился, совсем не от того, что заранее радовался возможности сделаться маркизом Бротертонским после смерти брата; и не от того обманутого ожидания, которое он почувствовал бы за своего будущого сына, хотя и с этой стороны удар был чувствителен. Его больше всего терзала мысль, что он должен поссориться с своим братом, и что после этой ссоры сделается в свете ничтожным лицом. Вдобавок к этому его терзало сознание о фамильном безславии. Он довольствовался бы своим положением, если бы его оставили хозяином Манор-Кросса, даже без братняго дохода, на который он мог бы поддерживать дом. Но теперь он будет только мужем своей жены, зятем декана, будет жить на их деньги, и обстоятельства принудят его применяться к ним. Он даже стал думать, что если бы он знал, что будет выгнан из Манор-Кросса, то не женился бы. А потом, не смотря на его уверения Ноксу, он уже подозревал, что-то нечистое. Наследник титула, поместья и всех фамильных почестей Джерменов, вдруг свалился на него, может быть чрез два или три года после рождения этого ребенка! Никому не было сообщено, когда и при каких обстоятельствах родился этот ребенок, кроме того, что его мать была итальянская вдова! Какие доказательства, на которые может положиться англичанин, могут явиться из такой страны как Италия? Бедный лорд Джордж, который сам был честнейший человек на свете, готов был верить всем возможным гадостям о людях неизвестных ему. Если его брат умрет - а здоровье его брата было плохо - как он должен поступить? Должен ли он считать этого итальянского мальчика наследником всего, или должен разорить себя процессом? Заглядывая вперед, он не видал ничего кроме семейного горя и безславия, и видел также неизбежные затруднения, с которыми бороться считал себя неспособным.

- Это правда, сказал он очень угрюмо своей жене, когда встретился с нею после своего свидания с Ноксом.

- То, что сказала мис Гаутон? Я знала, что это правда.

- Я не знаю почему ты могла поверить, только на основании её слов, такому чудовищному известию. Ты кажется не видишь, что, оно касается и тебя.

- Нет, не вижу. Если оно касается меня хоть сколько-нибудь, то только потому, что огорчает тебя.

Наступило молчание, во время которого она крепко прижалась к нему, что теперь вошло у нея в привычку.

- Зачем ты думаешь я вышла за тебя, сказала она.

Он так был огорчен, что не мог отвечать ей приятным тоном, но так тронут её нежностью, что не мог ответить ей тоном неприятным, и поэтому не сказал ничего.

- Конечно не с надеждой сделаться маркизой бротертонской. Могу тебя уверить, что эта надежда не занимала никакой доли в моем согласии сделаться твоей женой.

- Разве ты не заглядываешь вперед? Разве ты не предполагаешь, что у тебя может быть сын?

Тут она спрятала свое лицо на его плече.

- А если так, то не лучше ли, чтобы наследником был наш сын, а какой-то итальянский ребенок, о котором никто не знает ничего?

- Если ты огорчаешься, Джордж, то и я буду огорчаться. Для себя я не желаю ничего. Я не хочу быть маркизой. Я только хочу видеть тебя не нахмуренным. Сказать по правде, если бы тебе было все равно, то я нисколько не интересовалась бы твоим братом и его поступками. Я стала бы смеяться над этой маркизой, которая по словам мис Гаутон старуха с сморщенным лицом. Мис Гаутон кажется интересуется этим гораздо больше чем я.

Он почти разсердился на то, что жену главы фамилии делают предметом насмешек. Ее можно было ненавидеть - проклинать если нужно - это не выходило за границы фамильного достоинства; но нельзя шутить над нею тем, с которыми она к несчастию вступила в родство. Когда он замолчал, Мери не могла не приметить, что он недоволен. Разумеется, и она имела свою долю в общем разочаровании, но усиливалась при муже показать свое равнодушие для того, чтобы он мог быть вполне убежден, что она вышла за него не за знатность и богатство, а по любви. Она шутила над фамильным несчастием для того, чтобы он мог успокоиться. А между тем он разсердился на нее! Это было безразсудно. Как много сделала она для него! Не старалась ли она любить его, или по-крайней-мере успокоивать убеждением, что он любим? Не уверяла ли она себя постоянно, что всю жизнь посвятит ему? А он на нее хмурился за то, что его брат обезславил себя! Оставшись одна, она поплакала, потом утешилась, вспомнив, что отец едет к ней.

Условились, что последнюю неделю в феврале лорд Джордж проведет с матерью и сестрами в Кросс-Голле, а декан на эту неделю приедет в Лондон. Лорд Джордж поехал в Бротертон с утренним поездом, а декан приехал в Лондон в тот же день. Но лорд Джордж все-таки успел заехать к декану, решившись откровенно поговорить с ним о своем брате. Он всегда помнил низкое происхождение декана, с легким неудовольствием, вспоминая и содержателя конюшен и продавца свечей; и немножко сердился на наклонность декана повелевать. Но декан был человек практичный и проницательный, на которого он мог положиться, и помощь такого друга была необходима для него. Обстоятельства связали его с деканом, а между тем он не был наклонен связывать себя с кем нибудь. Он желал и между тем боялся доверчивой дружбы. Он завтракал с деканом, а потом начал рассказывать.

- Вы знаете, что мой брат женился.

- Разумеется, мы все слышали об этом.

- Он был уже женат целый год до того, как сообщил нам, что женится.

- Нет!

- Да.

- Стало быть он написал к вам ложь?

- Его письмо ко мне было очень странно, хотя в то время я не обратил на это большого внимания. Он писал: "я женюсь", а дня не назначал.

- Конечно, это была ложь, так как в то время он был женат.

- Я не нахожу, чтобы грубые слова могли принести какую-нибудь пользу.

- И я также. Но гораздо лучше, Джордж, чтобы с вами были откровенны. Зная в каком положении находится он и вы, он был обязан сообщить вам о своей женитьбе тотчас. Вы подождали до его пятидесятилетняго возраста, и он, разумеется, должен был чувствовать, что ваш поступок материально зависел от поступков его.

- Это не зависело совсем.

- А потом, не исполнив своей обязанности, он скрыл свой поступок положительной ложью, когда его возвращение домой делает невозможным скрывать долее.

- Все это, однако, не очень важно, сказал лорд Джордж, который не мог не видеть, что декан уже жалуется зачем ему не сообщили того, что он должен был знать, когда отдавал свою дочь за наследника титула. - Есть еще кое-что по важнее.

- Что еще?

- У него есть сын, родившийся год тому назад.

- Кто это сказал? воскликнул декан, вскочив со стула.

- Я узнал об этом, или лучше сказать Мери узнала - из разговора в гостях, от одной старой знакомой, потом я узнал от Нокса. Нам он не писал, а Ноксу сообщил все.

- И Нокс все время знал об этом?

- Нет, он узнал недавно. Нокс полагает, что они едут сюда для того, чтобы здесь все примирились с мыслью, что у него есть наследник. Нокс думает, что будет менее хлопот, если мальчика привезут теперь, чем если бы о нем не слыхали до его десятилетняго, или пятнадцатилетняго возраста, - или может быть услыхали бы уже после смерти моего брата.

- Хлопот еще будет довольно, почти вскрикнул декан.

Было ясно, что декан недоверчиво относился к мальчику. Лорд Джордж помнил, что он сам выразил такое же недоверие, и что Нокс почти сделал ему выговор.

- Вы человек честный, сказал декан, положив руку на плечо своего зятя. - Но вы не должны полагаться на честь других. Бедная Мери!

- Она нисколько этим не огорчилась, ее даже это не интересует.

- Она почувствует это когда-нибудь. Теперь она еще ребенок. Я огорчен этим, Джордж; огорчен; и вы должны быть огорчены.

- Я огорчаюсь, что он дурно поступил со мной.

- В том, что не сказал вам? Это, вероятно, только небольшая часть обширного плана. Мы должны узнать всю правду.

- Я не знаю, что еще узнавать, хриплым голосом сказал лорд Джордж.

- И я также; но я чувствую, что тут должно быть что-нибудь. Подумайте о положении и звании вашего брата, о его прошедшей жизни и настоящей репутации! Теперь не время для мягких выражений. Когда такой человек вдруг является с иностранной женщиной и иностранным ребенком, и одну называет своей женой, а другого своим наследником, не упоминая прежде никогда об их существовании, тогда следует навести справки. Я, по-крайней-мере, буду наводить. Я обязан это сделать для Мери.

Они разстались как искренние друзья, но с чувством неприязненным друг к другу. Декан, хотя сознавал, что лорд Джордж человек честный, все-таки чувствовал себя обиженным Джерменами, и сомневался будет ли его зять настойчиво действовать против родного брата. Он боялся, что лорд Джордж будет поступать малодушно, но чувствовал в то же время, что сам он будет бороться до-тех-пор пока издержит все свои деньги, если только будет возможность этим способом сделать своего внука маркизом Бротертонским. Он, по-крайней-мере, понимал чего он хочет. Но лорд Джордж, хотя считал себя обязанным все рассказать декану, опасался декана. Действовать против брата с таким человеком, как декан Ловелес не согласовалось с его принципами, и он видел, что декан думает только о своих внуках, между тем как он думает только о фамилии Джермен.

Он нашел мать и сестру в маленьком доме, в том самом, где фермер Прайс жил два месяца тому назад. Этот дом, конечно, принадлежал вдовствующей маркизе, но в нем все еще отзывалось фермером Прайсом. На этот дом истратили значительную сумму из небольшого капитала принадлежащого трем сестрам, с тем, что сумма эта будет выплачиваться из дохода старой маркизы, но никто кроме старой маркизы не расчитывал на уплату. Все это наделало хлопот и неприятностей, и семья, которая никогда не была весела, сделалась теперь мрачнее прежнего. Когда известие было сообщено леди Саре, она была почти подавлена им.

- Ребенок! прошептала она с ужасом, и побледнев, так как будто наступал день страшного суда: - ты этому веришь?

Брат объяснил по каким причинам он этому верит.

- И родился за год до того, как нам было объявлено о браке.

- Нам брак совсем не был объявлен, сказал лорд Джордж.

- Что нам делать? говорить ли матушке? Она должна узнать; но как мы скажем ей? И что нам делать с деканом?

- Он знает.

- Ты ему сказал?

- Да; я думал, что это будет лучше.

- Может быть. А все таки ужасно, что человек так далеко от нас стоящий, должен знать наши тайны.

- Он отец Мери, и мне казалось, что он должен это знать.

- Декан лично всегда мне нравился, сказала леди Сара. - В нем есть что-то мужественное, говорящее в его пользу, и имея деньги, он умеет тратить их. Но он не совсем... не совсем...

- Да, он не совсем... сказал лорд Джордж, также не решаясь произнести слово, которое понимали оба.

- Ты должен сказать матушке, или я должна. Умолчать об этом не годится. Если хочешь, я скажу Сюзанне и Амелии.

Какая масса ужасов устремляется на них! Должна ли она видеться с женщиной, у которой родился ребенок при подобных обстоятельствах? А как же она не будет видаться с своим старшим сыном, настоящим маркизом Бротертонским? Но её негодование против сына было не так горячо, как негодование сестер против брата. Он был её старший сын - настоящий маркиз - и мог поступать, как хочет. Если бы она могла сладить с леди Сарой, то послушалась бы сына относительно дома. И даже теперь её сердце было раздражено не против сына, а против женщины, которая будучи итальянкой, и выйдя замуж без ведома семьи, осмеливалась говорить, что её ребенок законный. Если бы её старший сын привез в замок своих предков итальянскую любовницу, это, разумеется, было бы очень дурно, но все-таки не так дурно, как все то, что случилось теперь. Ничего не могло быть хуже этого.

- Должны ли мы называть его Попепджоем? спросила она хриплым голосом из под одеяла.

Старший сын Бротертонского маркиза должен был называться Попенджоем, если был законный.

- Непременно, повелительно сказала леди Сара: - если только брак не будет опровергнут.

- Бедняжечка, сказала маркиза, начиная чувствовать сострадание к противному ребенку, как только ей сказали, что его надо называть Попенджоем.

Это был важный вопрос. Маркиз уже объявил, что не желает видеть никого. Он старался выгнать их оттуда и объявил, что ни мать его, ни сестры не сойдутся с его женой. Все дамы в Кросс-Голле были твердо убеждены, что это окажется справедливо, но все-таки оне не могли перенести мысли, что должны жить возле главы фамилии и никогда его не видать. Оне все, кроме леди Сары, начали чувствовать, что лучше бы было, если бы оне послушались главы фамилии и переехали в другое место. Но теперь было слишком поздно. Оне должны оставаться.

Леди Сара, однако, не унывала.

- Джордж, сказала она очень торжественно: - я много думала об этом и не намерена позволять ему унижкать нас.

- Все это очень грустно, сказал лорд Джордж.

что мы обязаны почитать его. Но есть границы, далее которых не может итти это чувство. Он обезславил себя.

Лорд Джордж покачал головой.

- И делает все, чтобы навлечь безславие на нас. Я всегда желала, чтобы он женился.

- Разумеется, разумеется.

- Всегда желательно, чтобы старший сын был женат. Тогда наследник знает, что он наследник, и воспитывается так, чтобы понимать свои обязанности. Как я не сожалею, что он женился на иностранке, я была бы готова принять ее как сестру; он имеет право выбрать жену по своему вкусу; но женившись на иностранке, он более обязан разгласить это повсюду и доказать свой брак, чем если бы женился на англичанке в своей приходской церкви. Все-таки мы должны сделать ей визит, так как он говорит, что она его жена. Но я скажу ему, что он поступит очень дурно со всеми нами, особенно с тобой, а главное с своим собственным сыном, если не позаботится, чтобы доставить такия доказательства своего брака, какие могут удовлетворить всех.

- Мне кажется, я могу заставить его в этом отношении. Во всяком случае, я не намерена его бояться; не должен и ты.

- Я даже не знаю увижусь ли я с ним.

- Да; ты должен с ним видеться. Если мы будем изгнаны из фамильного дома, то пусть будет в этом виноват он, а не мы. Мы должны быть осторожны, Джордж, чтобы не сделать ни малейшого фальшивого шага. Мы должны быть вежливы с ним, но главное мы не должны его бояться.

Между тем декан отправился в Лондон, намереваясь провести неделю у дочери в её новом доме. Оба они понимали, что в Лондон декан приезжает для удовольствия, а не для пасторских дел. Он не имел намерения говорить проповеди ни в соборе Св. Павла, ни в Аббатстве. Он не собирался бывать ни в Обществе Пособия Пасторам, ни в Обществе Сынов Церкви. Он намеревался забыть Грошюта, не думать о Понтни и провести приятно время. Таково было его намерение до тех пор, пока лорд Джордж не был у него. Но теперь у него в голове были сериозные мысли. Когда он приехал, Мери уже выкинула из головы итальянскую маркизу с сыном. Она улыбалась, целуя его. Но он не мог оторваться от важного предмета.

- Вы находите, папа?

- Я не вижу, почему лорд Бротертон не должен иметь сына и наследника, как всякий другой человек.

- Он имеет полное право иметь сына и наследника - даже можно сказать более права, чем всякий другой, потому что может оставить ему так много - но поэтому самому он обязан более чем кто-нибудь другой дать знать всем, что его объявленный сын и наследник действительно его наследник и сын.

- Боже сохрани, чтобы я стал это говорить. Может быть он считает себя женатым, хотя его брак здесь будет недействителен. Может быть он и женат, а ребенок все-таки незаконный.

Мери не могла не покраснеть при таких прямых словах отца.

- Мы только знаем то, что он писал своему брату, что он собирается жениться, чрез год после рождения ребенка, которого он теперь заставляет нас признать наследником своего титула. Я с своей стороны не намерен верить его словам без доказательства и прямо дам ему знать, что эти доказательства нужны.