Попенджой ли он?
Глава XXX. Декан очень занят.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава XXX. Декан очень занят. (старая орфография)

Глава XXX.
Декан очень занят.

Прошла неделя, а о маркизе ничего не было слышно, да и доверенный конторщик Бетля еще не уехал в Италию, когда мистрис Мойтакют-Джонс заехала однажды в Мюнстер-Корт. Леди Джордж не видала своего нового друга после того бала, на который не поехала, но получила несколько записок по поводу своего отсутствия и разных других вещей. Почему леди Джордж не приехала завтракать? почему леди Джордж не приехала покататься вместе? Леди Джордж несколько боялась не составился ли против нея заговор относительно капитана Де-Барона, и не в числе ли заговорщиков мистрис Монтакют-Джонс. Если так, то заговорщицей была Аделаида Гаутон. Это было очень приятно. Когда Мери допрашивала себя об этом человеке, она уверила себя, что все это было и невинно и приятно. Она не думала, чтобы или Аделаида Гаутон или мистрис Монтакют-Джонс имели намерение сделать ей вред, то-есть отвлечь её любовь от мужа, чего по мнению Мери, никогда случиться не могло. Но были другия опасности, и этих её приятельниц она, действительно, должна была опасаться, если оне старались вовлечь ее в общество, возбуждавшее ревность в её муже. Поэтому, хотя она очень любила мистрис Монтакют-Джонс, она последнее время избегала ее, зная, что будут разговоры о Джеке Де-Бароне, и не будучи вполне уверена в находчивости своих ответов.

А теперь мистрис Монтакют-Джонс приехала к ней.

- Любезная леди Джордж, сказала она: - куда это вы запропастились? Или вы хотите раззнакомиться со мною? Если так, скажите мне тотчас.

- О, мистрис Джонс, сказала леди Джордж, целуя ее: - как вы можете спрашивать об этом?

Мистрис Монтакют-Джонс была дородная, но очень низенькая старушка, с седыми локонами, румяными щеками, придававшими ей чрезвычайно здоровый вид, и с блестящими серыми глазами. Она всегда была одета великолепно до такой степени, что её враги обвиняли ее в трате громадных сумм на свой туалет. Она была очень стара - некоторые говорили, что ей восемьдесят лет, прибавляя, вероятно, не более десяти лет к её возрасту очень восторженна, особенно к своим друзьям, очень любила веселости и была очень сострадательна.

- Зачем вы не были у меня на бале?

- Лорд Джордж не любит бывать на балах, сказала Мери, смеясь.

- Полно, полно! Не старайтесь провести меня. Мы уж условились, что вы приедете, когда он ляжет спать. А теперь вы мне говорите совсем другое. Неужели он такая Синяя Борода?

- Он совсем не похож на Синюю Бороду, мистрис Джонс.

- Надеюсь. У вас что-то вышло с этой баронессой?

- О, нет!

- А я слышала, что баронесса возила вас в вашем же экипаже по всему Лондону. И с леди Селиной была ссора. Слышала.

- Но это не имело никакого отношения к тому, что я не была на вашем бале.

- Конечно; и как могло иметь? Гадкая женщина эта баронесса Банман. Если мы в Англии не можем обойтись без немецких баронесс и американских докторш, в плохом же положении находимся мы. Вам не следовало позволять вовлекать вас в эту партию. Мне сказали, что баронесса кругом в долгах, и не может заплатить шиллинга. Я надеюсь, что ее засадят в тюрьму.

- Она ничего для меня не значит, мистрис Джонс.

- Надеюсь. Что же это было? Я знаю, что было что-нибудь. Он не имеет ничего против капитана Де-Барона?

- Против капитана Де-Барона? Что он может иметь против него?

- Я не знаю. Мужчинам приходят в голову такия фантазии. Вы не намереваетесь бросить танцы?

- Совсем, нет. Но я не очень их люблю.

- О, леди Джордж, что это будет с вами?

Мери не могла удержаться от смеха, хотя в то же время почти готова была разсердиться на вмешательство старушки.

- Он не хочет, чтобы я вальсировала, сказала Мери, покраснев.

Прежде она почти решалась поверить свои горести этой старушке, и теперь случай казался так удобен, что она не могла удержаться, чтобы не сказать хоть это.

- О! сказала мистрис Монтакют-Джонс. - Вот оно что! Я знала, что есть что-нибудь. Душа моя, он поступаете очень глупо, и вы должны сказать ему это.

- Не можете ли вы сказать ему? возразила Мери, смеясь.

- Сейчас готова.

- Пожалуста не говорите. Ему это не понравится.

- Душа моя; вы не должны его бояться. Я не стану проповедывать бунта против мужей. Я менее всех в Лондоне способна на это. Я знаю не хуже других, как удобна тишина в доме, знаю, что два человека не могут ужиться вместе без взаимных уступок. Но уступать во всем не годится. Что он говорит об этом?

- Он говорит, что это ему не нравится.

- Что скажет он, если вы заявите ему, что вам не нравится, чтобы он бывал в клубе?

- Он не будет там бывать.

- Вздор! Это все равно, что собака на сене; это оттого, что он сам не любит вальсировать. Я объяснилась бы с ним тихо и весело. Скажите ему, что вы любите вальс и просите его передумать. Я не люблю, когда мешают невинному удовольствию молодых людей. Стоит человеку раскрыть рот и сказать слово, и удовольствие молодой женщины пропало на весь сезон! Вы получили мой пригласительный билет на 10-е июня?

- Получила.

- Я ожидаю вас. Вечер будет небольшой. Заставьте его привезти вас и сделайте, как я вам говорю. Объяснитесь с ним весело и спокойно. Никто меньше меня не любит шума, но не надо позволять садиться себе на шею.

Все это произвело большое впечатление на леди Джордж. Она вполне согласилась с мистрис Джонс, что нельзя позволять садиться себе на шею. Отец никогда не садился ей на шею. Он редко положительно приказывал ей, что она может и чего не может сделать. А между тем, она была еще ребенок, когда жила с отцом, теперь она была замужняя женщина и жила своим домом. Она была вполне убеждена, что спроси она отца, то декан сказал бы, что подобное запрещение было нелепо. Разумеется, она не может спрашивать отца. Но это запрещение было неприятно ей, и она почти решилась обратиться к мужу с просьбой отменить это запрещение.

Потом она была очень взволнована длинным письмом от баронессы Банман. Баронесса хотела подать жалобу на леди Селину Протест и мис Мильдмей, которую читатель знает под именем тетушки Джу; и сообщала леди Джордж, что ее вызывают свидетельницей. Это очень огорчило леди Джордж.

- Я ничего об этом не знаю, сказала она своему мужу: - я была там только один раз, по приглашению мис Мильдмей.

- Она поступила очень глупо.

- Может быть и я была глупа; но что же могу я сказать об этом? Я ничего об этом не знаю.

- Тебе не следовало покупать билеты.

- Как я могла отказать, когда она просила меня о такой безделице?

- Потом ты повезла ее, к мис Мильдмей.

- Она сама села в коляску и я никак не могла отвязаться от нея. Не лучше ли мне написать к ней, что я ничего об этом не знаю?

Но с этим лорд Джордж не согласился, прося жену не говорить об этом никому. Он был не очень любезен в эту минуту и не кстати было говорить ему о вальсе. Теперь он редко бывал в хорошем расположении духа, смущаемый Попенджоевским делом.

Мюнстер-Корте. Ссоры не было, но декан видел, что лорд Джордж недружелюбно обращался с ним и поэтому останавливался в гостинице.

- Зачем папа останавливается не у нас, когда приезжает в Лондон? спросила Мери мужа.

- Я не знаю даже, зачем он приезжает в Лондон, сказал ей муж.

- Я полагаю, он приезжает или по делу или потому что ему здесь нравится. Мне и в голову бы не пришло спрашивать, зачем он приезжает, но так как он здесь, я желала бы, чтобы он не останавливался в гадкой и скучной гостинице, когда мы уговорились иначе.

- Ты можешь быть уверена, что он знает, как поступать, сердито сказал лорд Джордж.

Намек на "уговор" не расположил его к любезности.

Мери знала хорошо почему её отец так часто бывает в Лондоне, угадывала также, почему он не останавливается в Мюнстер-Корте. Она примечала, что её отец и муж становились в недружелюбные отношения, и очень сожалела об этом. В глубине сердца, она принимала сторону отца. Она не была так проницательна, как он, в деле маленького Попенджоя, удерживаемая чувством, что ей не следует желать собственного повышения на счет падения других; но она всегда сочувствовала отцу во всем, следовательно, сочувствовала ему и в этом. Потом ею постепенно овладевало убеждение, что её отец был энергичнее, разсудительнее и добрее её мужа. Она была убеждена, когда дом меблировали почти весь на деньги декана, что он будет занимать его, когда ему случится бывать в Лондоне. Он сам не придавал этому большого значения, выбрав это скорее как предлог для своей щедрости; но лорд Джордж помнил об этом. Дом, конечно, будет открыт декану когда бы он вздумал приехать, но лорд Джордж не уговаривал его.

Мистер Стокс счел нужным лично явиться в Манор-Кросс получить инструкции от маркиза.

- Право, мистер Стокс, сказал маркиз: - если бы я не желал показаться вам невежливым, я почти готов был бы вам сказать, что ничего хорошого не может выйти из разговора вашего со мной.

- Дело очень сериозное, милорд.

- Конечно, это очень сериозная неприятность, что мой брат и сестры идут против меня и делают мне столько хлопот только потому, что я женился на иностранке. Это только пример тупоголовой английской слепоты, заставляющей нас думать, будто все вне нашей собственной страны должно отправляться к чорту. Мои сестры очень религиозны и кажется женщины очень добрые; но оне готовы думать, что я и моя жена должны прямо попасть в ад, потому что мы говорим по-итальянски, а мой сын лишон наследства, потому что крещен не в английской церкви. Забрали оне себе в голову эти глупости и пусть их поступают как хотят. Я ничего не хочу знать об этом. Я позабочусь, чтобы сыну моему не предстояли затруднения, когда я умру.

- Это, конечно, и следует сделать, милорд.

- Я знаю, откуда это все идет. Брат мой, который настоящий идиот, женился на дочери пошлого пастора, который думает, по своему невежеству, будто может сделать своего внука английским вельможей. Он растратит свои деньги и обожжет свои пальцы, а для меня это решительно все равно. Не думаю, чтобы кошелек у него был очень длинный, придется ему исчерпать его до дна.

Вот почти все, что произошло между Стоксом и маркизом. Стокс вернулся в Лондон и дал знать Бетлю, что с их стороны ничего делаться не будет.

Декан с нетерпением желал, чтобы был отправлен доверенный конторщик, и одно время даже собирался ехать сам.

- Лучше не ездите. Все об этом узнают, сказал ему Бетль.

- Я и хочу, чтобы все знали, возразил декан. - Неужели вы полагаете, что я буду стыдиться своих поступков.

- Но вы сановник... начал было Бетль.

- Какое это имеет отношение? Сановник, как вы выражаетесь, не может допускать, чтобы его дочь была лишена своих прав. Я только желаю узнать истину и никогда не буду стыдиться отыскивать ее честными способами.

Но Бетль одержал верх, убедив декана, что доверенный конторщик, если даже и ограничится честными способами, достигнет цели вернее, чем декан англиканской церкви.

- Мне кажется, это мы знаем, сказал Бетль декану накануне отъезда конторщика: - что они венчались два раза. Первый раз пять лет тому назад, а другой после письма его сиятельства к своему брату.

- Следовательно, первый брак был незаконный, сказал декан.

- Но когда умер Луиджи?

Почти все это декан сообщил лорду Джорджу, решив что зять должен действовать с ним за одно. Они встречались время от времени в конторе Бетля, а иногда и в Мюнстер-Корте.

- Вам необходимо знать, что делается, говорил декан зятю.