Попенджой ли он?
Глава LX. Последнее сказание о баронессе.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Попенджой ли он? Глава LX. Последнее сказание о баронессе. (старая орфография)

Глава LX.
Последнее сказание о баронессе.

В это время Оливия Плибоди совершенно завладела большой залой в Институте Женских Прав, и два раза в неделю читала лекции многолюдной толпе. Место на платформе считалось почетным, а зала наполнялась престарелыми девами и мятежными женами, которых Оливия Плибоди уверяла в наступлении достославной эры, когда женщины будут членами парламента, адвокатами, судьями и иметь текучий счет у банкира. Это верно, что Оливия Плибоди сотнями набирала себе приверженцев и разстроила счастие многих отцов семейств.

Можно легко себе представить, как все это терзало баронессу Банман. Баронесса, по приезде в Лондон, предчувствовала успех низкой американки. Дело шло не об одной чести, которая, впрочем, была велика и очень дорога баронессе, но американская докторша быстро богатела. Она занимала великолепное помещение в Лангамской гостинице, завела свой экипаж, в котором ездила в Институт, и бывала на званых обедах три или четыре раза в неделю, между тем как баронесса находилась в весьма жалком положении. Она успела назваться в дом мистера Де-Барона, и время от времени собирала немного денег от всех, кто имел несчастие попасться ей на глаза. Но она сознавала свое унижение, и в тоже время была убеждена, что проповедывать о женских правах она могла лучше, чем эта наглая и глупая американка.

Ведь она получила предложение от директоров Института, и они обещали ей вознаграждение за труды, если это позволит сбор. Баронесса думала, что получались громадные суммы, и громко уверяла всех своих друзей, что начало жтому успеху положила она. Она решилась искать удовлетворения судом; и ей посоветовали подать прошение против тетушки Джу, леди Селины Протест и плешивого старика. Процесс должен был начаться в марте.

Все это очень безпокоило бедную Мери и было очень неприятно лорду Джорджу. Когда вражда начала становиться свирепой, друзья Оливии Плибоди разослали объявление, в котором заступались за её права. К этому присоединялся список знакомых англичан, поддерживавших женския права вообще и Оливию Плибоди в особенности. Между этими именами, которых было очень много, находилось имя леди Джордж Джермен. Может быть, это ускользнуло бы от внимания её и её мужа, если бы старая леди Брабазон с своим обычным дружеским усердием не прислала к ней объявления.

- О, Джордж! сказала она: - посмотри. Какое право имели они на это? Я никогда не покровительствовала ничему. Я была там раз, потому что мис Мильдмей просила меня.

- Тебе не надо было ездить, сказал он.

- Мы уже разсуждали об этом прежде и тебе нечего меня бранить. Поехать на лекции ничего не могло быть дурного.

Это случилось как раз пред её отъездом в Манор-Кросс для важной цели.

Лорд Джордж сделал именно то, чего не должен был делать. Он написал сердитое письмо мис Плибоди, горько жалуясь за помещение в объявлении имени его жены. Оливия Плибоди была на столько умна, что извлекла из этого новую выгоду. Она вычеркнула имя, объяснив, что это приказал ей сделать муж этой дамы, что служит новым доказательством притеснения женских прав в Англии. Когда Мери прочла это - она была тогда в Манор-Кроссе - ей ужасно захотелось написать самой от своего имени, и отказаться от всяких женских прав, но её мужу в это время посоветовали не иметь более никаких дел с Оливией Плибоди, и бедная Мери была принуждена оставить свое негодование при себе.

Но случилось еще хуже этих объявлений. Из Лондона прислали человека с вызовом явиться в суд свидетельницей в процессе баронессы. Лорд Джордж тогда был в Лондоне. После своей поездки в Италию, он ни разу не был в Манор-Кроссе. Можно себе представить смятение дам. Бедная Мери, конечно, была не в состоянии явиться в суд. Напрасно леди Сара, с значительными обиняками, старалась объяснить посланному в чем дело. Он мог только ответить, что его послали и что он теперь сделал свое дело. Разсматривая это обстоятельство со всех сторон, находили, что оно ужасно. Не лучше ли было лорду Джорджу уехать с женою за границу в какой-нибудь неизвестный уголок, где их не могли бы отыскать английские судьи; а она, может быть, благополучно перенесет путешествие. Но что тогда сделается с будущим Попенджоем? Многие думали, что может быть маркиз умрет до рождения ребенка; и в таком случае, ребенок тотчас будет Попенджой. Что за положение для маркизы в минуту рождения своего старшого сына!

- Но я ничего не знаю об этой гадкой женщине, сказала Мери сквозь слезы.

- Как жаль, что вы ездили туда, сказала леди Сюзанна, качая головой.

Леди Сара обещала Мери, что ее бранить не будут и стала придумывать как тут поступить. Мери желала тотчас ускакать к отцу, но ей сказали, что надо подождать ответа на письма, которые, разумеется, в этот же день были посланы к лорду Джорджу. Леди Сара написала очень благоразумно, советуя ему спросить Стокса, фамильного поверенного. Леди Сюзанна распространялась о несчастной поездке в Институт. Однако она выражала мнение, что если Мери спрячут в какой-то комнате в Манор-Кроссе, которую, как, она думала, можно достаточно натопить и проветрить для здоровья, то судьи никогда не будут в состоянии найти ее, но ребенок родился бы в Манор-Кроссе, а потомство ничего, не узнало бы об этой комнате. Письмо Мери было почти истерически печально. Она ничего не знала об этих противных людях. Что хотят заставить ее сказать? Она не сделала ничего, только раз была на лекции и дала этой гадкой женщине соверен. Не увезет ли ее Джордж куда-нибудь. Ей все равно куда не ехать. Ничто на свете не заставит ее явиться в суд. Она говорила, что это очень жестоко и надеялась, что Джордж тотчас приедет за нею. Если он не приедет, она умрет.

Маркизе, разумеется, ничего не говорили, но от мистрис Тоф нашли невозможным это скрыть. Мистрис Тоф думала, что бумагу надо сжечь и оставить вовсе без внимания это дело.

- Если в суд не являются, надо заплатить десять фунтов, уверяла мистрис Тоф.

Она помнила, что её брат напился в то время, когда ему надо было являться в Бротертонский суд и был присужден к штрафу в десять фунтов.

Но леди Сара не могла смотреть на дело с этой точки зрения. Она была уверена, что если свидетель нужен, то он не может уклониться от явки в суд посредством штрафа..

На следующее утро пришло от тетушки Джу раздирающее душу письмо. Она очень сожалела, что леди Джордж так обезпокоили - но пусть она подумает об её безпокойстве, об её горе! Она была совершенно убеждена, что это убьет, ее, а разорит непременно. Эта гнусная баронесса вызвала всех кто показал внимание в ней. Были вызваны капитан Де-Барон, маркиз и мистрис Монтакют-Джонс. И по словам тетушки Джу, все издержки падут на нее. Адвокаты все думают, что она наняла баронессу. Потом она говорила очень колкия слова об Институте Женских Прав вообще. Это Оливия Плибоди собирала богатство в их Институте, а никаких издержек не хотела взять на себя. Такия вещи следовало предоставить мужчинам, которые совсем не так подлы как женщины, прибавляла тетушка Джу.

Была еще причина для изумления. Лорд Бротертон был вызван. Приедет ли лорд Бротертон? Все думали, что он при смерти, и в таком случае его заставить приехать не могут.

- Не ужасно ли говорила леди Сюзанна: - что знатных людей подвергают таким неприятностям? Если всякий может вызвать всякого, никто не может быть уверен, что не будет вызван в суд!

матери нельзя позволить ехать куда бы то ни было. Маркиза помнила, как сер-Генри говорил ей до рождения Попенджоя, что всякая поездка в экипаже вредна, и зачем Мери ехать к декану? Кто может знать позволит ли ей декан вернуться? Каким торжеством будет для декана, если Попенджой родится у него. Маркизе объяснили, что Мери иначе не может видеться с мужем. Тут бедная старуха опять стала громко жаловаться, на дурные поступки младшого сына с главою фамилии.

Мери благополучно совершила переезд и рассказала отцу всю историю.

- Никогда не слыхал о такой нелепости, сказал декан.

- Я должна ехать, папа?

- С какой стати.

- Нет. И половины вызванных свидетелей допрашивать не станут. Баронесса вероятно думает, что добьется денег от тебя. Если уж дойдет до этого, то ты должна послать медицинское свидетельство. Когда Джордж приедет, мы попросим доктора Лофтли и он все это устроит. Тебе не надо вовсе безпокоиться об этом. Старухи в Манор-Кроссе пожили на свете довольно и могли бы это знать.

Лорд Джордж приехал и был очень разсержен. Он одобрил предложение послать за доктором Лофтли, который приехал, написал свидетельство и сам уверил леди Джордж, что все судьи на свете не могут принудить се явиться, когда это свидетельство у нея в руках. Но лорд Джордж был ужасно разсержен, что коснулись именно его жены, и у него вырвалось несколько сердитых слов.

- Как было неблагоразумно ездить в такое место!

- О, Джордж! неужели мы опять станем обо всем этом толковать?

- Вы стоите за права женщин?

- Не особенно - хотя если и есть права, которых оне не имеют, я искренно желаю, чтобы оне могли их получить. Я конечно, не верю баронессе Банман и доктору Оливии Плибоди; но не нахожу, чтобы было дурно поехать в хорошем обществе послушать, что может сказать безумная старуха.

- Это был поступок очень сумасбродный, сказал лорд Джордж: - вы видите что из этого вышло!

- Как могла я это предвидеть, Джордж! Ты обещал не бранить меня более. Гадкая старуха! Я не имела никакого желания слушать ее.

Целый месяц Институт Женских Прав возбуждал значительный интерес во всем Лондоне, чем Оливия Плибоди воспользовалась вполне. Баронесса так громко кричала, что внимание публики невольно обратилось на Институт Женских Прав, и туда стекались толпами. Узнав об этом, баронесса стала кричать громче и громче. Не этого добивалась она. Те, которые желали выказать ей сочувствие, должны присылать деньги ей, а не ездить слушать эту американскую дуру. Баронесса, хотя в сущности по наружности была не привлекательна, успела окружить себя покровителями и переехала в прекрасную квартиру в Вигморскую улицу. Она успевала у всех выманивать деньги. Потом, в одну счастливую минуту встретилась она с одним стариком, который оценил ее. Каким образом удалось ей познакомиться с мистером Филогунаком Колсбсом не было кажется неизвестно никогда. Весьма вероятно, что услыхав о его мягком сердце, особенных наклонностях, богатстве, она успела познакомиться с ним. Вдруг все узнали, что мистер Филогунак Колебс, очень богатый холостяк, сделался покровителем баронессы Банман и взял на себя все издержки процесса. В эти блаженные дни баронесса также разъезжала в своем экипаже.

За два дня до процесса разразился удар над всеми, кто интересовался этим делом, но тяжелее всех был этот удар для Филогунака Колебса. Баронесса вдруг исчезла, и по наведенным справкам оказалось, что она в Мадриде. Филогунак Колебс с прискорбием сознался своим друзьям, что баронесса выманила у него тысячу фунтов на издержки по процессу, но друзья Филогунака Колебса думали, что он отделался дешево, потому что, пожалуй баронесса женила бы его на себе.

- Как я рада, что она уехала, сказала Мери: - я не считала бы себя в безопасности, пока эта женщина оставалась в Англии. Теперь я не хочу иметь никакого дела с женскими правами. Джорджу нечего этого бояться.