Джон Брент.
Глава XIII. Бал Джека Шамберлэна.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Джон Брент. Глава XIII. Бал Джека Шамберлэна. (старая орфография)

ГЛАВА XIII. 

БАЛ ДЖЕКА ШАМБЕРЛЭНА.

Темнело. Сверкавшие лагерные костры обозначали линию мормонского каравана. Повозки, взятые все вместе, представляли в темноте громадное белое покрывало какого-то чудовища, прислонившагося к разложенным кострам. Весь мир, казалось, находился в дремоте и приглашал на покой пилигримов, отправлявшихся в Мекку нового Тингами. Но пилигримы не имели расположения к отдыху. Движение в лагере и мычанье рогатого скота поддерживали шум, похожий на шум отдаленного города. Но вдруг раздается другой шум, совершенно отличный от первого!

Когда Брент и я приблизились к форту, из него выступил Джек Шамберлэн с барабанщиком с одной стороны и флейтщиком с другой. Последний насвистывал какую-то дикую арию. Из-под палок барабана раздавались монотонные звуки. Если в мелодии этих двух соперничавших друг перед другом артистов чего ни будь недоставало, так это такта. Один бил в барабан, а другой насвистывал с таким усердием и так несогласно, как будто они находились на двух противоположных концах земной оси, между тем как в сущности их разделял только один Шамберлэн.

Джек, увидев нас, отстал от своего оркестра, предоставив ему полную свободу барабанить не в такт и свистать.

- Мы намерены дать бал, джентльмены, и покорнейше просим удостоить нас своим посещением. Начало - ровно через десять минут. Перчатки, по общему предубеждению, не дозволяются. Лучший бальный наряд - красная фланелевая рубашка и сапоги с желтыми отворотами.

- Бал, Джек! Где же?

- Разумеется, где, - в душном вертепе старого Бриджера. Некоторые из праведных Джон-Булей захватили скрипки с собой. Я и подумал, как бы нам устроить танцы, - ведь девушки не разсердятся, если и станут играть какие нибудь старинные пиесы. Судя по их лицам, оне, право, не много знали радости. Я никогда еще не видел такого уныния.

Джек побежал к своим музыкантам. Мы слышали, как они стучали и свистели, продолжая пренебрегать тактом, и обходили лагерь, приглашая желающих на фанданго.

- Это отлично помогает нам, сказал Брент. Наши друзья, по всей вероятности, не пойдут на эту свалку. Мы отправимся с визитом, лишь только мормоны займутся танцами.

- Превосходная ночь для галона, сказал я.

Брент кивнул головой, но ничего не сказал.

В это время снова показался Джек, поддерживаемый парой своих мелодистов. За. ним в безпорядке следовала процессия праведных. Пестрой толпой они ворвались в палисад. Даже эта дикая музыка, не имевшая никакого каданса, одушевила многих. Шум сам по себе не лишен некоторого достоинства; он все-таки сообщает идею о жизни. Гости Шамберлэна собрались в одно время, смеялись и разговаривали. Их смех однакож не был весел. Поглощаемая степная пыль не придавала ему мягкости. Это была скучная радость, скучное веселье, но лучше скучное, чем никакое.

Мы вошли вместе с толпой. Здесь нам представилась поразительная сцена. Хотя и странная, но в своем роде эффектная ночная сцена, достойная кисти фламандского артиста.

Палисад старого форта Бриджера заключал в себе пространство около ста квадратных футов. Навес для скота, жилое здание и анбар занимали три стороны прямоугольника. Остальное пространство составляло открытый двор, покрытый торфом, природным ковром здешней страны. Необожженный кирпич, или лучше сказать, куски глины, высушенные на солнце и крошившиеся как большая часть кирпичей, выделанных без соломы брюзгливым евреем под наблюдением египтянина, смотрителя работ, служили главным материалом для зданий Бриджера. Домашний скот с образцовой фермы мистера Мечи замахал бы хвостами и с видом полного пренебрежения отвернулся бы от этих неэлегантных помещений. Ни одна породистая свинья не согласилась бы поваляться тут. Каравансерай Херонеи, предмет отвращения греческих путешественников, место несравненно приятнее. Каравансерай Тивериады, ужас пилигримов, - приют несравненно чище. Форт Бриджер был так грязен и зловонен, как всякое из этих грязных заведений на Востоке, где усталый неприхотливый путешественник бросается в объятия жалкого сопостельника, Властелина Блох, калиф которого, с ногами кангуру, находился лично сам, или в особе доблестного визиря, в форте Бриджер, принимая нас, чужеземцев, сообразно с своими царственными понятиями о гостеприимстве.

На этом-то дворе грязи столпились праведники Судного Дня, в нарядах, носивших на себе отпечаток того судного дня.

- Толпа всякого сброда, прошептал я Бренту. - Красная рубашка Шамберлэна и сапоги с желтыми отворотами в тысячу раз лучше хотя и пышных, по оборванных нарядов лагерных нимф и тем более лучше "старого платья" лагерных франтов. Ясно, что на бульварах Сиззумвилля нельзя было найти и взять на прокат что нибудь понаряднее.

Брент не отвечал; он внимательно разсматривал толпу.

- Их здесь нет, - ни отца, ни дочери, сказал, он. - О других теперь я не могу и думать.

- Так не отправиться ли к ним?

- Нет еще. Сиззум видел нас и будет следить за нами.

Мы стояли и смотрели, но были слишком заняты нашими новыми друзьями, чтобы оценить весь юмор и всю смешную сторону настоящей сцены. Не смотря на то, она произвела на нас свое впечатление.

не заглушимым зловонием. Над головами, с высоты тихого, ясного неба смотрели на этот спектакль яркия звезды и от времени до времени дрожали при виде смешных действий земных обитателей.

Наконец, повидимому все было готово; небесные светила горели бледным, спокойным огнем; костер и маканые свечи пылали красным пламенем, разнося повсюду копоть и вонь; гости собрались, - оставалось только открыть бал.

Джек Шамберлэн, в качестве церемониймейстера, очистил посредине место для танцев и кликнул трех скрипачей.

Доска, накинутая на два опрокинутых боченка, служила платформой для оркестра, управление которым принял на себя брат Боттери. Скрипки что-то провизжали. - Кавалеры, просите дам на кадриль! вскричал Джек.

Сиззум с одной из встреченных нами нарядных барышен открыл бал. Танцы не воспрещались праведникам Судного Дня. Они ссылались на слова св. писания, что дочь Иеффая и Давид плясали перед ковчегом, как на лучший авторитет, освящающий этот обычай.

- Направо, налево! восклицал Джек Шамберлэн. - Кавалеры, вперед! Дамы, назад! Все вперед - разом! Кавалеры - живее! Боттери, громче! Выделывайте па, кавалеры, а не извольте прогуливаться! Дамы, почаще на носки! Вот так! Раз-два, раз-два! Общий круг! Берите дам и вертитесь с ними! Прекрасно, отличная кадриль!

И так далее! За первой кадрилью последовала другая, за ней менюэт, потом опять кадриль. Но последующие танцы не отличались таким порядком, как предыдущие. Сопровождаемые шумом и дурачеством, они часто оканчивались совершенным безпорядком. Фигуры обращались в лабиринт, и музыка, заглушаемая шумом, переставала быть путеводной нитью. Голос Джека, задушаемый пылью, терялся в этом гаме, и только когда замолкал оркестр, слышно было, как он кричал: - остановитесь! стойте!

В интервалы между танцами Ларрап подносил виски лучшему разряду эмигрантов. Сиззум тоже не брезговал угощением незнакомца. Запасы водок старого Бриджера, сделавшиеся достоянием мормонов и продаваемые по цене Иоганнисберга, быстро уменьшились в эту шумную разгульную ночь.

- Не пора ли отправиться? прошептал я Бренту.

- Нет еще. Старик Боттери объявляет, что намерен съиграть польку. Представь себе польку - здесь! Сиззум порядочно выпил; полька займет его и он забудет о наших друзьях.

- Братья и праведники! вскричал Джек. - Сейчас начинается полька! Боттери - играй!

Очевидно было, что Боттери, этот Штраус какого нибудь манчестерского казино, не впервые играл бойкую польку, которую начал теперь выпиливать на своих струнах. Смешно и пошло звучали эти пискливые ноты в безмолвии ночи, разстилавшейся над широкой пустыней. Как ни был оглушителен крик и содом на дворе укрепления, но сверкавшия над ним, спокойные и как бы изумленные звезды и вокруг него безпредельные уснувшия степи невидимому протестовали против этого нестройного шума. Этой пустыне приличнее была бы какая нибудь варварская гармония, дикая и приводящая в трепет, исторгаемая из медных инструментов сильными легкими, - подобно тому месту в Фрейшюце, где играют на горнах. Впрочем, жалкое скрипенье Боттери превосходно соответствовало оборышам цивилизации, сделавшим набег на приют изгнанного пионера.

При первых звуках скрипучей польки, молодой человек, с бледным болезненным лицом, повидимому из портных подмастерьев, вывел на арену одну из сестер праведниц. За ним последовали другие. Некоторые танцовали солидно. Иные дурачились, кривлялись, принимали неуклюжия позы. Тесный кружок зрителей громко апплодировал. Скрипки пронзительно визжали; пыль стояла столбом; Сиззум и Ларрап, два слившиеся элемента, стояли вместе, поощряя танцующих.

- Пойдем, сказал Брент: - скорее на чистый воздух. Разговаривая о подобных сценах и людях, которых мы сейчас оставили и которые должны занимать задний план, как мало мы думали о тех, которые бы заняли место на переднем плане!

- Я рад, что вырвался из этого содома, сказал я, когда мы вышли за ворота. - Самые звезды, повидимому, смотрят на них с отвращением. Меня не может занимать такая низкая комедия, когда у повозки наших друзей готовится трагедия.

- Звезды, - с горечью сказал Брент: - холодны и жестоки, как самая судьба. Покрывающее нас небо, кажется, хочет доставить человеку спокойствие и оказать ему помощь, между тем как я с пыткой в душе думаю и не могу придумать, что бы сделать для этой прекрасной благородной девушки, как бы избавить ее от позора и более тяжелого горя.

- Какая прекрасная ночь для галопа, повторил я.

- Вон они идут. Уэйд, - мы не пустим их в укрепление. Если ты любишь меня, то займи старика на полчаса каким нибудь разговором.

- С удовольствием; хоть на полстолетия, если только это принесет какую нибудь пользу.

Мистер Клитро и его дочь медленно направлялись к юрту. Старик окликнул нас, когда мы приблизились.

- Я уговариваю дочь принять участие в вечерних удовольствиях, сказал он. - Ты знаешь, душа моя, что многим из наших старых ланкастерских соседей приятно будет видеть тебя покровительницей их невинных увеселений. Да и тебе, я уверен, небольшое развлечение не будет безполезно. Конечно, этот бал не может быть элегантным; но он будет весел и разумеется с соблюдением всех приличий, если там присутствует брат Сиззум. Я боюсь, что он обидится, если нас не будет. Нам ни в каком случае не следует огорчать брата Сиззума. Все его желания для нас должны быть священны: надобно помнить, что он избранный сосуд, - он наш апостол!

Слушая этот старческий, безсмысленный бред, я и Брент готовы были заплакать.

- Для мисс Клитро в крепости будет слишком шумно и слитком пыльно, сказал я и взял его под руку. - Лучше погуляемте и поговоримте под открытым небом.

И я повел несчастного джентльмена, легко покорявшагося моей воле, в противоположную сторону. Он давным давно нуждался в решительном человеке, который должен бы быть и его другом и деспотом; чем слабее становился он, тем менее подчинялся своей дочери. Ведь одни только слабые, утратившие свое мужество, с какою-то блажью возстают против влияния и сопротивляются силе женщины.

- Извольте, мистер Уэйд, сказал он: - может статься, вы правы. Нам стоит только вообразить, что это место заменяет террасу старинного замка, прогулка по которой, вместо того, чтобы задыхаться в танцовальных залах, не будет принята за отступление от правил. Вы очень любезны, джентльмены, оказав предпочтение нашему обществу пред шумным увеселением. Конечно, скрипка брата Боттери далеко не может равняться оркестрам новейшого времени; но когда я был ваших лет, я мог танцовать где угодно и под какую угодно музыку. Я полагаю, что молодые люди нынешняго времени так быстро ознакомляются с светом, что все его удовольствия очень скоро теряют в их глазах всю свою прелесть.

похожа была она на Сивиллу! Как похожа была она на Кассандру, - в том виде, в каком мечтатель представляет себе эту героическую и непоколебимую предвестницу бедствий, когда на предсказания её не обращают внимания, или смотрят на них с пренебрежением.