Первые люди на Луне.
Глава IV. Внутри шара.

Глава IV.

Внутри шара.

- Влезайте! - сказал Кавор, когда я сидел на краю горловины и смотрел в темную внутренность шара.

Мы были одни. Дело шло к вечеру, солнце только что закатилось, и на всем был разлит тихий полусвет сумерек.

Я всунул и другую ногу в отверстие и соскользнул по гладкому стеклу на дно шара; затем приподнялся, чтобы принять от Кавора жестянки с пищей и другие снаряды. Внутри было жарко - термометр стоял на отметке 80® Фаренгейта, - и так как нужно было уменьшить по возможности потерю теплоты лучеиспусканием, то мы были одеты в туфли и костюм из тонкой фланели. Впрочем, у нас был с собой узел толстой шерстяной одежды и шерстяных одеял на случай холода. Под руководством Кавора я расставлял этот багаж, цилиндры с кислородом и прочее вокруг моих ног, и вскоре все нужное в дорогу было уложено. Он обошел еще раз нашу непокрытую лабораторию, чтобы посмотреть, не забыли ли чего-нибудь, затем влез вслед за мной. Я заметил, что он держит что-то в руке.

- Что это у вас? - спросил я.

- Взяли ли вы что-нибудь для чтения?

- Ах, Боже мой, ничего не взял!

- Я забыл сказать вам. Наше путешествие может продлиться... мы, может быть, будем странствовать не одну неделю.

- Но...

- Мы будем летать в этом шаре совершенно без всякого занятия.

- Как жаль, что я не знал!

Он высунулся из отверстия.

- Посмотрите, - сказал он, - тут есть кое-что!

- Есть еще время?

- Мы имеем еще час в своем распоряжении.

Я взглянул. Это был старый нумер газеты "Tit-Bits", вероятно, принесенный кем-нибудь из наших людей. Далее, в углу, я увидел разорванные листы "Lloyd's News", и, забрав их, спустился обратно в шар.

- Что вы достали? - спросил я.

Я взял книгу из его рук и прочел: "Собрание произведений Вильяма Шекспира".

Он слегка покраснел.

- Мое воспитание было чисто научное, - сказал он, как бы извиняясь.

- И вы никогда не читали его?

- Это такая вещь, которую должно знать наизусть, хотя, признаюсь, я и сам мало читал Шекспира, и, сомневаюсь, чтобы много нашлось охотников читать его.

Я помог Кавору завинтить стеклянную крышку горловины, затем он нажал пуговку, чтобы закрыть соответствующий заслон в наружной оболочке. Полоса полусвета, проникавшая в отверстие, исчезла, и мы остались во мраке.

Некоторое время мы хранили молчание. Хотя наш шар не был непроницаем для звука, все было совершенно тихо. Я заметил, что нет ничего, за что бы можно было ухватиться, когда произойдет толчек при нашем старте, и сообразил, что должен буду испытывать большое неудобство по отсутствию какого бы то ни было сиденья.

- Отчего у нас нет стульев? - спросил я.

- Я уладил все это, - сказал Кавор. - Стулья нам не понадобятся.

- Почему же?

- Увидите, - отвечал он тоном человека, не желающего продолжать разговор.

Я замолчал. Мне вдруг ясно и живо представилось, что я поступил крайне глупо, согласившись сесть в этот шар. "Не лучше ли, - задавал я себе вопрос, - убраться отсюда по добру по здорову, пока еще не поздно?" Я знал, что мир вне этого шара будет довольно холоден и негостеприимен для меня - уже несколько недель я жил исключительно на субсидии от Кавора, - но все же мир этот будет не так холоден, как абсолютный нуль, и не так негостеприимен, как пустое пространство. Когда бы не боязнь показаться трусом, думаю, что даже и в эту минуту я еще мог бы добиться того, чтобы он выпустил меня. Но я все колебался на этот счет, обуявшая меня щепетильность все более и более усиливалась, а время уходило.

Последовал легкий толчок, послышался шум, похожий на то, как будто откупорили бутылку шампанского в соседней комнате, и слабый свистящий звук. На мгновение я почувствовал огромное напряжение; мне показалось, что ноги у меня точно налиты свинцом. Но это ощущение продолжалось бесконечно малое время.

Однако, оно вывело меня из оцепенения.

- Кавор, - проговорил я во мраке, - мои нервы не выдерживают долее. Я не думаю, чтобы...

Я остановился. Он ничего не отвечал.

- Будь проклята вся эта затея! - вскричал я. - Я безумец! Что мне здесь делать? Я не иду, Кавор; предприятие это слишком рискованное; я ухожу!

- Вы не можете это сделать, - сказал он.

- Не могу? А вот увидим!

Он ничего не отвечал несколько секунд.

- Теперь слишком поздно нам препираться, Бедфорд, - сказал он после этой паузы, - легкий толчок - это был старт. Мы уже летим, летим так же плавно, как бомба, пущенная в бесконечное пространство.

Некоторое время я был ошеломлен случившимся. Мне нечего было сказать, как будто я никогда ранее не слыхал об этой идее покинуть наш мир. Затем я заметил неизъяснимую перемену в своих физических ощущениях. Это было необычайное чувство легкости, нереальности. К нему присоединилось какое-то странное ощущение в голове, почти апоплексического характера, и сильный шум в ушах. Ни одно из этих ощущений не ослабевало с течением времени, но, наконец, я так привык к ним, что не испытывал ни малейшего неудобства.

Я услышал, как что-то щелкнуло, и электрическая лампочка засветилась.

Я взглянул на лицо Кавора, оно было белое, такое же, как чувствовалось мне, и мое собственное. Мы молча смотрели друг на друга. От действия прозрачной темной поверхности стекла позади Кавора, в которой отражалась, как в зеркале, его фигура, он казался как бы летящим в пустоте.

- Итак, мы взаперти! - сказал я наконец.

Мы находимся в своем собственном целом мире. Поглядите на эти вещи!

более о поверхность стекла. Протянув руку назад, я убедился, что и мое тело тоже висит в пространстве, отделенное от стекла.

Я не кричал, не жестикулировал, но на меня напал страх. Казалось, будто какая-то неведомая сила держит и увлекает нас кверху. Простое прикосновение руки к стеклу быстро приводило меня в движение. Я понимал, что происходит, но это не успокоило меня. Мы были отрезаны от всякого внешнего притяжения, действовало только притяжение предметов, находившихся внутри нашего шара. Вследствие этого всякая вещь, не прикрепленная к стеклу, падала медленно, по причине незначительности наших масс, к центру нашего шара.

- Мы должны кружиться, - сказал Кавор, - и носиться по воздуху, бок о бок с вертящимися между нами вещами.

Это было до крайности странное ощущение, витать таким образом свободно в пространстве, сначала, правда, ужасно жуткое ощущение, но когда страх прошел, не лишенное вовсе приятности, очень покойное; действительно, всего ближе в земном кругу подходит к этому ощущению лежание на мягком пуховике. Но тут совершенная отчужденность от мира и независимость! Я не рассчитывал на что-либо подобное. Я ожидал сильного толчка вначале и головокружительной быстроты полета. Вместо этого я почувствовал себя как бы бесплотным. Это не было похоже на начало путешествия, скорее на начало сновидения.